Чарующий вальс - Барбара Картленд

Она слегка закинула голову, и когда их губы сомкнулись, он впервые понял, как много может значить один поцелуй. Никогда прежде ни одна женщина не будила еще таких чувств. Не находя слов, он только повторял:

— Я люблю, люблю вас… Юлия мягко отстранилась.

— Я тоже люблю вас, — сказала она, и голос ее был серьезным и нежным. — Любовь пришла ко мне, так же как и к вам, в тот миг, когда я впервые увидела вас.

— Умоляю, повторите еще раз. Я должен поверить, что это правда! О, Юлия…

— Я люблю вас.

Ему казалось, вся красота вселенной была на ее лице, в ее голосе, движениях. Она вдруг сказала:

— Пожалуйста, не трогайте меня пока. Я должна сказать вам кое-что.

— Что, любимая? Боже, как вы прекрасны!

Она прижалась к стволу дерева; ее губы, теплые от поцелуев, ярко алели на бледном лице, глаза сияли. Струи дождя серебряным занавесом отделяли их от всего мира.

— Позвольте поцеловать вас еще раз, — умолял Клеменс.

— Нет, подождите, пока я не скажу то, что должна сказать.

— Что же?

Ему было трудно слушать, когда все его существо стремилось к ней.

— Я люблю вас, — медленно произнесла она, — и верю, что вы тоже любите меня. Но любовь для меня не то, что понимают под этим многие.

— Как вы можете сравнивать мое чувство с чем-то другим?!

— Вы любили очень многих женщин, если верить слухам.

— Я никого не любил до вас по-настоящему. Уверяю, моя любовь к вам совершенно иная, и могу поклясться на Библии, что это правда! Никому раньше я не говорил таких слов, вы первая.

— Я верю вам, дорогой мой. И если вы действительно любите меня, тогда вам будет нетрудно выполнить то, о чем я попрошу.

— Что я должен сделать? Каково бы ни было ваше желание, я выполню его. Как мне хочется обнять вас, убедиться, что вы со мной! Я никогда не хотел этого с другими.

— Я тоже хочу этого. Я хочу принадлежать вам…

— О Боже, Юлия!

Счастье переполнило Клеменса. Он схватил ее на руки, покрыл поцелуями глаза, губы, щеки, шею с пульсирующей жилкой, он целовал ее так, что они почти задыхались!

С трудом освободилась Юлия из его объятий.

— Вы любите меня! — Он повторял эти слова, словно говоря о чуде.

— Да, люблю, но Клеменс, выслушайте меня, пожалуйста!

— Что вы делаете со мной?!

— Я постараюсь быть краткой, — улыбнулась она.

— Тогда спешите! — воскликнул он, не отрывая глаз от ее лица.

— Любовь для меня — слишком большое и прекрасное чувство, чтобы шутить с ней. Я не хочу просто отдаться вам, я хочу, чтобы вам принадлежали мои мысли, душа и сердце. Я не могу легко отдать все это тому, кто легко все примет. Мы оба связаны, обязательствами по отношению к своим супругам — это уже другой вопрос, и ничего изменить здесь нельзя. Но в нашей любви мы свободны. Я отдам вам свою любовь только при одном условии.

— Каком условии, дорогая моя? — спросил он нежно.

— Что вы обещаете мне в ответ такую же любовь и абсолютную преданность, что вы отдадите мне свою душу и сердце, как я свою, вы оставите всех женщин и будете только моим, как я вашей.

ГЛАВА IX

Ванда с изумлением оглядывалась вокруг; Она уже стала привыкать к роскоши и величию венских праздников, но то, что она увидела сегодня на приеме, который давал царь Александр в честь своей сестры, затмило все виденное ранее.

Празднество было устроено во дворце графа Разумовского. Огромный манеж был превращен в танцевальный зал, а из Москвы приехал балет Императорского театра. Все приглашенные, включая Ванду, ожидали чего-то необычного, но великолепный праздник просто поразил их.

Казалось, невозможно превзойти то, что уже было ранее: бал у князя Меттерниха, где гостей пригласили на ужин в рощу апельсиновых деревьев; прием у барона Арнштайна поразил всех обилием цветов, которыми были украшены стены и лестницы; праздник у виконта Каслри, где его светлость исполнял шотландские танцы, а леди Каслри красовалась с орденом Подвязки своего супруга в пышной прическе!

Но граф Разумовский твердо решил, что русский бал должен затмить все предыдущие и стать главным событием в Вене, во всяком случае до тех пор, пока кто-нибудь не придумает еще более фантастическое развлечение.

Гости шептались о том, какие удовольствия их ждут, задолго до этого дня. Баронесса Валузен, ссылаясь на достоверные источники, сообщила, что каждому приглашенному будет приготовлено по блюду вишен из императорского сада, из самого Санкт-Петербурга, и за каждую вишенку заплачено золотом. Из королевских садов Англии была доставлена клубника, виноград — из Бургундии, трюфели из Перич, устрицы — из Остенде, а апельсины — из Палермо.

Общество так много и подробно обсуждало предстоящее торжество, что, казалось, сам бал разочарует их. Но как ни пресыщены они были подобными развлечениями, действительность превзошла их ожидания. Давно европейская знать не видела подобных праздников! Ванда очень волновалась, пока не пришло приглашение для баронессы и для нее.

— Я боялась, что обо мне забудут, — призналась она, рассматривая внушительную пригласительную карточку.

— Я полагаю, вам не стоило бояться, — сухо ответила старая дама.

— Я не была уверена. — Ванда старалась говорить спокойно, хотя сердце просто рвалось из груди от радости, что он не забыл ее!

От него не было вестей с прошлой недели, а дни тянулись так медленно и казались такими длинными. Ей все чаще вспоминались его жаркие поцелуи, которыми он осыпал ее, и как она вырвалась из его объятий и бежала, рыдая, по коридорам дворца.

Почему в последний раз они все время ссорились? Тысячу раз Ванда задавала себе этот вопрос.

Неужели виновата она? Ванда не могла найти ответа, она просто не понимала, что же все-таки произошло. Почему ей казалось, что в его голосе иногда проскальзывало подозрение, недоверие? Ведь их первая встреча была совсем другой!

Будучи еще совсем юной, Ванда тем не менее чисто по-женски чувствовала, как их тянет друг к другу, причем взаимная симпатия так сильна и очевидна, что нет смысла выражать ее словами. Нет, она не могла ошибиться!

Едва оказавшись рядом с ним, она уже чувствовала и даже слышала, как в унисон бьются их сердца. Почему тогда все было так странно и непонятно? Чем она огорчила его? Почему иногда в его голосе слышалось чуть ли не отвращение?!

А его молчание? Вот что оказалось труднее всего выдержать! Сколько раз бессонными ночами она пыталась найти хоть какое-то объяснение. Ей было невыносимо даже подумать о том, что он забыл ее и вычеркнул из своей жизни.

До этих пор она не представляла себе, что можно так страдать и что страдание может причинять такую боль! С трудом ей удавалось скрывать свои чувства, хотя временами казалось, что баронесса догадывается о ее тайне.