Год забот (СИ) - Ро Вера

— Что, например?

— Почему ты уехала, если ждала от меня ребенка?

— А то, что ты изменил мне и решил жениться на другой — не аргумент?

— Нет! Что за глупость? — он отмахивается от этой идеи как от соринки на пиджаке.

— Ты не хотел детей. Никогда не хотел. Даже мысли об этом не допускал. И зная тебя, я уверена, что ты бы был ужасным отцом. — честно озвучиваю свои мысли.

Он морщится от моих слов, но не спорит.

— А ты? Ты хорошая мать, Саша? — он пытливо смотрит на меня в упор.

— Не знаю, хотелось бы в это верить. — я пожимаю плечами, стараясь не показать, насколько меня саму волнует этот вопрос.

Плетнев зло усмехается и смотрит сквозь меня, а потом резко встает.

— Я что-то перехотел есть. — он достает пару купюр из бумажника, бросая их на столик. — Завтра ближе к обеду жди моего звонка. — и он уходит.

Каждая клеточка меня кричит о тревоге. Я впервые вижу Сашу таким взбешенным, выбитым из колеи.

Он всегда держит эмоции под контролем. Холодный разум, холодный расчет. Поэтому я не узнаю его и эта реакция пугает меня сильнее всего.

Глава 34

Александра

Очередная бессонная ночь.

Реакция Александра не давала покоя. Он был как никогда эмоционален. И я в который раз усомнилась в правильности своих поступков. Что если он не такой закоренелый циник и рационалист, каким я его считала? Что если новость об отцовстве всерьез затронула его и он злится, что я лишила его двух с лишним лет общения с ребенком?

Я ведь могла ошибаться на его счёт, как и в случае с соседом. Ведь поначалу он казался мне совершенно не тем, кем был на самом деле. Однако со временем Егору удалось пробиться сквозь мои стены и показать себя настоящего.

Хотя, в случае с моим бывшим ситуация скорее обратная — я верила в него до конца сохраняя надежду, пока меня не макнули прямо в лужу носом.

Но ведь что-то хорошее в нем было? За что-то же я его любила.

Меня всегда восхищала его работоспособность, его умение отстаивать свое, находить крохотные лазейки и обращать все себе на пользу.

Ну то есть все то, что я сейчас в нем так сильно ненавижу.

Еще меня грела его забота и даже некоторая опека надо мной. Опять же, оглядываясь назад я могу сказать, что это была всего лишь тяга к контролю, желание держать меня в рамках дозволенного, «лучшего» для меня.

И, пожалуй, главная его особенность, благодаря которой мы и стали общаться, это подчеркнутое пренебрежение статуса президента компании. Тогда мне казалось, что он поступает очень смело, открыто критикуя решения отца, и даже позволяя себе нелестные высказывания в его адрес. Не лично, конечно же, а «только между нами». Всегда спокойный и уверенный в себе, он внушал доверие. И я наивно думала, что наконец-то нашла человека, которому могу быть небезразлична именно я. Который не будет трепетать перед потенциальным тестем.

Сейчас в его действиях я не вижу ни капли героизма. А статус моего отца для него, несмотря ни на что, играет далеко не последнюю роль.

Разбитая и не выспавшаяся, с темными кругами под глазами и не уложенной копной волос с уже изрядно отросшим каре я встречаю Егора в аэропорту.

Вижу, как мелькает его темная шевелюра сквозь толпу. Он смеется, переговариваясь о чем-то со своим другом, который идет рядом. Его пуховик расстегнут и накачанная грудь, обтянутая белым джемпером выставлена на всеобщее обозрение. Чем и воспользовались некоторые дамочки вокруг, заглядываясь на моего соседа с интересом.

Он замечает меня и его улыбка становится еще шире. Воронецкий машет мне, ускоряет шаг и уже спустя пару мгновений подхватывает меня приподнимая, и кружит в своих объятиях. А затем останавливается, фиксирует мою голову своими широкими ладонями и блуждает взглядом по моему лицу, словно хочет запомнить, впитать, каждую его черточку.

— Я так скучал, Сашка. Чуть умом не тронулся без тебя. — выдыхает он с чувством мне в самые губы прежде, чем накрыть их горячим поцелуем.

