Война в Фивах - Нагиб Махфуз

— Дорогие сыны, разрешите мне сказать, что я никогда не поддавалась отчаянию. Именно от отчаяния предостерегал нас Секененра, когда прощался с нами. Я не перестаю молить Бога продлить отведенные мне судьбой дни, чтобы мне снова удалось видеть Фивы, над которыми будут развеваться наши флаги, а Камос займет трон фараона Верхнего и Нижнего Египта. Сегодня, когда ваши юные руки соединились с моими, я приблизилась к осуществлению этой надежды.

Все снова стали рукоплескать. Царь начал расспрашивать о великих людях Египта, жреце Амона, храме Бога, а гофмейстер отвечал ему как мог. Затем принц Яхмос подвел Яхмоса Эбану, сына командира Пепи, к своему отцу. Царь приветствовал его и сказал:

— Надеюсь, что ты станешь мне столь же дорогим, что и твой отец — доблестный командир, посвятивший себя долгу и отдавший жизнь, исполняя его.

Затем царь пригласил всех прибывших на пир. Они ели и пили за здравие и успех. Все задумались о грядущем дне, о том, что он сулит им. Обитатели Напаты впервые за десять лет уснули с радостью и оптимизмом, с полными надежд сердцами.

Яхмос отправляется на войну

1

Жизнь царской семьи в изгнании не проходила в бездействии, она готовилась к далекому будущему. Тетишери, сердце которой не знало ни отчаяния, ни отдыха, стала движущей силой. Едва прибыв сюда, она просила Раума, губернатора юга, пригласить в Напату самых искусных мастеров и египетских ремесленников, живущих в Нубии. Губернатор отправил гонцов в Арго, Атлал и другие нубийские города. Гонцы вернулись с ремесленниками и рабочими. Пожилая царица потребовала, чтобы сын нанял их делать оружие, шлемы и другое военное снаряжение, строить корабли и боевые колесницы. Чтобы ободрить его, она сказала: — Однажды ты решишь пойти на врага, который незаконно захватил твой трон и страну. Когда этот день наступит, ты ринешься в наступление, имея крупный флот и множество колесниц, которые сметут все на своем пути. Именно так враг наступал на армию твоего отца.

За десять лет Напата превратилась в огромный завод, где строились корабли, боевые колесницы, изготавливалось оружие всех видов. Дни проходили, результаты труда стали очевидны и вселяли новые надежды. Люди, прибывшие с первым конвоем, обнаружили необходимое оружие и материалы в достаточном количестве и начали готовиться с радостью и верой в будущее. Через день после прибытия в Напату их зачислили в армию и готовили под наблюдением офицеров египетского гарнизона в боевых искусствах и применении разных видов оружия. Во время подготовки они не жалели сил и упражнялись от зари до заката.

Никто не щадил себя, ни знатные, ни люди низкого происхождения. Царь Камос лично следил за подготовкой войска и созданием разных батальонов. Для службы на флоте он вместе с наследным принцем отбирал тех, кто лучше всего подходил для этого. Три царицы и юная принцесса настаивали на том, чтобы участвовать в работе наравне со всеми. Они выпрямляли и оперяли стрелы, шили военное обмундирование, часто общались с солдатами, ремесленниками, ели и пили вместе с ними, чтобы ободрить их и вселить уверенность в их сердцах. Как чудесно было видеть мать Тетишери, когда та, не зная усталости, преданно склонялась над работой, ходила среди воинов, наблюдая за их подготовкой и находя слова, вселявшие радость и надежду! Увидев ее, солдаты трепетали от волнения и преданности. Царица улыбалась в ответ и говорила тем, кто находился рядом с ней:

— Корабли и колесницы станут могилами для воинов, которые поведут их в бой, если их сердца не окажутся крепче железа, из которого те сделаны. Смотрите, как работают люди из Фив! Любой из них справится с десятью пастухами с грязными бородами и белой кожей и обратит их в бегство.

И действительно, эти люди, движимые волнением, любовью и ненавистью, казалось, превратились в хищных зверей.

Гофмейстер Гур удалился готовиться ко второму плаванию в Египет. Он удвоил число кораблей, наполнил их трюмы золотом и серебром, пигмеями и экзотическими животными. Тетишери высказала мнение, что ему следует взять с собой верных нубийцев и подарить их знати пастухов в качестве рабов. Они станут скрытыми помощниками египтян, готовыми напасть на врага с тыла, когда начнется война. Царь и гофмейстер Гур пришли в восторг от этой мысли. Гофмейстер тут же взялся за ее претворение в жизнь.

