Гори, гори, моя звезда! - Коллектив авторов

Иосиф Романович Грузинов (1813–1860)

Серенада

Звезды блещут точно очи,Соловей в лесу поет,И подругу в сумрак ночиНа свидание зовет;

И счастливый, и довольнойОн порхает перед ней.Мне завидно птичке вольной,Милый друг, проснись скорей!

Вот и месяц выплывает,Все замолкнуло кругом;Кровь во мне сильней пылает,Под решетчатым окном,Весь в тревоге и волненьи,Не сводя с него очей,Жду твое я пробужденье;Милый друг, проснись скорей!

Воздух полон свежей мглою,Лист на ветке не дрожит,Сад, одетый темнотою,Нам убежище сулит.Здесь, среди уединенья,Здесь, среди густых алей,Ждут любви нас наслажденья;Милый друг, проснись скорей!

1843

Солнце и роза

Люди губят все, что любят.

Так ведется у людей.

Бенедиктов

«Я люблю тебя, прекрасная!О! не кройся, друг, в тени;На меня с улыбкой страстною,Милый друг, скорей взгляни!И головку я твоюЧудным, светлым, пурпуро́вымВновь румянцем оболью,Чтобы в блеске этом новомТы роскошней зацвела;И, узнавши жизни сладость,Ароматнее была.Роза, друг мой! роза, радость!»

Так солнце розе говорило,Прекрасна роза та была;Казалось, счастие садилоТу розу, так она жила;Роскошно, радостно цвела.Послушавшись цветов владыки,Свою любовь ему дала;И рад был неба царь великий…Светлей в лазури заблистало…Он приласкал ее лучом…Но роза бедная увяла,Спаленная его огнем.

Ноктюрн

Месяц встал и озаряетСад серебряным лучом,Свет таинственный играетНа лугах и над прудом.

Дышит всё прохладой сладкой,Тишина среди полей.И, как будто бы украдкой,Песню начал соловей.

Он поет восторги счастья,Громче песнь, слышней она!И любви, и нежной страстиПереливная полна.

Но тоска мне душу сжала,Слезы льются из очей.Вспомнил я: она певала,Как поет мой соловей.

И пред мной встает былое:Много счастья утекло,Много, много горе злоеМне на сердце ран зажгло.

Не расстаться мне с тоскою,Не вернуть мне прежних дней,И я слушаю с слезою,Как поет мой соловей.

1849

Василий Степанович Межевич (1814–1849)

Добрый домовой

Ночью, как в избе всё спало,Добрый домовойС казака снял покрывало,Грудь закрыл рукой.

Поутру полна вся хата:Батраки пришлиИ за соль, за рыбу златаМного принесли.

Ночью, как в избе всё спало,Добрый домовойТянет с деда покрывало,Грудь закрыв рукой.

Утро; старика толкают;Вот проснулся он.И о чем же извещают?Внук ему рожден.

Ночью, как в избе всё спало,Добрый домовойТихо сдернул покрывалоС девы молодой.

Он исчез; стучат у хаты,Сонную зовут.Кто? Зачем? Красавца сватыЖениха ведут.

Как я был дитя, всё спало,Добрый домовойСнял с дитяти покрывало,Грудь закрыл рукой.

Ранним утром, чуть зареюСтал восток алеть,Я бандуру взял и строю,Стал играть и петь.

Семен Николаевич Стромилов

«То не ветер ветку клонит…»

То не ветер ветку клонит,Не дубравушка шумит —То мое сердечко стонет,Как осенний лист дрожит;

Извела меня кручина,Подколодная змея!..Догорай, моя лучина,Догорю с тобой и я!

Не житье мне здесь без милой:С кем теперь идти к венцу?Знать, судил мне рок с могилойОбручиться молодцу.

Расступись, земля сырая,Дай мне, молодцу, покой,Приюти меня, родная,В тесной келье гробовой.

Мне постыла жизнь такая,Съела грусть меня, тоска…Скоро ль, скоро ль гробоваяСкроет грудь мою доска!

К птичке

Благовестница природы!Спой для праздника весныПесню горней стороны,И веселья, и свободы!

Расскажи мне, как на воле,Ты, беспечная, живешь?С кем знакомства ты ведешь;Что поешь в лазурном поле?

Птичка, птичка! Как, откудаТы взяла такой наряд?Как роскошен, как богат!Что за прелесть, что за чудо!

Расскажи мне – в час ненастьяЕсть ли где тебе приют?Кто с тобою делит труд,Есть ли в ком к тебе участье?

