Призрак дома на холме - Ширли Джексон

Элинор стояла неподвижно и глядела на дверь. Она не знала, что делать, хотя мыслила вроде бы вполне ясно и не была уж очень сильно напугана — скажем, сильнее, чем ей могло привидеться в самом кошмарном сне. Холод беспокоил ее больше звуков, и даже Теодорин теплый халат не спасал от ощущения, будто к спине прикасаются быстрые ледяные пальцы. Разумнее всего, наверное, было распахнуть дверь — вполне может быть, что именно такой чисто научный подход предложил бы доктор. Однако Элинор точно знала, что даже если ее ноги дойдут до двери, то рука все равно не поднимется к дверной ручке; бесстрастно, отрешенно она сказала себе: ничья рука бы этого не осилила, руки для такого не созданы. Каждый удар в дверь немного отбрасывал ее назад, а теперь она застыла, потому что грохот утихал.

— Я пожалуюсь обслуге на батареи, — сказала Теодора у нее за спиной. — Заканчивается?

— Нет, — выдавила Элинор. — Нет.

Оно их отыскало. Раз ему не открывают, оно войдет само. Элинор сказала:

— Теперь я понимаю, почему люди визжат от ужаса. Потому что я сейчас завизжу.

— Тогда завизжу и я, — ответила Теодора и засмеялась.

Элинор быстро села на кровать, и они ухватились друг за дружку, напрягая слух. Что-то охлопывало дверную раму, тыкалось в щели, норовя пролезть внутрь. Ручка задергалась. «Заперто?» — шепотом спросила Элинор. Теодора кивнула и тут же в ужасе поглядела на дверь ванной. «У меня тоже заперто», — шепнула ей в ухо Элинор, и Теодора с облегчением закрыла глаза. Вдоль рамы вновь пробежал липкий стукоток, и вдруг, как будто нечто за дверью обезумело от гнева, удары посыпались с новой силой. Дверь задрожала и задергалась на петлях.

— Ты не войдешь! — крикнула Элинор, и вновь наступила тишина, как будто дом внимательно прислушивался к ее словам, понимая, глумливо соглашаясь, вполне готовый ждать. В комнату порывом ветра ворвался смешок, безумное хихиканье, и Элинор ощутила его позвоночником — легчайший отголосок хохота, короткого и самодовольного, прокатившийся по всему дому. Тут с лестницы донеслись голоса Люка и доктора, и — о счастье! — все закончилось.

Когда наступила настоящая тишина, Элинор судорожно вздохнула и отсела в сторону.

— Мы вцепились друг в дружку, как малые дети, — сказала Теодора, убирая руки с ее плеч. — Ты в моем халате.

— Я забыла свой. Все правда закончилось?

— На сегодня — да, — уверенно ответила Теодора. — А ты разве не чувствуешь? Мне вот уже тепло.

Тошнотворный холод ушел, и только когда Элинор вновь взглянула на дверь, легкий морозец напоминанием пробежал по спине. Она начала развязывать тугой узел, который затянула на поясе халата.

— Ощущение сильного холода — один из симптомов шока, — сказала она.

— Ощущение сильного шока — один из симптомов, которые я наблюдаю у себя, — ответила Теодора. — А вот и Люк с доктором.

В коридоре слышались их быстрые, встревоженные голоса. Элинор сбросила Теодорин халат и со словами: «Только бы они не вздумали стучать — еще один стук меня доконает» — убежала надеть свой. За спиной у нее Теодора просила Люка и доктора подождать минутку, сейчас она откроет дверь. Затем голос Люка произнес учтиво:

— Ну у тебя и лицо, Теодора! Как будто привидение увидела.

Вернувшись в комнату, она отметила, что и Люк, и доктор полностью одеты. Ей подумалось, что это неплохая мысль: встретить ночной холод, если он повторится, в свитере и шерстяном костюме. И плевать, что скажет миссис Дадли, узнав, что по крайней мере одна постоялица спит на чистом белье в уличной обуви и шерстяных носках.

— Ну, джентльмены, — спросила Элинор, — как вам нравится жить в доме с привидениями?

— Очень даже, — ответил Люк. — Замечательный повод выпить среди ночи.

Он держал в руках бутылку и стаканы. Элинор подумала, как уютно это будет, сидеть тесным кружком, в четыре утра, и пить бренди. Они говорили беспечно, быстро, исподтишка косясь друг на друга, и каждый гадал, какой тайный страх поселился в других, отыскивал в чертах и движениях перемены, невольные проявления губительной слабости.

— Что-нибудь происходило, пока мы были снаружи? — спросил доктор.

Девушки переглянулись и прыснули со смеху — на сей раз искренне, без тени истерики или страха. Через минуту Теодора ответила прилежно:

— Ничего особенного. Кто-то молотил в дверь пушечным ядром, затем пытался забраться внутрь и съесть нас, а когда мы не открыли, чуть не надорвался от хохота. Однако ничего серьезного.

Элинор встала, с любопытством открыла дверь и проговорила удивленно:

— Я думала, она разлетится в щепки, а тут ни царапины, и на остальных дверях тоже. Нигде никаких следов.

— Как мило, что оно не портит двери, — сказала Теодора, протягивая Люку стакан. — Мне было бы до слез жалко, если бы милый старый дом пострадал. — Она подмигнула Элинор. — Нелли собиралась завизжать.

— Ты тоже.

— Ничего подобного. Я просто тебя поддержала за компанию. К тому же миссис Дадли заранее предупредила, что не придет. А где были вы, наши мужественные защитники?

— Гоняли собаку, — ответил Люк. — Во всяком случае, какое-то животное, похожее на собаку. — Он помолчал и продолжил неохотно: — Мы выбежали за ним на улицу.

Теодора вытаращила глаза, а Элинор спросила:

— Вы хотите сказать, собака была в доме?

— Она пробежала мимо моей двери, — сказал доктор. — Я только видел, как что-то мелькнуло. Я разбудил Люка. Мы гнались за ней по лестнице, потом по саду и потеряли ее где-то за домом.

— Парадная дверь была открыта?

— Нет, — ответил Люк. — Парадная дверь была закрыта. И все остальные тоже. Мы проверили.

— Мы бродили довольно долго, — сказал доктор, — и понятия не имели, что вы не спите, пока не услышали голоса. — Он произнес веско: — Мы не приняли в расчет одного.

Все озадаченно поглядели на него, и он объяснил, по-преподавательски загибая пальцы:

— Во-первых, мы с Люком явно проснулись раньше вас: мы бегали по дому и на улице больше двух часов, ища, если мне позволено так выразиться, ветра в поле. Во-вторых, мы оба, — говоря, он вопросительно взглянул на Люка, — не уловили ни звука до тех пор, пока не раздались ваши голоса. Стояла полная тишь. То есть стук был слышен только вам. Возвращаясь назад, мы, очевидно, спугнули то, что ждало под вашей дверью. Теперь, когда мы сидим вчетвером, все тихо.

— Я все равно не понимаю, к чему вы клоните, — сказала Теодора, хмурясь.

— Надо принять меры предосторожности, — ответил доктор.

— Какие? Против чего?

— Нас с Люком выманили наружу, а вы оказались заперты внутри. Не возникает ли впечатление… — он понизил голос, — не возникает ли впечатление, что нас хотели разделить?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});