Голливуд и Сталин - любовь без взаимности - Владимир Абаринов

Пьеса Симонова была гвоздем театрального сезона в Советском Союзе, и Джона Стейнбека на каждом шагу спрашивали, как ему понравился «Русский вопрос». Отрывок из «Русского дневника» Стейнбека:

Обычно мы отвечали так: 1) пьеса нехороша, на каком бы языке она ни была написана; 2) актеры не говорят, как американцы, и, насколько мы можем судить, не действуют, как американцы; 3) в Америке есть плохие издатели, но они не обладают и долей такой власти, какая показана в пьесе; 4) издатели в Америке не исполняют ничьих заказов, доказательством чего служат книги г-на Симонова, изданные в Америке. И наконец, мы хотели бы, чтобы об американской журналистике была написана хорошая пьеса, но эта — точно не такая.

Когда Стейнбеку и Капе надоели вопросы о «Русском вопросе», они сочинили сюжет под названием «Американский вопрос»:

В нашей пьесе «Правда» посылает г-на Симонова в Америку, чтобы он написал серию статей, доказывающих, что Америка — вырождающаяся западная демократия. Г-н Симонов приезжает в Америку и обнаруживает, что Америка не только не вырождается, но и не Запад, если только не смотреть на нее из Москвы. Симонов возвращается в Москву и втайне пишет, в соответствии со своим убеждением, что Америка — вовсе не разлагающаяся демократия. Он передает свою рукопись в «Правду». Его мгновенно исключают из Союза писателей. Он лишается своей дачи. Его жена, правоверная коммунистка, бросает его, и он умирает с голоду — именно так, как это должно произойти, согласно его пьесе, с американцем.

Но ни один из режиссеров, актеров или рецензентов не чувствовал этой фальши, а тот, кто чувствовал, не смел говорить об этом.

Самое интересное, что когда в начале 1948 года фильм Ромма был готов, художественный совет Министерства по кинематографии едва не запретил его. Вот что пишет об этом Симонов:

Отношения с Америкой за время, пока делалась картина, сильно обострились, ужесточились, и от Ромма хотели, чтобы эту новую ситуацию сильно ожесточившихся отношений он механически перенес в фильм, действие которого, как и пьесы, разворачивалось сразу же после окончания войны в той атмосфере, которая тогда существовала, а не в той, которая сложилась к сорок восьмому году. В сущности, от него требовали, чтобы он сделал другой фильм, этот к выпуску на экран не рекомендовали.

Этот спор закончился в пользу Симонова и Ромма: картина получила Сталинскую премию, и тоже первой степени.

Наука встает с колен{18}

Кадр из кинофильма «Суд чести»

7 ноября 1945 года Уинстон Черчилль — в то время не премьер-министр, а лидер оппозиции — выступил в Палате общин с речью по международным вопросам. «Правда» опубликовала сообщение ТАСС с выдержками из этой речи. Вот одна из цитат, посвященная персонально Сталину:

Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения, по отношению к этому подлинно великому человеку, отцу своей страны, правившему судьбой своей страны во времена мира и победоносному защитнику во время войны.

Даже если бы у нас с советским правительством возникли сильные разногласия в отношении многих политических аспектов — политических, социальных и даже, как мы думаем, моральных, — то в Англии нельзя допускать существования такого настроения, которое могло бы нарушить или ослабить эти великие связи между двумя нашими народами, связи, составлявшие нашу славу и безопасность в период недавних страшных конвульсий. (Так в «Правде». Правильнее было бы перевести «страшных потрясений». — В. А.)

Однако Сталин, находившийся на отдыхе в Сочи, отреагировал на комплименты Черчилля с крайним раздражением. Он направил шифровку на имя «четверки» — Молотова, Берии, Маленкова и Микояна:

Считаю ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина. Восхваление это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замаскировать свое враждебное отношение к СССР, в частности, замаскировать тот факт, что Черчилль и его ученики из партии лейбористов являются организаторами англо-американско-французского блока против СССР. Опубликованием таких речей мы помогаем этим господам. У нас имеется теперь немало ответственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со стороны Черчиллей, Трумэнов, Бирнсов и, наоборот, впадают в уныние от неблагоприятных отзывов со стороны этих господ. Такие настроения я считаю опасными, так как они развивают у нас угодничество перед иностранными фигурами. С угодничеством перед иностранцами нужно вести жестокую борьбу. Но если мы будем и впредь публиковать подобные речи, мы будем этим насаждать угодничество и низкопоклонство. Я уже не говорю о том, что советские лидеры не нуждаются в похвалах со стороны иностранных лидеров. Что касается меня лично, то такие похвалы только коробят меня.