Где твой дом: на ветке ль гибкой,Аль на мягкой мураве,Аль в небесной синеве,Аль над током влаги зыбкой?

А зимой, как снег да вьюгиК нам на север налетят,Птички что-то не видать…Знать, гостит она на юге.

Страшно, птичка! даль да мореДа чужая сторона!Али вечно там весна,Аль зимы не страшно горе?

Нет, не верю! Я певуньюОт метели заслоню,В теплой келье схоронюДо весны мою летунью!

Аполлон Александрович Григорьев (1822–1864)

«Да, я знаю, что с тобою…»

Да, я знаю, что с тобоюСвязан я душой;Между вечностью и мноюВстанет образ твой.

И на небе очарованВновь я буду им,Всё к чертам одним прикован,Всё к очам одним.

Ослепленный их лучами,С грустью на челе,Снова бренными очамиЯ склонюсь к земле.

Связан буду я с землеюСтрастию земной, —Между вечностью и мноюВстанет образ твой.

1842

«Нет, за тебя молиться я не мог…»

Нет, за тебя молиться я не мог,Держа венец над головой твоею.Страдал ли я, иль просто изнемог,

Тебе теперь сказать я не умею, —Но за тебя молиться я не мог.

И помню я – чела убор венчальныйИзмять венцом мне было жаль: к тебеТак шли цветы… Усталый и печальный,Я позабыл в то время о мольбеИ всё берег чела убор венчальный.

За что цветов тогда мне было жаль —Бог ведает: за то ль, что без расцветаИм суждено погибнуть, за тебя ль —Не знаю я… в прошедшем нет ответа…А мне цветов глубоко было жаль…

1842

«Тихо спи, измученный борьбою…»

Тихо спи, измученный борьбою,И проснися в лучшем и ином!Буди мир и радость над тобоюИ покой над гробовым холмом!

Отстрадал ты – вынес испытанье,И борьбой до цели ты достиг,И тебе готова за страданьеСтепень света ангелов святых.

Он уж там, в той дали светозарной,Там, где странника бессмертье ждет,В той стране надзвездной, лучезарной.В звуках сфер чистейших он живет.

До свиданья, брат, о, до свиданья!Да, за гробом, за минутой тьмы,Нам с тобой наступит час свиданья,И тебя в сияньи узрим мы!

1845

«С тайною тоскою…»

С тайною тоскою,Смертною тоской,Я перед тобою,Светлый ангел мой.Пусть сияет счастьеМне в очах твоих,Полных сладострастья,Томно-голубых.

Пусть душой тону яВ этой влаге глаз,Всё же я тоскуюЗа обоих нас.Пусть журчит струеюДетский лепет твой,В грудь мою тоскоюЛьется он одной.

Не тоской стремленья,Не святой слезой,Не слезой моленья —Грешною хулой:Тщетно на распятьеОбращен мой взор —На устах проклятье,На душе укор.

1846

«Я ее не люблю, не люблю…»

Я ее не люблю, не люблю…Это – сила привычки случайной!Но зачем же с тревогою тайнойНа нее я смотрю, ее речи ловлю?

Что мне в них, в простодушных речахТихой девочки с женской улыбкой?Что в задумчиво-робко смотрящих очахЭтой тени воздушной и гибкой?

Отчего же – и сам не пойму —Мне при ней как-то сладко и больно.Отчего трепещу я невольно,Если руку ее на прощанье пожму?

Отчего на прозрачный румянец ланитЯ порою гляжу с непонятною злостьюИ боюсь за воздушную гостью,Что, как призрак, она улетит.

И спешу насмотреться, и жадно ловлюМелодически-милые, детские речи;Отчего я боюся и жду с нею встречи?..Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.

<1853, 1857>

«О, говори хоть ты со мной…»

О, говори хоть ты со мной,Подруга семиструнная!Душа полна такой тоской,А ночь такая лунная!

Вон там звезда одна горитТак ярко и мучительно,Лучами сердце шевелит,Дразня его язвительно.

Чего от сердца нужно ей?Ведь знает без того она,Что к ней тоскою долгих днейВся жизнь моя прикована…

И сердце ведает мое,Отравою облитое,Что я впивал в себя ееДыханье ядовитое…

Я от зари и до зариТоскую, мучусь, сетую…Допой же мне – договориТы песню недопетую.

Договори сестры твоейВсе недомолвки странные…Смотри: звезда горит ярчей…О, пой, моя желанная!

И до зари готов с тобойВести беседу эту я…Договори лишь мне, допойТы песню недопетую!

<1857>

Цыганская венгерка