Аврора Флойд - Мэри Брэддон

Он встал в волнении и отошел от Авроры на несколько шагов; под его ногами находился ров, под крутой покатостью: какое удобное место для самоубийства, если Аврора не сжалится над ним!

Читатель должен признаться, что речь Джона к мисс Флойд была весьма искусна; она походила скорее на обвинение, чем на мольбу, и он сильно напирал на ответственность, какая будет лежать на этой бедной девушке, если она откажет ему. В этой низости мужчины часто бывают виноваты в своих сношениях со слабым полом.

Мисс Флойд взглянула на своего обожателя со спокойной, полугрустной улыбкой.

— Сядьте, мистер Меллиш, — сказала она, указывая на складной стул, стоявший возле нее.

Джон сел на указанное место с видом подсудимого, приготовляющегося отвечать на допрос, от которого зависит его жизнь.

— Сказать вам тайну? — спросила Аврора с состраданием смотря на его бледное лицо.

— Тайну?

— Да, тайну моей разлуки с Тольботом Бёльстродом. Не я отказала ему; он отказался от меня.

Она говорила медленно, тихим голосом, как будто ей было тягостно сказать слова, обнаружившие ее унижение.

— Он отказался! — закричал Джон Меллиш, вставая с бешенством и весь вспыхнув, как будто готовый бежать и отыскивать Тольбота Бёльстрода, чтобы наказать его.

— Он отказался, Джон Меллиш, и он был прав! — серьезно отвечала Аврора. — И вы сделали бы то же самое.

— О Аврора, Аврора!..

— И бы… вы такой благородный человек, как и он: зачем же вашему чувству чести быть менее сильным, чем его? Между Тольботом Бёльстродом и мною стала преграда и разлучила нас навсегда; эта преграда была тайна.

Она рассказала ему о годичном промежутке в ее юной жизни; рассказала, как Тольбот просил у нее объяснения, как она отказалась дать его. Джон выслушал ее с задумчивым лицом, которое засияло, когда Аврора обернулась к нему и спросила:

— Как поступили бы вы в подобном случае, мистер Меллиш?

— Как поступил бы я, Аврора? Я положился бы на вас. Но я могу дать вам лучший ответ на ваш вопрос, Аврора. Я могу отвечать возобновлением просьбы, сделанной мною пять минут тому назад. Будьте моей женой!

— Несмотря на эту тайну?

— Несмотря на сто тайн! Я не мог бы любить вас так, как я вас люблю, Аврора, если бы не считал вас лучшей и чистейшей из женщин. Я отдаю вам в руки мою жизнь и честь; я не доверил бы их женщине, которую я мог бы оскорбить сомнением.

Его прекрасное саксонское лицо, когда он говорил, сияло любовью и доверием. Авроре разом представилась вся его терпеливая преданность, которую она так долго оставляла без внимания, или принимала как должную дань себе: неужели он не заслуживал какого-нибудь вознаграждения за все это? Но было на свете существо дороже для нее, чем был когда-то дорог Тольбот Бёльстрод: это был седовласый старик, бродивший между развалин по другую сторону травянистой платформы.

— Отец мой знает об этом, мистер Меллиш? — спросила она.

— Знает, Аврора! Он обещал принять меня как сына; и Богу известно, что я постараюсь заслужить это имя: я не хочу огорчать вас. Вы знаете, что я люблю вас и надеюсь: пусть время сделает остальное.

Улыбаясь сквозь слезы, она протянула ему обе руки. Он взял эти маленькие ручки в свои широкие ладони и благоговейно поцеловал их.

— Вы правы, — сказала Аврора, — пусть время сделает остальное. Вы достойны любви лучшей женщины, чем я, Джон Меллиш; но, с божьей помощью, я никогда не подам вам причины сожалеть, что вы положились на меня.

Глава XII

СТИВ ГЭРГЭВИЗ

В начале октября Аврора Флойд воротилась в Фельден опять «невестой». Соседи вытаращили глаза, когда до них дошли слухи, что дочь банкира выходит замуж не за Тольбота Бёльстрода, а за Джона Меллиша, владельца Меллишского парка, близ Донкэстера. Они замечали, что Аврора была очень счастлива, что, обманув одного богача, могла подхватить другого; но, разумеется, молодая девица, которой отец мог дать в приданое пятьдесят тысяч, могла себе позволить обманывать мужчин, тогда как более достойные особы изнывали в девичестве до седых волос! Хорошо быть благоразумной честной и правдивой, но еще лучше быть мисс Флойд, дочерью банкира Флойда!

Так рассуждали в Бекингэме, когда Арчибальд привел свою дочь в Фельден и толпа модисток и швей принялась работать приданое так прилежно, как будто у мисс Флойд не было ни одного платья.

Мистрисс Александр и Люси приехали в Фельден присутствовать при приготовлениях к свадьбе. Люси очень похорошела с прошлой зимы; ее нежные, голубые глаза светились более веселым блеском; на щеках был более здоровый румянец; но она вспыхнула, встретившись с Авророй, и несколько уклонялась от ласк мисс Флойд.

