Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки - Дэвид Даллин

снова адресовать письмо в шпионский центр КПГ в Гамбурге:

«Я с интересом прочитал ваше письмо. Однако должен уведомить вас, что не могу сообщать в письме детали, и поэтому прошу о встрече».

Через три или четыре недели был получен ответ от Зенгера:

«В виде исключения готов встретиться с вами в воскресенье. Буду ждать вас в зале ожидания главного вокзала, черное пальто, спортивное кепи, в руке носовой платок. С наилучшими пожеланиями…»

Встреча состоялась. Ширмер повторил свои слова о связях на военных верфях и военно-морском флоте. Зенгер сказал, что у них тоже есть свои хорошие связи и что многие морские офицеры охотно идут на контакт. Естественно, осторожный и подозрительный, Зенгер не торопился принять предложение Ширмера. Он отговорился тем, что его интересует только политика и он хотел бы знать о настроениях на флоте и имена недовольных офицеров. Эта встреча не принесла ничего существенного, если не считать того, что Ширмер получил тайный адрес для корреспонденции. Прошло несколько месяцев, а дело не сдвинулось с мертвой точки.

В октябре того же года Ширмер явился в контрразведку военно-морского флота и рассказал о своих контактах. С одобрения своих новых хозяев Ширмер опять связался с Зенгером и предложил ему документы, представляющие значительный интерес. С этого момента Лотар Хоффман, настоящий глава группы, стал активно работать с Ширмером. Офицеры контрразведки снабжали Ширмера фальшивыми документами и чертежами, а тот передавал их Хоффману, каждый раз получая от 30 до 100 марок. После того как документы фотографировались в подвале у Лемана, их возвращали Ширмеру, а тот отдавал их в контрразведку.

В мае 1931 года, когда связи группы Хоффмана были прослежены контрразведкой, их арестовали. В апреле 1932 года состоялся закрытый судебный процесс, и члены группы были приговорены к длительным срокам: Хоффман к четырем годам каторжных работ, двое других – к двум годам[21].

Как много других советских разведгрупп работало на верфях, разумеется, осталось неизвестным. Однако не подлежит никакому сомнению, что, когда крейсер был спущен на воду, фотографии и чертежи главных его узлов лежали на письменных столах Генерального штаба Красного Флота.

Убийство советского агента людьми из ГБ на австрийской территории, которое случилось примерно в то же время, привлекло всеобщее внимание в Центральной Европе и сильно обострило политическую ситуацию. Жертвой стал Георг Земмельман, он восемь лет работал на советскую разведку в Германии, якобы являясь служащим советского торгового представительства в Гамбурге. По секретным приказам своих начальников Земмельман ездил в Москву и по всей Европе, выполняя разнообразные поручения, а иногда даже такие опасные, как освобождение коммунистического издателя Отто Брауна и его жены Ольги Бенарио из берлинской тюрьмы в апреле 1928 года. Его много раз судили, он провел некоторое время в заключении, его высылали из многих стран. Весной 1931 года Земмельман потерял доверие своих хозяев по неизвестным до конца причинам[22]. Рассерженный, беспринципный Земмельман решил преследовать своих бывших шефов, что было бы равносильно разглашению секретов ГБ широкой публике. Но он не сделал этого, а написал письмо в венскую газету, предложив серию статей, в которых собирался рассказать о методах советской разведки и контрразведки и о вербовке агентов, а также о роли КПГ во всей этой неблаговидной деятельности.

ГБ немедленно узнала о планах Земмельмана и, естественно, вынесла ему смертный приговор. Двадцать седьмого июля 1931 года Андрей Пиклович, сербский коммунист, который выдавал себя за студента-медика, пришел на квартиру к Земмельману и застрелил его. Пиклович был арестован австрийской полицией. Его судили в марте 1932 года, и решение суда было таким же показательным, как и само убийство. Обвинение утверждало, что Земмельман был убит, потому что слишком много знал, и что Пиклович совершил умышленное убийство. Пиклович ничего не отрицал и не раскаивался, он заявил, что будет до конца бороться с капиталистическим режимом и что если бы Земмельман остался в живых, то предал бы многих пролетарских бойцов. Между тем Москва развернула кампанию в защиту Пикловича. Коммунистическая пресса и сочувствующие требовали его оправдания, а на суде была зачитана телеграмма Анри Барбюса с тем же требованием.

Жюри присяжных приняло вердикт о его невиновности. В таких случаях для оправдания требуется большинство в две трети, но половина членов жюри отказалась осудить Пикловича, и он был освобожден.

Нацистская эра

В начале мая 1932 года Москва начала понимать, что в Германии возможна смена режима. Еще до того, как президент Гинденбург передал рейхсканцелярию Адольфу Гитлеру, Коминтерн рекомендовал руководству Коммунистической партии Германии готовиться к нелегальному положению, создавать тайные штаб-квартиры и запасать фальшивые документы. Одновременно советским учреждениям в Германии было рекомендовано просмотреть свои бумаги, часть из них отослать в Москву, а часть хранить в банках в сейфах, арендованных на частных лиц. Это предвидение, основанное на долгом опыте подпольной работы, теперь оказалось очень точным.

Нацисты подавили коммунистическую партию быстро и решительно. Уже через три недели после захвата ими власти цитадель КПГ, дом Карла Либкнехта, с его подземными убежищами и ходами, хитроумной сигнальной системой, был обыскан и закрыт. Сотни арестов прошли по всей Германии. Партийное руководство, пользуясь заранее запасенными документами, начало эмигрировать в Чехословакию, Францию и Россию. Среди арестованных гестапо нашло достаточно много лиц, которые предавали своих товарищей, чтобы спасти свою собственную жизнь, и в результате на партию и особенно на ее подпольные структуры обрушились новые удары. Ганс Киппенбергер уехал за границу, как и другие руководители агентуры, многие из них оказались в Москве.

Новое правительство направило всю свою ярость против коммунистической партии, советские учреждения пока не являлись для него целью. Нацистский режим не хотел начинать свою деятельность с международных осложнений. Германская полиция, наследница времен Веймарской республики, и гестапо как бы не замечали деятельности советского аппарата. Словно двигаясь на ощупь, они старались собрать информацию о русских от немецких коммунистов, которых арестовывали сотнями и часто избивали, чтобы получить нужные сведения. Нередко арестованные сообщали подробности о германском подполье, о его вождях, организациях и методах. Но о советском аппарате почти ничего не было известно. В большинстве случаев они узнавали что-то о человеке по имени Борис или о девушке, которую звали Ольга. Никто не знал настоящих имен своих русских шефов.

«Мы добились успеха, – докладывал полицейский офицер нацистских времен, – в разгроме германской коммунистической машины, мы все узнали об «антимилитаристах» и других организациях и уничтожили их. Но прошло много времени, прежде чем мы начали разбираться в советском аппарате. Мы путались в псевдонимах, не могли даже идентифицировать личность: сегодня это