Его губы сминают мои поочередно всасывая их. Язык нетерпеливо прорывается все глубже сплетаясь с моим воедино. Я зарываюсь пальцами в его волосы на затылке, нежно царапаю ноготками шею, вжимаюсь в него еще сильнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я просто теряю связь с реальностью.

Никогда не думала, что можно так скучать по человеку.

Уверена, что мы совершенно не прилично смотримся со стороны, но оторваться друг от друга мы не в силах. Однако настойчивое покашливание где-то сбоку все же заставляет нас разъединиться.

— Эй, ребята, харэ! Тут же детки малые вокруг ходят. — говорит друг Егора, про которого мы благополучно забыли. Он демонстративно оборачивается по сторонам, но не находит в поле зрение ни одного ребенка. Что в прочем, его мало смущает.

Егор ухмыляется в ответ на его слова, но руки с моей талии так и не убирает, а его глаза все еще горят шальным блеском и продолжают гипнотизировать меня.

— Может тогда поедем? — это что еще за неуверенный писк? Это точно мой голос?

— Угу. — соглашается соседе разворачиваясь к выходу и подхватывая одной рукой свой чемодан за ручку, а второй обнимая меня.

Мы едем в гостиницу на такси, Егор оставляет там вещи и своего друга. По пути мне звонит отец. Он уже ожидает нашего визита. От вынужденного безделья в больнице он уже готов лезть на стены и нетерпеливо ждет каждого моего посещения, хоть поначалу и был не в восторге от такой опеки.

Мы заходим к нему в палату, Виктор Петрович сразу же сканирует нас взглядом останавливаясь на наших сцепленных руках. Он красноречиво приподнимает бровь, а у меня предательски пылают щеки, как у какой-то стеснительной малолетки.

— Привет, пап. — я расцепляю наши руки и подаюсь вперед, чтобы приобнять отца и чмокнуть в щеку. Такая обыденная нежность между отцом и дочерью еще две недели назад была нонсенсом для нас.

— Здоровались уже. Егор? — они жмут друг другу руки.

— Здравствуйте, Виктор Петрович. — сосед отвечает на приветствие.

— Тебя можно поздравить?

— Да, уже можно. — не без гордости отвечает сосед. — Стартовали успешно, площадка сразу же предложила нам более выгодные условия и контракт.

Они еще какое-то время обсуждают проект Егора, отец очень внимательно слушает, уточняет специализированные термины и даже дает пару советов по партнерству и финансовым вопросам, предлагает услуги своего юриста для консультации.

Через некоторое время сосед покидает нас, отправившись на запланированную встречу.

— Друг, говоришь? — язвительно спрашивает отец, стоит лишь соседу закрыть за собой дверь.

Я по привычке закатываю глаза, но вместо традиционного фыркания широко улыбаюсь от распирающего меня чувство счастья.

Однако длится оно не долго, через час мне предстоит новая встреча с моим бывшим и я к ней не очень-то готова.

На этот раз он успел приехать первым. Плетнев откровенно разглядывает меня, пока я приближаюсь к нашему столику.

— Красивая ты, Саша. — неожиданно выдает он. — Если бы ты сказала мне три года назад о своей беременности, я бы без раздумий признал ребенка, женился на тебе и все сейчас были бы счастливы. Но что мне делать с этой информацией сейчас?

— Забыть? — наивно предлагаю я дезориентированная его тирадой и комплиментом.

— А ты сама-то забудешь? — мрачнеет он и пристально смотрит на меня изучающим взглядом, словно стараясь препарировать мой мозг. — Не знаю, что именно ты задумала и почему до сих пор не разыграла такую карту, как ребенок… Хранила этот секрет для чего-то грандиозного?

У него просто мозги набекрень, честное слово. Неужели я похожа на такую расчетливую стерву, что будет "хранить" ребенка на черный день? Кто вообще на такое способен? Но кажется, он сейчас вообще не в состоянии мыслить рационально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А тебе не приходила в голову мысль, что я ничего не задумала и это просто стечение обстоятельств?

— Ты хочешь, чтобы я так думал? — прищуривается он.

— Да! Потому что это правда.