Рыба гниет с головы - Кирилл Казанцев

Это все равно что в глаза ей заявить, что она не женственна, не сексуальна, неопрятна и не может вызывать желания у мужчины. Откажи женщине, если тебе жизнь не дорога, откажи, и ты убедишься, в какой ад превратится твоя жизнь, твое существование с ней в одной компании, в одном учреждении, в одном доме, даже в одном городе.

Антон понял, что, поступи он глупо и скажи Антонине сейчас «Не надо, давай останемся друзьями», и все надежды на какой-то тыл, на союзничество в ее лице рухнут. И тут же с готовностью поддакнуло его мужское естество. Оно подмигнуло и кивнуло головой. Оно намекнуло на то, что такой женщины у Антона еще никогда не было и что вообще он заслужил небольшой отдых душой и телом. А что для воина является лучшим отдыхом после боя и перед следующим?

Левая рука Антона сама поднялась и легла на спину женщины где-то чуть ниже плеча. Правая опустилась чуть ниже и легла на талию, скользнула на поясницу и притянула к себе податливое тело. Антон сразу ощутил, как поясница с готовностью прогнулась, как низ ее живота уперся ему в пах, как взволнованно задышал ее рот. Он губами стал нащупывать, искать… нашел ее влажные губы, которые стали хватать, обволакивать, погружать в омут желания, дикой страсти.

Он шарил руками по ее телу, натыкался на мягкую трепещущую грудь, на мягкую спину, в которой, казалось, нет ни одной косточки, спускался и гладил бедра, проникал пальцами между пуговиц халатика, ощущая пальцами горячую кожу ее живота. Зарывался широко открытым ртом во влагу ее рта, то сжимал в объятиях, то вдавливал своим телом ее в крышку стола. Потом опомнился, отстранился, посмотрел в ее широко раскрытые счастливые глаза и потянул за собой туда, где в отдельной комнате стояла его кровать, где он ощутил себя голым, когда пришел в себя, где понял, что она его таким видела, а возможно, именно она и обтирала его тело, когда он был без сознания. Обтирала, рассматривала, любовалась. Наверное, любовалась!

И Антонина послушно пошла за ним, торопливо семеня тапочками, сжимая его ладонь. Возле выключателя поймала его за руку, не давая включить свет. Остановила его, когда он потянул ее на кровать, сорвала одеяло, стащила на пол матрац и повалилась сама. Он понял, что скрипучая кровать, провисшая панцирная сетка, не самое лучшее ложе для любви. И мысль, что она это знала, больно, по-детски ревниво, кольнула где-то в груди. Значит, у нее было с кем-то вот так же. А как не быть, если бабе лет-то уже сколько? Может, она и замужем была, а ты и не удосужился спросить!

– Значит, ты хочешь изменить мир? – утром за завтраком спросил Антона Сергей Викентьевич. – Все сломать, переделать по-своему, взбаламутить. А мир в этом нуждается?

– Нуждается! – уверенно заверил Антон. Он понял, что старый фельдшер этой ночью тоже не особенно-то спал.

Сегодня ночью после секса с Антониной, когда она уютно, если так можно сказать о женщине ее комплекции, улеглась на его руку и мирно засопела, он многое передумал, на многое взглянул по-новому. Как будто это был очищающий секс, просветляющий. Он сообразил, каких слов не нашел вечером для старого фельдшера, каких примеров. И сегодня был рад, что разговор начался заново.

– Только вы как раз все ставите с ног на голову, Сергей Викентьевич. Я очень хочу, чтобы мир не ломался, не менялся кардинально, не взбаламучивался. Хочу бороться за спокойствие. А вот это нарождающееся зло, которое ползет в вашем городе из полицейских кабинетов, как раз и готово поставить мир на дыбы. Вы давно не читали газет, не смотрели телевизор. Я понимаю, что у вас нет компьютера, и вы не можете следить за новостями, о которых в средствах массовой информации говорят вскользь, коротко. А ведь зачастую ситуация имеет продолжение, и очень яркое. Я вам напомню кое-какие факты, которые имели место в нашей стране недавно, и вы со мной согласитесь.

И Антон с жаром стал говорить, загибая пальцы на руке:

– Вспомните майора Евсюкова, об этом говорили и писали весной 2009 года. Это тот случай, когда человек открыл стрельбу по посетителям супермаркета «Остров» в Москве. Если не помните, то я вам напомню. Это не просто майор, это человек при должности, он был начальником ОВД «Царицыно» в Москве. И в состоянии алкогольного опьянения, а точнее, до беспамятства пьяный, он убил водителя такси, потом устроил охоту на посетителей супермаркета. В результате пострадало девять человек, в том числе двое убитых.

