Охотники. Книга 1. Погоня за жужелицей - Лариса Бортникова

— Так что? Что тебе надо, Ходуля?

— Да ничего мне уже не надо! — Артур в сердцах так мотнул головой, что едва не разнес Баркеру полчелюсти. К счастью, тот вовремя увернулся, задел виском за угол ниши, замычал от боли и наконец-таки отпустил Артура. — Ничего не надо! Все. Я завтра убираюсь из города к дьяволу. А вы тут сами как хотите и что хотите… Хотите — рисуйте вашу рыжую горничную, Тициан вы хренов. Хотите — пальцы ей ломайте… Вам же не она нужна, вам меняла нужен.

— Ах ты… Так ты знал?

— А вы что? Вы думали, я не догадываюсь, за кем вы тут носитесь, как оголтелый бизон? Не юлили бы, сообразили бы прямо спросить — я бы ответил…

Баркер потянулся было к кобуре, но, во‑первых, в тесноте это было не слишком удобно, а во‑вторых, «браунинг» майора все еще упирался ему в бедро. В‑третьих, англичанин был некоторым образом прав. В‑четвертых…

— Так, может, ты знаешь, где Гусеница? Нет… Нет… Ну ты бы такое мне сказал! Ты бы… Хоть мы с тобой не дружки и хоть ты англичанин, то-се, пятое-десятое, но это же другое совсем дело. И Стиви… Я же не для себя, не для денег. Ты же сам видел Стиви. Мальчишечка совсем! Нет… Ты бы такое сказал! Не утаил! Ведь сказал бы? — Баркер замешкался, пытаясь просчитать, как там у этих англичан устроено в голове.

Артур молчал.

— Вот оно как… — протянул медленно Красавчик. — Да… Да не. Я не в обиде. Все верно. Кто я тебе? И кто тебе Малыш Стиви? Тупые янки. К тому же бандюки… Да.

— Все не так просто, Генри. Это не моя тайна. Я не вправе раскрывать ее кому попало.

— Кому попало? Ну да… Не… Ничего! Я не в обиде… Все верно.

Что происходит с мужчинами, когда они понимают: человек, стоящий напротив, человек, который еще секунду назад был тебе симпатичен и даже… нет, не то чтобы он мог стать другом — настоящим и на всю жизнь, но все-таки существовала между вами необъяснимая словами приязнь… с этой секунды смертельный враг твой? Что происходит? Охватывает ли с ног до головы холодная ненависть или, наоборот, растет внутри жгучим комом ярость? Или нет ничего такого, и все это книжные выдумки, но просто ты смотришь чужаку в лицо и думаешь: теперь или он, или я.

Раздался одиночный выстрел. Громкий. Резкий. Обрушилась с грохотом витрина. Тощая крыса с обрывком газеты в передних зубах вылетела из лавки, будто обезумевшая, и помчалась прочь. Порскнули с карнизов спящие голуби. Загалдела где-то вдалеке напуганная толпа…

— Кош! Тут ону, тут! Хайди-и‑и! Эрхан! Кош!

— Ой… Мама… Ай… — Девушка отпрыгнула в сторону. Пуля прошла в дюйме от ее ног — чуть правее, и девчонка вряд ли сумела бы так бойко отскочить и так быстро рвануть в маленький, еле заметный коридорчик, закрытый от посторонних глаз пыльным ковром.

— Мисс Алэу! Что тут за сраная чертовщина! — рявкнул Красавчик, выхватил из кобуры «кольт» и вылетел из ниши, чтобы перегородить путь троим туркам, выбежавшим из цирюльни.

Мужчины громко кричали, размахивали табельными «парабеллумами». Заметив Красавчика, которого они явно не ожидали здесь встретить, турки на долю секунды опешили, затем низкорослый усатый крепыш, недолго думая, нажал на спусковой крючок… Красавчик еле увернулся, упал прямо на мозаичный пол, откатился внутрь лавки, опрокинул стол, спрятался за него. И уже оттуда начал палить по туркам, попасть, впрочем, не рассчитывая. Тут он услыхал щелчок и еще один выстрел… И еще. И еще. Стреляли из «браунинга».

— Как вы, Генри? — Артур высунулся из ниши, пытаясь разглядеть в пыльной и дымной полутьме американца. — Живы?

— Да. Ходуля… Девчонка… Девчонку! Я отобьюсь…

Выстрел… Турки разделились. Двое спрятались за высоким мраморным прилавком и не позволяли Красавчику даже высунуть носа, простреливая перед собой весь коридор, а третий побежал вслед за девушкой.