Подготовив корабли, Гур попросил разрешение отчалить. Принц Яхмос ждал этого мгновения с томлением в сердце и одержимый страстью. Он просил, чтобы ему разрешили отправиться в путь в качестве командира флотилии, однако царь, которому стало известно, что произошло с ним и каким опасностям он себя подверг, решил избежать лишнего риска и не позволил принцу отправиться во второе путешествие. Царь сказал:

— Принц, долг велит тебе остаться в Напате.

Слова отца стали для принца неожиданностью и остудили горевшее в его сердце желание, словно вода, выплеснутая на раскаленные уголья. Он искренне молил отца:

— Видеть Египет и общаться с его народом значит избавить мое сердце от недугов, поразивших его.

Царь ответил:

— Ты избавишься от всех недугов в тот день, когда вступишь в Египет как воин во главе Армии освобождения.

Юноша еще раз пытался уговорить отца:

— Я так часто мечтал снова увидеть Фивы!

Однако царь решительно возразил:

— Тебе не придется долго томиться. Наберись терпения и дождись дня, когда начнется сражение!

По тону царя юноша понял, что тот сказал последнее слово. Принц боялся разозлить его новыми увещеваниями. Он склонил голову в знак повиновения, хотя боль пронизывала его сердце и сдавливала дыхание. Яхмос проводил дни в упорной работе и выкраивал немного свободного времени лишь перед сном. Оставаясь наедине с собой, он предавался сладким воспоминаниям о прекрасной каюте на царском корабле, где во время прощания смотрел на ослепительную красоту и испытал нежную страсть. В такие мгновения ему казалось, будто он слышит звонкий голос, обращенный к нему: «До новой встречи!» Тогда из глубины души Яхмоса исторгался вздох, и он с печалью думал: «Настанет ли день новой встречи?»

Однако в те дни Напата стала местом, где человек забывал о себе, своих заботах и сосредотачивал все внимание на самых важных и неотложных делах. Мужчины полностью отдавались работе, занимались боевой подготовкой. Если со стороны Фив дул ветерок и тоска по тем, кого они там оставили, становилась невыносимой, они вздыхали некоторое время, затем принимались с еще большей решимостью за начатое дело. Проходили дни, и они уже не верили, что в мире есть еще что-то, кроме работы и надежды на будущее.

Корабли вернулись с новыми людьми, которые радовались не менее громко, чем их предшественники в день своего прибытия, и с таким же волнением громко вопрошали:

— Где наш повелитель Камос? Где наша мать Тетишери? Где наш принц Яхмос?

Они тоже прибыли в военный лагерь, работали и упражнялись вместе с остальными.

Гофмейстер Гур пришел к принцу Яхмосу и приветствовал его. Он протянул ему письмо и сказал:

— Мне велели передать это письмо вашему высочеству.

Вертя письмо в руках, Яхмос удивленно спросил:

— От кого это письмо?

Однако Гур хранил мрачное молчание, и принца осенила догадка, от которой его сердце затрепетало. Он еле держался на ногах, в его сердце вспыхнул огонь, пока его глаза пробегали по строчкам письма:

С печалью сообщаю тебе, что я взяла к себе в свои покои одного из твоих пигмеев, заботилась о нем, кормила его самой лакомой пищей, одевала его в лучшие наряды, хорошо обращалась с ним. Он полюбил меня, а я его. Однажды я заметила отсутствие пигмея и нигде не могла найти его. Я велела своим юным рабыням-служанкам разыскать его. Они обнаружили, что пигмей сбежал в сад к своим сородичам. Его неверность причинила мне боль, и я отвернулась от него. Ты можешь прислать мне другого пигмея, который способен хранить верность?

Аменридис

Яхмос почувствовал себя так, будто его сердце пронзило тяжелое копье. Казалось, что земля стала уходить из-под его ног. Он бросил взгляд на Гура. Тот пристально следил за ним, пытаясь по его лицу угадать содержание письма.

Юноша удалился, испытывая печаль и боль, твердя себе, что Аменридис так и не узнает, что помешало ему вернуться к ней и что он никогда не сможет рассказать ей о своем горе и переживаниях. Воистину, принцесса всегда будет считать его неверным пигмеем.

Однако Яхмос ни с кем не поделился своими печалями, и никто не догадался, какая борьба разгорается в его сердце, кроме самого близкого человека — Нефертари. Она не знала, что с ним делать, и не понимала, что стоит за его смятением, рассеянностью и печалью в красивых глазах, появлявшейся всякий раз, когда он смотрел перед собой невидящим взором.