Ледяная пустыня - Майте Карранса

С этими словами Ингрид покопалась у себя в карманах, вытащила оттуда несколько проколотых воздушных шариков, пачку жевательной резинки и игрушечный молоточек. Взяв молоток в руку, Ингрид, ловко пристукнула им сидевшую на столе муху. Осторожно взяв трупик насекомого большим и указательным пальцами, Ингрид помахала им перед собравшимися омниорами.

— Смотрите, какая она маленькая! Эта муха почти ничего не весит. Однако одного упоминания настоящего имени Черной Дамы хватит для того, чтобы у той появились силы достаточные, чтобы повелевать этим крошечным тельцем. Однако для того, чтобы Черная Дама могла вселиться в тело, скажем, взрослой женщины, нужно, чтобы ее имя произнесли сто тысяч человек.

— Одновременно? — поинтересовалась Валерия.

— Не обязательно. Имейте в виду, что изображать Черную Даму или думать о ней еще опаснее, чем упоминать ее имя. А опаснее всего…

Ученая Ингрид сняла очки, а все присутствовавшие одиоры застыли в напряженном ожидании.

— Опаснее всего — вести с ней разговор. Разговор с Черной Дамой — своеобразная форма ее признания, дающая ей большую силу. Такой разговор — настоящая бомба замедленного действия, сила взрыва которой зависит также от ранга и силы омниоры, с которой он состоялся.

Мечтательно прикрыв глаза веками, Лилия стала рассуждать о силах Баалаты.

— Вероятнее всего, кровь первой жертвы дала Черной Даме силы, нужные для того, чтобы воплотиться в то существо, в обличье которого она совершила свое следующее преступление. Наверняка в обличье именно этого существа она и расправилась с множеством маленьких омниор в ночь праздника Имболк. Каждая новая смерть придавала ей новые силы, и теперь Черная Дама, несомненно, невероятно сильна. Всего она умертвила тридцать девять омниор. Посчитаем же, как долго позволит ей существовать выпитая у них кровь…

Омниоры в ужасе бросились в подсчеты, но тут девяностолетняя Лукреция, превзошедшая мудрость тысячелетнего вулкана Этна, с чьих склонов она была родом, раскурила трубку, причмокнула и негромко произнесла:

— А вот интересно, как это Черной Даме удалось материализоваться первый раз в ночь праздника Имболк? Откуда у нее взялись силы, чтобы начать свое кровавое пиршество?

У меня затряслись колени. Именно этот вопрос я себе уже задавала. Неужели это я была во всем виновата?!

Внезапно Деметра поднялась и торжественно произнесла:

— Прошу внимания. Сейчас я сделаю очень нелегкое для себя признание.

Взглянув на меня, она положила руку себе на грудь и продолжала:

— Выслушав меня, вы сами решите, достойна ли я поста предводительницы кланов всех западных омниор, который недавно мне был вручен. Для этого-то я и позвала сюда вас и свою дочь Селену.

Я побледнела. Я-то думала, Деметра пригласила меня для того, чтобы я огласила результаты своего журналистского расследования, а, как оказалось, она вызвала меня на расправу!

— Черную Даму легкомысленно вызвала из небытия моя дочь Селена, за чьи поступки я полностью отвечаю.

Все повернулись ко мне. Земля заколебалась у меня под ногами. Мне стало невыносимо стыдно. Я слышала множество беззвучных упреков…

Зачем? Зачем мать заманила меня в эту ловушку? Почему не предупредила о своих намерениях?

Умная и добрая Лилия, почувствовав мою растерянность, сжалилась надо мной.

— Деметра, неужели ты не предупредила собственную дочь о том, что здесь ее будут судить?

— Селена ничего об этом не знала, — отрезала Деметра.

— Расскажи-ка нам, Селена, как это ты умудрилась вызвать Черную Даму? — весьма злорадным тоном поинтересовалась Людмила.

Я хотела встать, но ноги меня не держали. Я хотела взглянуть в глаза омниорам, но была не в силах поднять голову. Мне хотелось плакать, но слез у меня не было.

Неожиданно Валерия взяла меня за руку, и я почувствовала прилив сил.

— Знаешь, Селена, — прошептала Валерия, — Черная Дама хитра и коварна. Как-то раз одна египетская омниора совершила очистительный обряд, чтобы отделаться от этой одиоры, но Черная Дама повернула дело так, что от него ее силы только возросли.

Может, благодаря этим словам, а может, благодаря теплу руки Валерии или решительности, которой было пропитано все ее существо, я, наконец, собралась с силами, встала и подняла голову.

— Мне почему-то очень захотелось нарядиться на карнавале Черной Дамой. Так я и поступила. Несколько часов я разгуливала в ее костюме, и все, кто на меня смотрел, видели ее.

Деметра заговорила, не поднимая глаз от пола:

— Я обнаружила намерение Селены и запретила ей делать это, но она меня ослушалась. Я не сумела должным образом воспитать свою дочь и не заслуживаю чести быть вашей предводительницей.

И тут я заплакала оттого, что мать меня стыдилась и публично заявляла об этом. Оказалось, что я самая большая проблема в ее жизни и помеха на пути ее карьеры. Я замарала ее честь, и теперь она умывала руки, отдавая меня на суд предводительниц кланов. Мне казалось, что Деметра не моргнув глазом зарежет меня своим атамом, если таков будет вынесенный мне приговор. Судя по всему, в тот момент мать относилась ко мне, как к совершенно постороннему человеку. Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой.

Внезапно у меня в голове все перемешалось, — несчастная любовь к Гуннару, страдания Метрикселлы и жестокость матери. Казалось, слезы никогда не перестанут течь из моих глаз.

— Прошу тебя, Селена, выйди и подожди снаружи, — хрипло произнесла Лукреция. Она была самой старой из присутствующих и поэтому взяла атам, который положила на стол Деметра.

Я выбежала вон. Меня трясло. Слезы ручьями стекали у меня по щекам, но Деметра и бровью не повела. Валерия же, наоборот, проявив сочувствие, вышла вместе со мной. На улице она обняла меня за плечи и стала утешать так ласково, как никогда не говорила со мной моя собственная мать.

— Это просто ритуал. Не переживай. Ты ни в чем не виновата. Ты просто взбалмошная и немного эгоистичная, вот Черная Дама и воспользовалась твоими недостатками, чтобы просочиться к тебе в сознание и использовать тебя в своих целях.

Понимая, что Валерия отчасти права, я все равно не могла успокоиться, страдая от осознания собственной безответственности и суровости матери.

— Скажи, тебе нравится смотреться в зеркало? — внезапно спросила меня Валерия, и, кивнув в ответ, я подняла на нее глаза.

Мы были такими разными. Ей было уже двадцать пять, и она увлекалась подводным плаванием, чтобы самозабвенно созерцать в морской пучине уродливых каракатиц. Мне же хотелось целоваться с Гуннаром, танцевать до упаду, любоваться блеском бриллиантов на собственных пальцах. Рядом с Валерией я чувствовала себя набитой дурой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});