Ветчина бедняков - Ирина Лобусова

— Вы узнали что-то новое? — спросила жуковская.

— Да, — ответила она. И для храбрости добавила, — у меня появилась очень важная информация.

— Хорошо, — устало сказала Жуковская, — мы с вами обязательно встретимся…. Но только не сейчас. Я слишком загружена работой. Этот взрыв никого не оставил в покое.

— Какой взрыв?

— Южногорск всегда был тихим, спокойным городом. Здесь никогда не происходило ничего подобного. А вот теперь…. Разве вы не слышали новости?

— Слушала. В автобусе. Взорвали машину. Но, кажется, никто не погиб.

— Кажется! — фыркнула Жуковская, — мне от того не легче! Работы завал, все подняты на ноги. Сверху давят, начальство мозги полощет, так что некогда мне искать каких-то сбежавших детей! Извините. Просто я очень устала. Сегодня, кажется, ночью не буду спать. И завтра, наверное, тоже. Может, вы расскажете по телефону? У меня есть свободные полчаса.

Она тяжело вздохнула. Что ж, выбора не было. Это все же лучше, чем ничего. И она в подробностях рассказала о телефонном звонке, о часовом ожидании возле универмага и о том, что никто не явился на эту встречу.

— Плохо, — сказала Жуковская, — очень плохо.

Ее тон стал напряженным и немного злым. Жуковская заметно насторожилась, и по какой-то неопределенной причине сумела передать эту тревогу и ей.

— Почему плохо? Потому, что я не знаю имени того, кто звонил?

— Нет. Не поэтому. Просто я чувствую в этой встрече какой-то подвох. Что-то странное. Почему вы сразу не позвонили мне?

— Я не думала, что это так важно!

— Важна любая новость, любая мелочь! И в следующий раз давайте мне все сразу говорить, хорошо? А то вляпаетесь в какие-то неприятности, и я вместе с вами! Кстати… Вы хорошо разглядели этого человека на кладбище?

— Не очень. Он был в черных очках. Я увидела только то, о чем вам рассказала.

— понятно. Но я не слышала, чтобы у вашей сестры был тайный друг. Это, конечно, возможно, но… Следующий раз, если этот человек вам позвонит, больше не ходите на встречу!

— Почему?

— потому, что это может быть опасно! Или хотя бы позвоните сначала мне.

— если вы считаете, что меня могут убить, то это смешно! Я же ничего не знаю!

— Не говорите глупости! Я слишком устала, чтобы слушать ваши нелепости! И запомните на будущее: вы ничего не понимаете в моей работе, и сколько б ни старались, никогда не сможете понять! Я профессионал в своем деле, и я могу увидеть то, что вы вообще не заметите! Кроме того, связывать факты и события в логическую связку — мое дело, а не ваше! И не пытайтесь вмешиваться в мою работу, и уж тем более делать какие-то выводы! Вы должны мне все рассказывать, все, что узнаете, а уж делать выводы и искать связи между событиями предоставьте мне!

— Но я не понимаю…

— Вам и не надо ничего понимать! Это не ваше дело! Извините, что я говорю с вами грубо, но это единственный способ поставить вас на место, чтобы вы не наделали дальнейших глупостей. Подумать только — отправиться на подобную встречу! О Господи!

— Но я не видела никакой опасности.

— Слава Богу, что я ее вижу! Больше таких глупостей не делайте! Насколько я поняла, вы рассказали мне не все, так? Есть еще кое-что?

— Да, есть.

— Тогда жду вас завтра в шесть вечера. Охрана на входе вас пропустит. Вы расскажете мне все и мы обсудим ситуацию. Но до вечера не вздумайте больше попадать в подобные истории! И не делайте больше таких дурацких поступков!

Жуковская швырнула трубку, оставив ее глубоко разочарованной и даже в чем-то оскорбленной. И это разговор, который начался так хорошо! Подумать только: ей даже показалось, что Жуковская обрадовалась ее звонку! Да что она себе позволяет! Заниматься делами каких-то бандитов, вместо того, чтобы искать двух беспомощных малышей! И еще позволяет себе раскрыто на нее рот, когда каждая минута на счету! С этой женщиной действительно не знаешь, чего ждать. Позже, подумав и успокоившись, и немного остыв, она пришла к выводу, что у Жуковской, конечно, были все основания для беспокойства. Возможно, она сильно испугалась чего-то (правда, непонятно чего). Если б ее убили, хлопот у Жуковской поубавилось бы. Может быть, беспокойство за нее и было той причиной, которая вызвала нервозность и даже хамство? И, дав себе слово завтрашним утром не выходить из дома, она тщательно запрела двери и занавесила окна. И в комнате, ярко освещенной и чистой, ей показалось уютно и спокойно. 