Свадьба была назначена в конце ноября. Новобрачные должны были провести зиму в Париже (куда Арчибальд Флойд намерен был приехать к ним), и воротиться в Англию к крэвенской скачке, потому что, к сожалению, получив успех в своей любви, молодой человек принялся думать о прежнем; и существо, бывшее для него дороже всех на свете после мисс Флойд, была гнедая кобыла, названная Авророй и приготовляемая к скачкам на будущий год.

Должна ли я извиняться за мою героиню, что она забыла Тольбота Бёльстрода и питала признательную преданность к обожавшему ее Джону Меллишу? Без сомнения, ей следовало умереть от стыда и горя после того, как Тольбот так жестоко бросил ее; и Богу известно, что только ее юность и жизненность дали ей возможность выдержать сильную битву с угрюмой всадницей на бледной лошади; но, выдержав эту страшную встречу, она была на дороге к выздоровлению. Если горе убивает, то убивает вдруг.

Аврора прохаживалась по тем самым комнатам Фельдена, в которых Тольбот Бёльстрод так часто ходил возле нее; и если в ее сердце было сожаление, то это была горесть тихая, какую мы чувствуем по умершим — горесть, смешанная с состраданием, потому что Аврора думала, что гордый сын сэра Рали Бёльстрода мог бы быть счастлив, если бы был так же великодушен и доверчив, как Джон Меллиш.

Может быть, самым верным признаком здорового состояния ее сердца было то, что она могла говорить о Тольботе Бёльстроде свободно, весело и без краски в лице. Она спросила Люси, не встречала ли она капитана Бёльстрода в этот год, и маленькая лицемерка сказала своей кузине, что говорила с ним однажды в парке, и что, кажется, он вступил в парламент. Кажется! Между тем она знала наизусть его вступительную речь. Аврора могла забыть его и низким образом выйти за белокурого йоркширца; но для Люси Флойд в целом свете был только один мрачный рыцарь, с строгими серыми глазами и с раненой ногой.

Итак бедная Люси была признательна свей блестящей кузине за то непостоянство, которое сделало такую перемену в программе веселой свадьбы в Фельдене. Прелестная молодая поверенная могла теперь с любезной грацией провожать невесту к венцу. Она уже не ходила, как «живой мертвец», а принимала искреннее женское участие в этом деле.

Шумное счастье Джона Меллиша казалось заразительным: Эндрю Флойд был в восхищении от выбора своей кузины. Она уже не отказывалась ездить с ним верхом.

Ни малейшее волнение не нарушало ровного течения жизни жениха и невесты. Йоркширец успел понравиться всем родным своего черноглазого божества. Он льстил их слабостям, потакал их прихотям, предупреждал их желания и так ухаживал за всеми, что я боюсь, как бы между Джоном и Тольботом не делали сравнений, невыгодных для гордого офицера.

Между женихом и невестой была невозможна никакая ссора, потому что Джон следовал за своей возлюбленной как невольник, живший только для того, чтобы исполнять ее приказания; а Аврора принимала его преданность, как султанша, с грацией, которая шла к ней удивительно. Снова стала она ходить в конюшню и осматривать лошадей своего отца, в первый раз после того, как уехала из Фельдена в парижскую школу; снова стала она ездить верхом в шляпе, возбуждавшей большую критику: эта шляпа вошла теперь во всеобщее употребление, но была еще нова для света осенью пятьдесят восьмого года.

Ее раннее девичество как будто воротились к ней снова. Точно будто два года с половиною, в которые она уезжала из дома и воротилась домой, в которые встретилась и рассталась с Тольботом Бёльстродом, были вычеркнуты из ее жизни, оставив ее в таком же свежем и ясном расположении духа, в каком она была до бурного свидания с отцом в кабинете в июне пятьдесят шестого года.

Все окрестное дворянство приехало на свадьбу в бекингэмскую церковь, и должно было признаться, что мисс Флойд была чудно-хороша в девственном венке из померанцевых цветов и в длинном кружевном воале; ей очень было хотелось венчаться в шляпке, но этого не позволили ее кузины.

Ричард Гентер распоряжался свадебным пиршеством, которое было великолепно. Джон Меллиш то плакал, то смеялся в это достопамятное утро. Богу известно, сколько раз он пожимал руку Арчибальду Флойду, отводил его в уединенные углы и клялся со слезами, струившимися по его широким щекам, быть добрым мужем для дочери старика, так что седовласый старый шотландец, вероятно, почувствовал облегчение, когда Аврора, шумя своим фиолетовым платьем из моар-антик и окруженная своими подругами, сошла с лестницы, чтобы проститься с своим возлюбленным отцом, прежде чем ретивые кони увезли мистера и мистрисс Меллиш на станцию лондонской железной дороги.