Невеста насилия - Ева Модиньяни

Он взял из горсти сияющий крупный бриллиант и протянул телохранителю.

— Отдай ей, когда будешь приглашать, — сказал он повелительно. Ал был уверен, что ни одна женщина не устоит перед таким подарком.

Охранник удалился. Кинничи перехватил настороженный взгляд Джо Ла Манна, предупреждающий о появлении кого-то, чье присутствие было здесь и сейчас явно нежелательно. Босс тоже заметил Тони Кроче — Иуду, продавшего Фрэнка Лателлу.

Видимо, какой-то шальной ветер занес Тони Кроче в этот день и час на запретные мирные берега «Вики клаба». У него должны быть серьезные основания, чтобы вот так «засветиться» здесь, или он думает, что у Лателлы нет верных людей, готовых сообщить хозяину, что Тони снюхался с дружком Кинничи. Ал посмотрел на него с презрением, как смотрят на предателя, даже если за это предательство платил ты сам.

Первый их контакт состоялся несколько дней назад.

— У меня для вас очень важная информация, — обратился Тони Кроче к Кинничи в мужском туалете ресторана «У Джино».

На какой-то момент старик Ал решил, что пробил его последний час, и подумал о своем сверкающем защитном амулете — бриллиантах. Ему вспомнились друзья, прирезанные в туалетах ресторанов и парикмахерских. Он узнал в Тони одного из приближенных Лателлы и приготовился к смертоносному удару, проклиная свое неблагоразумие. Нельзя входить в туалет без телохранителя.

Когда Тони распахнул пиджак, чтобы продемонстрировать, что безоружен, Ал не удивился. Он всегда знал, что его талисман — эти бриллианты — отведет от него беду. В них — гарантия его бессмертия.

— Какая-нибудь опасность, — спросил он поспешно.

— Было тайное собрание «семьи», — сообщил Тони.

— Без меня?

— Без вас.

— И что же? — он пытался говорить спокойно, хотя внутри у него все похолодело.

— Они решили, что вы опасны для организации.

— Смотри-ка, — улыбнулся он, перекатывая легким движением бриллианты в мешочке. — А ты — филантроп. Спасаешь мне жизнь. Добрая у тебя душа. Так ведь?

— Предлагаю сделку, — уверенно сказал Тони, но кровь у него пульсировала со скоростью «формулы один», а сердце колотилось как бешеное.

— Послушаем. Альберт Кинничи никогда не отказывается от выгодной сделки.

— «Семье» Фрэнка поручили привести приговор в исполнение, — раскрыл карты Тони. На них он поставил все. Либо выпадет крупный выигрыш, либо ему — крышка. Сейчас или никогда. Все или ничего. Его дразнил вкус власти. Надоело ему прикрывать чью-то спину, подставлять плечо, угождать им. Надоело быть преданным исполнителем за хорошую плату, надоело лизать руки щедрому хозяину. Надоел всезнающий босс, решавший за него, что хорошо, а что плохо. Он сам хотел сидеть за рычагами управления и нажимать кнопки, хотел упиваться властью, а не прислуживать власти в чужих руках.

— Все, значит, против меня? — Ал потер кончик носа. — И ты?

— Если бы я был против, мы бы сейчас с вами не разговаривали.

— Хорошо сказано, мой мальчик, — кивнул он. — Ты не лишен чувства юмора. Значит, мой дорогой друг Фрэнк поручил это дельце тебе.

Кинничи почувствовал, как в нем закипает дикая ярость. Он подумал о своих людях — все говнюки. Если бы был хоть один толковый, ему не понадобился бы предатель, чтобы узнать о том, что варится в котле. Джо Ла Манна, проклятый зять, умеет только спать с его, Кинничи, старшей дочерью. Чертов мерзавец. Не видит мухи на своем носу. Дурак дураком, а от спокойной жизни еще больше потупел.

— И что же ты хочешь мне предложить?

— Предлагаю голову Фрэнка, — они напряженно смотрели друг на друга.

— Так, так, — ухмыльнулся Ал. У него было много вопросов, он хотел бы знать, почему один из близких к Лателле людей решился на такой рискованный шаг, но промолчал. Все равно Тони правды не скажет, а может, и сам ее не знает. Предательство — это бунт, который одной логикой не объяснить, и дело здесь не только в выгоде. Но он сказал только одно:

— Что ты хочешь за голову Фрэнка?

— Мне нужно свое дело. Лателла стареет, упускает хорошие случаи.

— А ты бы не упустил. — У Ала был момент просветления, и он понимал, что топорная хитрость Тони ничто в сравнении с изысканным умом Фрэнка. — Ты будешь руководить «семьей» лучше него, — он выдохнул облако голубоватого дыма, который обволок его усталое, нездоровое лицо.

— Думаю, что да, — Тони проглотил слюну.

Такой разговор был понятен Кинничи: сыновья восстают против отца, чтобы занять его место. Молодым не терпится заменить стариков у кормила власти. Но самая непонятная загадка — предательство.

— У Лателлы есть сын, — возразил Ал.

— Пустое место.

— Хосе Висенте Доминичи зато не пустое место.

— Но и он не вечен.

— Ну что ж, мой мальчик, — Ал погасил сигарету в пепельнице. — Согласен, помогу тебе подняться на трон Лателлы. Но Фрэнк не легкая мишень.

— В воскресенье в час он приедет завтракать в отель «Плаза», с ним будет только его шофер. Ровно в час.

— Ладно. Обслужим. Забыл тебя поблагодарить. По существу, я обязан тебе жизнью.

— Наступит момент, я стану вам хорошим союзником.

— Далеко летишь, — и Ал кивнул на прощание.

Оставшись один, он вспомнил, зачем пришел в туалет. Последнее время он часто мочился. Он расстегнул брюки перед унитазом, из его крайней плоти с трудом потекла тонкая натужливая струйка, словно последние капли из фонтана. Распухшая простата закупоривала мочеточники и причиняла боль. Память у него сдала, воспоминания стали расплывчатыми, он терял связующую нить, имена куда-то испарялись, туман в голове становился все гуще, в памяти образовались пугающие пустоты. Он стар, много старше своих лет. И болен. И все-таки он не зачеркнул бы ни одного прожитого дня. Всю жизнь он стремился удовлетворить любое свое желание.

Задание расправиться с Фрэнком получил Джо Ла Манна, у него были отличные контакты с профессиональными киллерами. К сожалению, попытка не удалась и сейчас поздно винить себя или искать виновного. Лателла, наверное, уже организовал ответный удар. А этот подонок Тони Кроче является в «Вики клаб», пренебрегая правилами предосторожности, и ищет контакт с ним, с Кинничи. Ал жестом отправил Джо к Тони, присутствие Кроче не предвещало ничего хорошего.

Эллис Ворт под аплодисменты закончила песню и подошла к столу Кинничи. Старик помутневшим взглядом сладострастно смотрел на точеную фигуру в белом блестящем атласном платье. Певица держала солитер двумя пальцами. Она подняла его к свету, восхищенно посмотрела, как он засверкал всеми гранями, и положила на стол.