Глава 17

Но проснувшись ночью от какого-то обрывистого, тревожного сна, совершенно вылетевшего из ее памяти, она долго лежала с открытыми глазами. Сумрачные, призрачные видения проносились в тревожном потоке как тень отчаяния, страха и крови, надрывая душу и тревожа мозг. Что-то пугающее, с искаженными яростью глазами тянулось к ней, к ее лицу, пульсируя бешенным воплем ненависти, от которого в ужасе замирало все тело, превратившись в кусок льда. Это было страшное видение — и еще более страшное потому, что она не помнила его в точности, и так осталась лежать (в ночной рубашке, прилипшей к телу от ледяного пота), раскрытыми глазами всматриваясь в ночную тьму.

Когда лежать стало невыносимо, она зажгла свет, выпила на кухне холодной воды и понемногу пришла в себя, возвращая в нормальное русло уже связные мысли. Так и пришла к ней эта мысль (спасением от ночного кошмара), пришла цифрами, пульсирующими в мозгу. Четыре тысячи. Тридцать тысяч. Шестьдесят тысяч. Итак, обследование в частной клинике и будущая операция в Германии. Она знала расценки частных клиник, как никто другой. Если б Света не представила твердые доказательства существования у нее больших денег, с ней никто бы не стал даже говорить. Света заплатила наличными четыре тысячи долларов за полное обследование детей. Пришлось так же заплатить сверху — нянечкам, медсестрам, санитаркам, лаборанткам, ассистентам и т. д. Значит, у Светы были деньги! Где она могла их хранить? Итак, четко сформулированный вопрос: где Света хранила свои деньги? Не выдержав, она вскочила со своего дивана и включила люстру. Рассвет застал ее за тщательным обыском (вернее, окончанием тщательного обыска) в квартире сестры. И этот обыск не дал никаких результатов. Простукав подоконники и ящики шкафов, надавливая линолеум и тщетно пытаясь отклеить плитки кафеля в ванной, она не нашла ничего, никакого тайника. Это было печальным разочарованием: единственным в квартире оказался не хитрый детский тайник. Очевидно, света ничего не понимала в тайниках вообще, если уж не разгадала замысел детей. Кроме того, она не нашла ничего, похожего на книжки банковских счетов, банковские карточки или какие-то другие реквизиты. Ничего. Света не хранила свои деньги в банке. А если б и хранила, то наверняка написала бы об этом в своем завещании — точно так же, как написала про квартиру. О таком, как банковские счета, при составлении завещания не забывают. Так же, как и банковских книжек, в квартире Светы не оказалось телефонной книжки. Нужные телефоны были записаны на оборванных листках бумаги и засунуты в тумбочку рядом с диваном, на которой стоял телефон. Там оказались телефоны детской поликлиники, частного медицинского центра, коммунальных служб, какого-то магазина — и ни одного телефона мужчин. Расчетные книжки коммунальных платежей (электричество, квартира, газ, вода) были засунуты в ящик кухонного стола. Других бумаг в квартире вообще не оказалось.

Утром она позвонила рыжей Соне и попросила узнать у коллеги из частного медицинского центра, как расплачивалась Света за обследование детей: наличными, с помощью банка или по перечислению. И если наличными, то в какой валюте. Ответ был получен через полчаса: Света расплатилась наличными, новенькими купюрами по сто долларов. Где же она могла хранить свои деньги? Не в квартире, это ясно. Тогда где? Это было загадкой, которую она пока не могла разгадать. Вопросом, на который не находила ответа. Но она поклялась, что разгадает, чувствуя всю важность. И, поклявшись себе самой, легла спать.

Жуковская немного похудела, осунулась, но, тем не менее, выглядела отлично, и даже умудрилась сделать себе новые гелевые ногти. Она встретила ее, как всегда — полунасмешливо, полунеприязненно, полурадостно и все это вместе.

— Что, не надоело маяться дурью? — весело заявила Жуковская, закуривая длинную ментоловую сигарету.

— Не надоело, — сказала она.

— Ехали бы лучше домой! Вы совсем плохо выглядите! Вы выглядите старой, больной женщиной, не похожей на саму себя. Вы так плохо выглядите, что не похожи даже на ту казенную фотографию, которая в вашем паспорте! Если б я хотела, то могла бы вас арестовать! — Жуковская засмеялась своей шутке. Она не обратила на эти обидные и злые слова никакого внимания, но потом…..

— Да, действительно, я плохо выгляжу. Это оправдано — исчезли мои племянники. А вы — вы, которая по должности и по совести должна их разыскивать, Вы, которая ничего не делаете и не справляетесь со своими служебными обязанностями, вы, с трупами или (дай Бог!) еще не с трупами двоих детей выглядите очень хорошо!