Этот документ, написанный не без некоторого кокетства, свидетельствует о том, что курс на конфронтацию с западными союзниками сформировался как минимум за четыре месяца до фултонской речи Черчилля, которая в советской и российской официальной историографии считается началом холодной войны. Одновременно в шифровке намечена линия кампании против «низкопоклонников» и «космополитов»: восхищаются западной наукой или культурой — значит, льют воду на мельницу врага.

Прошло еще полтора года, прежде чем концепция кампании полностью созрела в голове Сталина. 13 мая 1947 года в Кремль были вызваны писатели Фадеев, Горбатов и Симонов. После обсуждения текущих литературных вопросов Сталин вынул из папки текст и велел Фадееву прочесть его вслух. Это было «Закрытое письмо ЦК ВКП(б) о деле профессоров Клюевой и Роскина».

Член-корреспондент АМН Нина Клюева и ее муж профессор Иосиф Роскин разрабатывали препарат против рака. Их работой живо интересовались ученые США. В июне 1946 года посол США в Москве Уильям Бедел Смит встретился с Клюевой и Роскиным и предложил им сотрудничество с лучшими лабораториями США и любую американскую техническую помощь. Минздрав составил соответствующий проект договора.

В ноябре того же года академик-секретарь АМН Василий Парин, находившийся в США в составе советской делегации на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, с разрешения главы делегации Молотова передал американским медикам уже принятую к печати в СССР рукопись книги Роскина и Клюевой и образец их препарата, к тому времени уже утративший активность. Это событие стало основанием для ареста Парина по возвращении из США в феврале 1947 года по обвинению в шпионаже. Он был осужден на 25 лет лагерей.

Постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) в министерствах и ведомствах были спешно организованы «суды чести». Перед таким судом и предстали Клюева и Роскин.

«Дело КР» стало непосредственным предлогом для широкомасштабной пропагандистской кампании против «низкопоклонства и раболепия перед иностранщиной и современной реакционной культурой буржуазного Запада».

Как гласит закрытое письмо ЦК, Клюева и Роскин «не устояли перед домогательствами американских разведчиков» и «при содействии американского шпиона» Парина «передали американцам научное открытие, являющееся собственностью советского государства, советского народа».

Далее следует исторический экскурс, вскрывающий причины «пресмыкания перед иностранщиной»:

Начиная с XVIII века, Россия была наводнена иностранцами, которые вели себя как представители высшей расы и высшей культуры. Не случайно поэтому, что в XVIII–XIX вв. русское дворянство до того растеряло свой национальный облик и традиции, что забыло русский язык и рабски копировало все французское. Позднее преклонение перед французскими нравами и французской культурой сменилось у господствующих классов России низкопоклонством перед немцами.

Наука в России всегда страдала от этого преклонения перед иностранщиной.

Неверие в силы русской науки приводило к тому, что научным открытиям русских ученых не придавалось значения, в силу чего крупнейшие открытия русских ученых передавались иностранцам или жульнически присваивались последними. Великие открытия Ломоносова в области химии были приписаны Лавуазье, изобретение радио великим русским ученым Поповым было присвоено итальянцем Маркони, было присвоено иностранцами изобретение электролампы русского ученого Яблочкова и т. д.

Все это было выгодно для иностранных капиталистов, поскольку облегчало им возможность воспользоваться богатствами нашей страны в своих корыстных целях и интересах. Поэтому они всячески поддерживали и насаждали в России идеологию культурной и духовной неполноценности русского народа…

Разъясняя писателям смысл закрытого письма, Сталин — в пересказе Симонова — выразился так: