Корабль Древних - Пол Макоули

Луп не стал сразу отвечать на вопрос. Вместо этого он сделал знак своим помощницам. Одна из девушек, присев рядом, вновь наполнила пиалу чаем, другая поднесла сосуд к его губам. Старик выпил весь чай, вытер ладонью накрашенные губы и произнес:

— Наш народ всегда находился в услужении, господин. Мы пришли в мир, чтобы служить другим и доставлять радость. И пусть наша раса относится к низшему порядку, природа наших занятий взывает к самому высокому. И пусть нас можно считать побирушками, которые за несколько жалких монет пляшут, кривляются и продают свою любовь, но наша награда — не деньги, а то удовольствие, которое получает клиент. Мы — люди простые, и нам не нужны деньги, разве только на ткань, проволоку и дешевые побрякушки для наших костюмов. Твой друг разглядывает все это барахло и удивляется, что я называю себя бедняком среди подобных богатств. — (Элифас поднял тронутую плесенью шляпу, сплошь покрытую серебряной вышивкой, и скорчил гримасу). — Но все эти ценности, — продолжал Луп, — подношения благодарных клиентов. Мы храним их из сентиментальных побуждений, а не из скупости. Мы — люди простые, и все же нам удается выживать дольше, чем любой другой расе. Возможно, мы слишком примитивны и просто не можем понять, как надо меняться. Но мы помним. В этом еще одно наше достоинство. Мы помним людей твоей расы, господин. Помним их величие и доброту. Они ушли уже очень давно, но мы их не забыли.

Йама подался вперед, впившись взглядом в лицо мрачного слепца.

— И люди моей расы все еще здесь, в этом мире? — с трепетом спросил он.

— Во Дворце их нет, господин. Потому-то мы всегда полагали, что и в мире их уже не осталось. А как же иначе? Они же были Строителями, и тут их дом. В свое время отсюда они повелевали миром. И если теперь их здесь нет, значит, нет нигде.

— Может быть, теперь не их время? Может быть, они выродились?

Луп покачал головой:

— Ах, господин, как ты меня мучаешь! Ты же понимаешь, я не могу рассуждать о таких вещах. Мы знаем Дворец, немножко знаем Из, но мир — это нечто совсем нам чуждое.

— Значит, они не в Изе, — заключил Йама. Он и раньше об этом догадывался, просто все еще не хотел верить. — Ты думаешь, они могут вернуться?

Луп начал рассказывать:

— Семнадцать лет назад ко мне явился отшельник и сообщил, что ты будешь искать помощи у людей моей расы. И вот ты здесь. Значит, можно сказать, что ваш народ вернулся.

Семнадцать лет назад Йаму нашли на реке. Младенец лежал на груди мертвой женщины в белой лодке. На мгновение Йаму охватил такой трепет, что от волнения он не мог произнести ни слова. Он коснулся монеты, висящей на ремешке у него под рубашкой. В самом начале своих приключений он получил ее от отшельника в Эолисе. Дирив сказала, что тот человек принадлежал к его собственной расе.

Наконец он спросил:

— Как он выглядел? Немой и все лицо в шрамах?

— У него был низкий, но мягкий голос. А как он выглядел, не мне судить, господин. Я и тогда был так же слеп, как сейчас. Стояла глубокая ночь, и все наши, кто не работал, спали. Он мне сказал, что однажды, незадолго до конца света, к нам придет Строитель и будет искать помощи у людей моей расы. Он сообщил мне, когда и откуда ты придешь. Мои люди уже сто дней наблюдают за доками. Я думал, что ты так и не появишься. Но ты здесь.

— Я пришел по дороге, а не по реке.

— Но все же ты — Дитя Реки, и конец света уже совсем близко. С тех пор как власть ушла из рук иерархов, департаменты постоянно воюют друг с другом, а теперь один из них угрожает уничтожением остальным во имя победы над еретиками. Если он победит, то воцарится тирания, этот Департамент будет держать в кулаке весь мир, утверждая, что правит во имя Хранителей, но на самом деле соблюдая лишь собственные интересы. Я очень давно этого опасался, господин, но теперь уверен. Теперь я уверен! Я счастлив, что эти ужасные времена будут последними!

Затянутые туманной дымкой глаза налились слезами. Магон тихонько поднялся с кровати и умелыми длинными пальцами вытер слезы, бегущие по нарумяненным щекам учителя.

— Это правда, — сказал игрок, в упор глядя на Йаму. — Все, что говорит Луп, — правда. Он помнит больше, чем кто-либо другой. Потому-то он — наш властелин.

Луп овладел собой и произнес:

— Я плачу от радости, господин. От радости, что ты наконец вернулся. Теперь мы придумаем новые песни и танцы об этой чудесной минуте.

— Я понимаю, — пробормотал Йама, хотя на самом деле ему казалось, что он влез в самую серцевину какого-то мифа. Рассказ Лупа вызвал сотни вопросов, которые вихрем проносились в его голове. Кто был этот отшельник? Тот ли, который дал ему древнюю монету? И в первую очередь: почему младенцем его отправили плыть по реке?

— Я благодарю тебя за гостеприимство, — сказал Йама. — И за помощь. Но ты ведь понимаешь, я не могу здесь остаться.

Тут вмешался Магон:

— Луп, у них проблемы с одним из этих увядающих цветов. Я уже говорил им, что нечего об этом беспокоиться.

— Прости моего слугу, — смиренно проговорил Луп. — Он молод и полон энтузиазма. Но он действует из лучших побуждений. Если у тебя дело, которое требует твоего вмешательства, значит, надо идти. Мой слуга отведет тебя, куда скажешь.

— То есть вы нас отпустите? — изумился Элифас.

— В каком бы месте Дворца вы ни оказались, — сказал Луп, — мы с вами. Но прежде чем уйти, пройдемте вместе со мной. Пусть мои люди увидят, что вы мои друзья, а значит, друзья всей нашей расы.

Луп провел Йаму и Элифаса по своему подземному царству. Сотня пестро разодетых клоунов, уличных танцоров, и проституток сопровождала их на почтительном расстоянии, а Луп с торжественным видом представлял своих гостей каждому из старейшин, которые стояли в ветхом великолепии своих одежд у ярко размалеванных хижин.

Йама задавал множество вопросов, и Луп отвечал на каждый, частенько весьма пространно, тем не менее Йаме так и не удалось узнать ничего нового, он лишь осознал, что является средоточием множества ожиданий и надежд. Луп был слишком вежлив, а может быть, слишком хитер, чтобы высказаться определенно и объяснить, в чем состоят эти надежды, но постепенно Йама понял: существует лишь одна вещь, которой могут желать эти люди. Ибо они были дикарями — туземцами, в отличие от всех преображенных и непреображенных рас их вовсе не коснулось животворящее дыхание Хранителей. Это были создания, позаимствовавшие человеческую форму, вероятно, и интеллект тоже был перенят. Все это — просто трюк, который они освоили наравне с акробатикой, шпагоглотанием и цирковыми фокусами. Все, чем они владели, пришло к ним из чужих рук, и они принимали дары без разбора. Баснословные ценности были свалены вместе со всякой рванью, заполняя покои Лупа беспорядочными кучами; прекрасный юноша, выносящий нечистоты в сад на самом краю пещер, мог быть наряженным в сказочно дорогой камзол; танцовщица с изысканным, как у дорогой куртизанки, макияжем могла быть одета в сверкающее драгоценными камнями платье, которое на поверку оказывалось искусно раскрашенной мешковиной с ворохом алюминиевых и пластиковых безделушек.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});