– Я помню, – ответила за отца Антонина, которая теперь заняла позицию Антона. – Только тогда говорили, что его вроде кто-то оскорбил, а он его…

– Нет, Тоня, – покачал головой Антон, – у него крыша поехала, пьян он был до чертиков. И я хочу сказать, что дело гораздо глубже, чем поведение самого майора. Тут надо говорить о реакции начальства, руководства МВД. Министр внутренних дел тогда признал, что считает одной из причин трагедии кадровую политику МВД. Причем реакция, на мой взгляд, была на уровне руководителя низшего звена. Зачем нам рассказывать, что многие профессионалы из правоохранительных органов ушли, и их пришлось заменять слушателями ускоренных курсов? Да заменяйте их, кем хотите, не допускайте, чтобы уходили профессионалы! Это, в конце концов, ваша работа, работа министров и министерств.

– Кого-то же наказали тогда, – примирительно заметила Антонина.

– Конечно, – кивнул Антон, – в отставку отправили начальника московского ГУВД. А вы знаете, что он до последнего пытался найти оправдания этому преступлению, которое совершил майор Евсюков? «Он хороший профессионал, накануне весь день дежурил»! Это нормально, это профессионализм? И нам теперь бояться каждого полицейского, который ночью дежурил, потому что он тоже может съехать с катушек и начать палить в прохожих. А где были медики, которые аттестовали при поступлении на службу этого Евсюкова? Он же психически ненормальный! Да, с Евсюковым разобрались, он получил пожизненный срок и сидит. А решена ли проблема?

– Ну-у… – пробормотал фельдшер, – я бы не стал так уж обобщать. Все-таки этот майор был пьяный. А многие ли по пьянке совершают нормальные поступки?

– А можно ли доверять охрану общественного порядка, оружие тем, кто себя не контролирует? – взвился Антон. – Можно ли доверять гранату обезьяне? А вы знаете, что большинство преступлений вообще совершается в пьяном виде? А уж в среде полиции – тем более. Напомню вам еще один случай из того же 2009 года и из той же Москвы, когда возле станции метро «Кузьминки» в драке с тремя пьяными милиционерами (тогда они еще так назывались) погиб беженец, парень-абхазец. Радостная реакция нового руководства московского ГУВД – там очень энергично отреагировали и сразу заявили, что не намерены замалчивать преступления своих сотрудников. Всех троих милиционеров, как водится, сразу уволили и провели расследование преступления. – У Антона от возмущения даже во рту пересохло. Он вскочил из-за стола, налил себе остывший чай, почти залпом осушил чашку и продолжил: – Тут другое важно, опять реакция руководства, реакция министра. Ладно, я, ладно, журналисты, они на этих скандалах собаку съели, а и те опешили от неожиданности. Министр не нашел ничего лучшего, чем инициировать дискуссию на тему, можно ли оказывать сопротивление сотрудникам милиции. Всего спустя три дня после убийства он заявил: «Может ли гражданин дать сдачи милиционеру, который на него напал? Если гражданин не преступник, если он идет спокойно и ничего не нарушает, то да». Это нормально? С точки зрения общественной активности – да. Только вот некоторые увидели в этом провокацию. А не начнут ли люди теперь воевать с милицией-полицией? Карт-бланш получен! Только напомню, – тише добавил Антон, – что посадили лишь одного милиционера, а двое прошли как свидетели. Вот так-то.

– Не понимаю, Антон, к чему ты клонишь, – возразил фельдшер. – Ну, пили на Руси всегда, менталитет у нас такой. У нас на сто человек и одного непьющего не найдешь. А ты хочешь полностью на всю полицию наскрести.

– Нет, не этого я хочу, – возразил Антон. – Я хочу вам доказать, что дело не в водке, а во вседозволенности, в чувстве, которое испытывают к нам эти евсюковы и другие, вполне осознанно творящие не менее страшные дела. Черт с ними, с преступлениями, совершенными в пьяном виде. Вспомните погибшего в Томске в 2010 году журналиста Константина Попова! Его зверски, иных слов не подберешь, избили в вытрезвителе, после чего он умер в больнице. Замечу, не голову ему проломили, не упал он неудачно от удара. Он умер от повреждения кишечника, мочевого пузыря, отека мозга. Это зверство, дорогие мои, и иначе не назовешь. Реакция опять опереточная. Не люди виноваты, а учреждения!

Активизировали общественную дискуссию о вытрезвителях, и в итоге в течение 2011 года все они были закрыты. Как водится, в отставку отправили начальника УВД Томской области, а сержанта приговорили к двенадцати годам лишения свободы. Уволить и посадить, конечно, надо было, но выводы-то сделаны поверхностные, а значит, не сделаны совсем.