— Да. Понял… Держитесь тут! — Артур одним невероятным прыжком преодолел расстояние от ниши до завешенного прохода, снес собой ковер и пару деревянных крепежных балок и, сложившись почти пополам, впихнул себя в очень узкую галерею, рассчитанную, очевидно, на детей… или на карликов. Сказать, что Артур бежал, было бы неверно. Скорее, он очень быстро проталкивался вперед в почти полной темноте под звуки оставшейся позади перестрелки. Через три минуты отчаянного проталкивания Артур наконец-то узрел долгожданный свет, ускорился и еще через минуту вывалился из рыночных катакомб на улицу, которая была абсолютно пуста, если не считать крысу, задумчиво глазеющую на афишную тумбу. «Кабаре «Черная роза», только у нас со следующей недели — Александр Вертинский» — успел Артур прочитать витиеватую французская надпись над портретом уставшего человека в гриме Пьеро. Артур огляделся, пробежал еще метров сто в одну строну, потом в другую… И, решив, что здесь от него толку уже никакого, а вот Красавчику он, возможно, еще понадобится, втиснулся обратно… В катакомбе стояла пугающая тишина. Майор Уинсли ощутил вдруг внутри неприятный холодок… Отчего-то мысль, что сейчас он увидит мертвого Красавчика, не показалась ему привлекательной. И хотя еще четверть часа назад майор был готов, если понадобится, выпустить в янки всю обойму, сейчас он многое бы отдал, чтобы Баркер остался жив.

Красавчик сидел на полу, привалившись спиной к прилавку. Турки исчезли. Зато возле Красавчика копошилась нелепая фигурка в малиновом жилете поверх овчиного полушубка.

— Бей-эфенди кютю, — скрипучий дискант карлика вывел Артура из недолгого ступора. — Чок кютю.

— Ясно, что кютю! Кютее некуда…

По клетчатому дорогому драпу баркеровского пальто расплывалось темное пятно.

— Открывайте! Открывайте! Кому сказал! — забарабанил Артур рукоятью «браунинга» в дверь цирюльни. — Врача! Срочно…

— И чтобы никаких копов, — простонал Красавчик, приоткрыв глаза.

Дверь скрипнула, и на пороге появился хозяин с большим газовым светильником в одной руке и опасной бритвой в другой. Хмурый, с седыми бровями, сдвинутыми к переносице.

— Абдурахман сын Мухаррема не помогает гяурским собакам… — молвил важно и свысока, потом перевел глаза на раненого Красавчика, фыркнул и, распахивая широко дверь, добавил: — Так будет со всяким чужаком… Затаскивайте быстрее, чего ждете? Хотите, чтобы он у вас тут кровью истек?

— Полиции не надо… Перевязывайте быстрее.

— Не командуй тут! Привыкли… Дома командуй!

Цирюльник умело накладывал повязку. Пуля, только что вырезанная из бедра, валялась в бритвенном тазике. Баркер еле слышно ругался. Артур думал, что ему сегодня уже точно не выспаться и вообще как-то все складывается не слишком удачно.

— Мисс… Маленькая мисс? Что с ней? Почему?

— Не знаю. Не успел… Будем надеяться, что ей повезло больше, чем вам, Генри. Постарайтесь много не болтать. — Артур пожал плечами. Судьба рыжей подружки менялы его не слишком беспокоила. Если девчонке удалось сбежать, то вряд ли она вернулась домой.

— Почему? Что они хотели… Девочка же…

— Генри! Заткнитесь! Что хотели, что хотели… Того же, что и вы хотели. Менялу… Или Вещь. Ваша рыжая пассия, между прочим, все это время таскала с собой минимум один кулончик. То-то я заснуть никак не мог.

— Ы‑ы‑ыа-а‑а, — застонал Баркер, когда цирюльник сильно потянул сделанный наспех из полотенца импровизированный бинт.

— Именно, — согласился Артур.

— Месяц лежать. Или два. И доктор нужен… — Цирюльник полюбовался повязкой и склонился над тазиком с водой, смывая с рук кровь. — Можно и без доктора, но тогда помрет. В общем, это даже хорошо.

— Слушайте, как вас там… Заткнитесь, будьте любезны. Мы здесь не потому, что в восторге от ваших пейзажей и кухни. Мы солдаты… Вы понимаете, что такое приказ? — Артур отчего-то взъярился, наверное, усталость от сегодняшнего дня наконец-то дала о себе знать.

— Абдурахман сын Мухаррема — тоже солдат! Видишь? — Закатав рукав льняной рубахи, цирюльник с гордостью продемонстрировал след от штыкового ранения. — Это Гелиболу. А это Сарыкамыш.

Спина парикмахера, вся пережеванная взрывом, отчего-то вызвала у Артура прилив тошноты.

— Ладно… Спасибо… Сколько мы вам должны.

— Вайбе! Вот! Думаешь как гяур… Все деньги, всегда деньги. Ничего вы мне не должны. Доктор нужен. Хороший врач. Есть такой. Доктор Альпер из Кабаташа. Спросите — все знают.

— Спасибо… — Артур подставил Красавчику плечо. Крякнул, когда Красавчик обрушился на него немалым своим весом. — Ох, Генри… Лучше бы я поехал следующим поездом.

Креветка поджидал на пороге. Вскочил, увидев выходящих из цирюльни иностранцев. Приволок откуда-то злополучный сверток с мольбертом и кистями… И бежал впереди, смешно переставляя кривые крошечные ножки, разгоняя любопытных и что-то сердито выкрикивая на турецком. Креветка же нашел повозку, закинул в нее мольберт, краски и кисти, а когда Артур, наконец-то устроив Красавчика и устроившись сам, протянул Креветке купюру, замахал обиженно ручками.