Виталий Головачев и Мария Петровых: неоплаканная боль - Анастасия Ивановна Головкина

Но у нас есть свои соображения на этот счет.

Во второй половине 1936 года, когда отношения между Гореловым и партийной общественностью резко обострились, Клинг в какой-то момент тоже усомнился, насколько его старый товарищ действительно порядочен и соответствует занимаемой должности. Ведь помимо политической близорукости Горелову вменялся в вину целый букет чисто хозяйственных правонарушений, которые были раздуты заводской общественностью до немыслимых размеров.

О характере и масштабах произвольных обвинений, предъявленных Горелову по хозяйственной линии, можно судить, ознакомившись с партийными документами об исключении Горелова из ВКП(б).

«Горелов-Горлэ занимался самоснабжением, пользовался за счет завода питанием для себя и своей семьи, приобрел для своей квартиры за счет завода дорогостоящую мебель и предметы роскоши (пианино), отремонтировал за счет завода свою собственную дачу. Ревизией от Главка установлено, что в 1936 г. Горелов-Горлэ израсходовал на свои нужды 2000 р., списав их без документов за счет заводских расходов» [5:181].

Этим гудели партсобрания и производственные совещания, на которые Горелов в какой-то момент просто перестал являться.

«6 октября 36 г. по вопросу о неправильном расходовании средств Бюро РК вновь к ответу привлекает тов. ГОРЕЛОВА-ГОРЛЭ за то, что он незаконно залазит в государственную казну, предупреждает его, что если махинации с деньгами повторятся, он будет исключен из партии, предлагает ему выступить с критикой своих ошибок на партсобрании. Этого решения ГОРЕЛОВ-ГОРЛЭ не выполняет, не дает критики своих ошибок и продолжает залазить в государственную казну и не возвращает заводу деньги согласно приказа Главка» [5:16].

Влияние этих инсинуаций на общественное мнение было огромно. Даже двадцать лет спустя бывшие сослуживцы Горелова вспоминают о его присвоениях как о неподлежащих сомнению фактах.

Архипов:

«Горелова-Горлэ как директора я могу охарактеризовать положительно. Я ничего плохого за ним не замечал. Единственный его недостаток, он любил жить на широкую ногу, часто устраивал банкеты для ответственных работников по самым различным поводам» [5:252–253].

Голубев:

«Недостатком Горелова было только то, что он тратил директорский фонд не по назначению. Любил устраивать вечера для инженерно-технических работников. Кроме этого, допускал использование заводских средств на личные нужды» [5:254].

Поддьяков:

«Крупным недостатком Горелова-Горлэ я считал то, что он допускал незаконное расходование заводских средств на личные нужды и устройство банкетов. Это обсуждалось и в партийном порядке» [5:264].

Объективности ради мы внимательно изучили приобщенные к делу бухгалтерские и финансовые документы [5:140–155]. Доказательств «самоснабжения» Горелова в вышеописанных масштабах мы здесь не наблюдаем. Налицо всевозможные финансовые уловки, направленные на улучшение материально-бытовых условий достаточно широкого круга сотрудников. Так, на себестоимость производства списывались расходы ответственных работников на питание и квартплату [5:150об — 153]. Активно практиковалась выдача авансов в счет зарплаты, которые получатели затем отдавали частями. В сущности, речь шла о предоставлении беспроцентных кредитов из заводских средств. Примечательно, что в списках заемщиков мы обнаруживаем не Горелова, а его разоблачителей. Партийная совесть не помешала товарищу Поддьякову в январе 1936 года не вполне законно получить из заводской кассы 500 рублей. Тогда же и такую же сумму получает товарищ Аринский. А к марту его аппетиты возрастают, и он берет уже 1400 р. Несильно отстает от него товарищ Архипов, запросив «аванс» в размере 1000 р. [5:148]

«Вопреки постановлению правительства и циркуляру начальника Главка, — говорится в акте ревизии от 06.09.1936 г., — запрещающих культурно-бытовые расходы за счет себестоимости производства и не имея соответствующего фонда директора от прибыли, завод произвел затраты на постройку и оборудование однодневного дома отдыха в д. Юрьево, в котором каждый выходной день отдыхают примерно 50 работников завода по путевкам, выдаваемым завкомом» [5:151об].

Дом отдыха выходного дня в Юрьеве создавался для рядовых сотрудников. Лично Горелов не испытывал в нем никакой надобности; как начальник он пользовался ведомственной дачей. Да и пресловутые банкеты Горелов не для одного себя закатывал.

«Я обращался за помощью в устройстве заводского сада к Горелову, — сообщает свидетель Лемешов на этапе пересмотра дела. — Он оказал помощь общественности завода в устройстве сада для рабочих. Он никогда не отказывал в устройстве вечеров для актива завода» [5:260].

«Прошу дополнить, — заявляет Архипов под конец допроса в 1956 году, — что банкеты Горелов-Горлэ устраивал по случаю праздников или внедрения в производство новых станков, или других производственных успехов. На этих банкетах были городские работники, ответственные работники завода и актив рабочих завода» [5:253].

Нелишним будет вспомнить, что законом в предыдущей редакции допускалось отнесение на себестоимость гораздо более широкого круга затрат, а поправки вступили в силу сравнительно недавно. Завод сотрясали структурные конфликты, наблюдалась нехватка кадров. А Горелов был деловой человек. Он прекрасно понимал, что если он сейчас отберет у народа все плюшки, может случиться так, что план сдавать будет просто не с кем. А за невыполнение плана спросят опять же с главы организации.

К аналогичным выводам приводит нас анализ и других правонарушений в области финансово-сметной дисциплины, выявленных посетившими завод ревизорами. К моменту вступления Горелова в должность на заводе уже сложилась определенная «практика» ведения взаиморасчетов и их отражения в отчетности. Таким образом, перед ним встал целый комплекс задач, разрешить которые полностью и единовременно практически невозможно: ускоренный пересмотр норм, снижение себестоимости, наведение порядка в отчетности и выполнение плана. Расставляя приоритеты, на первое место Горелов выдвинул выполнение плана и добился внушительных результатов. В части освоения новых станков план был не только выполнен, но и перевыполнен: десять моделей против плановых четырех [5:141]. Именно при Горелове завод стал победителем всесоюзного соревнования стахановцев (1-е место) и получил денежную премию 840 000 рублей для поощрения наиболее активных участников стахановского движения [7А:18].

«В то время наш завод рос и имел гораздо большую перспективу, чем в настоящие дни», — с ностальгией будет вспоминать председатель завкома Голубев двадцать лет спустя [5:254].

Но осенью 1936 года объективная оценка результатов директорства Горелова мало кого занимала. Заводская общественность горячо обсуждала его мифическое «самоснабжение», которое затем в уголовном порядке ему даже не предъявлялось. Сомнения овладели и Клингом. Никаких документов у него перед глазами не было. Он находился под воздействием потока разноречивой информации и не знал уже, что и думать.

«Вначале Клинг в отношении Горелова был настроен неплохо, — вспоминает Галина, — а вот в последнее время, когда на з-де обнаружились неполадки, Клинга это нервировало, и он о Горелове стал отзываться как о недостаточно заботливом директоре» [6:38 и об].

Однако из показаний других свидетелей мы знаем, что просмотром почты Клинг занимался вплоть до увольнения Горелова, что