Поцелуй на снегу - Марина Анатольевна Кистяева

снег, Савелий распахнул дверь. Ничего не радовало.

Телефон снова разразился веселой мелодией, от которой Савелий едва ли не заскрежетал зубами. Звонил Игорян.

- Слушаю тебя, дорогой племянник, - недобро начал он.

- Злишься? Мне в другой раз перезвонить?

- Говори уже.

Рита явно прислушивалась к разговору. Стрельнула глазами в его сторону, разделась и прошла дальше в зал. Ну и отлично. Ну и славно. Пусть уже ложится спать и не маячит перед его глазами. Он не железный. Честное слово.

С племяшом они поговорили недолго. Тот всё пытался задобрить Савелия и получить дальнейшее благословение на использование загородного дома. Савелий сдаваться так просто не желал. Пусть немного головой научится думать, прежде чем отправлять дядьке двусмысленные сообщения.

Рита спать не пошла. Сидела перед телевизором и делала вид, что её очень забавляет то, что показывают по ящику.

- Рита, расклад такой, - сразу начал Мартыненко. – Ты будешь здесь?

Девушка как-то странно встрепенулась.

- Да.

- Тогда я в сауну.

- Ку-уда? – она вытянула шею от удивления и глазки красивые округлила.

- Ты слышала. Дом в твоем распоряжении. Что где лежит - знаешь.

С этими словами мужчина развернулась и вышел.

Иначе…

На пределе он.

Поэтому надо уносить себя в безопасное место.

Срочно.

Водку он, кстати, тоже прихватил.

Сауну он протапливал с утра. Как знал, что понадобится.

Он парился, потом сидел, тупо смотрел ящик. Иногда переводил взгляд на водку. Стакан он всё-таки выпил, больше не захотел. Вот как так? Собираешься нажраться в хлам, чтобы ничего не чувствовать и ни о ком не думать, наконец, представляется такая возможность и от горькой воротит? Савелий прикрыл глаза, повалившись на диван. Может, прямо здесь уснуть? А что, диван вполне удобный. Мужчина и не в таких условиях спал.

Сна тоже не было.

Зато мыслей хоть отбавляй.

Чтобы от них избавиться, Савелий пошел в парную на второй заход. Пар расслабит тело и мозг. Так, по крайней мере, работало ранее.

Но не в этот раз.

Он не знал, сколько времени провел в сауне. В какой-то момент ему всё надоело. Обмотав бедра полотенцем, Савелий направился в дом. Завалится на мягкую кровать и проспит до утра. Метель вроде бы успокоилась, значит, есть шанс, что они выберутся из снежного плена и вернутся к обычной жизни.

А дальше… посмотрит он, что и как.

С любой другой девочкой он бы мечтал о том, чтобы и оставшиеся дни выходных провести тут. Продуктов хватит, вина тоже. Валялись бы, занимались сексом, смотрели фильмы. Гуляли. Можно было организовать посиделки у костровой чаши.

Да можно много что придумать, было бы желание!

Статуэточка же… Не знал он, что дальше с ней делать, вот хоть тресните!

Мартыненко впервые столкнулся с тем, чтобы девушка настолько была желанна. И недоступна.

Он её табуировал. Хватил. Понятно же, что он ей неприятен. И терпит она его только потому, что другого варианта у нее нет. Стоило вспомнить, как горели глаза Риты, когда она общалась у Ясиных. Совершенно другой человек. А с ним или скованна, говорит через зубы, или язвит.

На душе было противно и гадко. Нихрена сауна не помогла. Как, впрочем, и водка. Савелий зашел в дом и сразу на кухню – где-то у него завалялся квас. Он точно помнил. Если, конечно, почти что малолетние паразиты его не выдули под пиво, чтобы градус усилить.

Квас он нашел в кладовке. Стоял, родимый, в упаковке, его ждал. Вот и правильно. Вот и славно. Достав одну полуторку, Савелий сразу же отвинтил крышку и как было, из горла, принялся пить, не обращая внимание, как коричневая жидкость стекает изо рта по подбородку и груди.

Хорошо-о-о…

Почти.

Чужой взгляд Савелий почувствовал почти сразу. Спасибо многолетней практике.

Он медленно обернулся и увидел, что в дверном проеме кладовой стоит Рита. Немного заспанная, но при этом в той же одежде, что и была. Значит, уснула на диване, в спальню не поднималась.

И такая она сонная. Такая красивая. Нежная. Без косметики. С этой забавной россыпью веснушек по лицу.

И чувство такое… Ошарашивающее.

И очень, очень опасное. Точно чеку из гранаты дернули.

- Так, Рит, - глухо бросил Савелий, ставя открытую бутылку с квасом на пол. Потом выпрямился и посмотрел на девушку. – Сейчас ты быстренько разворачиваешься и топаешь в кровать. В спальню. Я бы посоветовал ещё дверь запереть, но это, пожалуй, перебор. И нет в двери замка. А так… Если не сделаешь, что говорю, я не остановлюсь. Я предупредил. Честно. Выбор за тобой.

Вместо того, чтобы спасаться бегством, как он ей предложил, Статуэточка какого-то черта продолжила стоять в проёме и пялиться на его торс.

Мартыненко много занимался спортом. Работа обязывала. Да и в целом он любил спорт, любил чувствовать, как отекают мышцы от напряжения. Как наполняются силой.

На него залипали девушки, чего уж. Он и сам любил посмотреть на них. Поэтому всё взаимно. Возможно, не повстречай он в своё время Олесю, превратился бы в заядлого бабника. Или нет. Не превратился. Ему всегда хотелось стабильных отношений. С девушками, тем более.

А потом… Не до отношений стало. Предательство, обида, развод.

Взгляд Риты, направленный на него, он знал. Видел.

В нем плескалась жажда. Тихая такая. Несмелая. Когда женщина рассматривает мужчину. Ей нравится, что она видит. Но мысли, те самые, что вбивали с детства, про то, что можно, а что нельзя, не дают покоя.

И она медлит…

И снова медлит.

Савелий глухо выругался и сделал шаг в её сторону.

В кладовке свет так себе, не помешало бы ещё несколько светильников поставить. Но это уже потом, если дойдут руки.

Он честно ожидал, что Статуэточка очнется и побежит от него, сломя голову. Что как только он озвучит, что собирается с ней сделать, она очнется.

Нихера.

Как стояла, так и продолжила стоять.

И смотреть на него.

Полотенце он вроде и туго завязал. Держится на бедрах.

Пока…

Савелий всё же медлил, при этом чувствовал, что каждый нерв, каждая клетка тела напряжена до предела. Что ещё немного и рванет, разнеся всё в лохмотья. Что не может напряжение расти, увеличиваться. Что рано или поздно наступает апогей.

Он достиг своего.

Риту он зажал прямо у дверного проема. Навис над ней, тяжело дыша. Губы женские так близко. И он помнил, насколько они сладкие. Мягкие. Вкусные. Дыхание, что рывками вырывалось из легких, обжигало грудь, сдавливало. Савелий держался из последних сил.

Приподняв голову,