Дракон поневоле (СИ) - Надежда Цыбанова

тела-тюрьмы.

   – Но он же тогда УМРΕТ! – завопила я на весь трактир, забыв о волшебной силе своего визга.

   – Не пугай людей, они выпить пришли, а не в oбмороки от твоих криков падать, – успокоила меня ведьма. – Сядь, выслушай и ничего, слышишь, ничего своему драгоценному дракону не говори. Поняла?

   Я не сказала ни да ни нет: пусть сначала скажет, а уж потом я решу. Но мое молчание было истолковано как знак согласия. Ингрид выпустила, наконец, мою руку,и сказала:

   – Если так случится. Или не если, а когда. Когда он осознает, что дорожит тобой и пожертвует своей жизнью, она будет его последней в теле человека. А так как дракон в человеческом теле заперт надежно – умрет и дракон. Но у тебя будет последний шанс все повернуть туда, куда тебе надо. При условии, что ты действительно будешь его любить. Только тогда подействует, поняла?

   – Что подействует? – пролепетала я.

   – Праматерь и все ее праматерята! – возроптала к богине ведьма. - Да конечно, драконий огонь, который ты с собой носишь! Признайся хоть, кто дал-то?

   – Кто дал, у того больше нету, - буркнула я.

   – Ну-ну, - сказала Ингрид. - Но у тебя есть. Так вот, милая. Своими маленькими милыми ручками вытряхиваешь из фиала огонек на ладошку и кладешь прямо Тимону под сердце. Учти: удержать его почти невозможно, он шустрый и больно жжётся. Но если любишь,то справишься. Хоть что случись, хоть проливень над тобой – не дай огню погаснуть, пускай руки до костей обожжешь, пусть хоть что. Знай держи огонь прямо под сердцем, как бы глубоко он не проҗег Тимону тело. Не бойся – ему уже больно не будет, лишь тебе.

   – И что? - спросила я, как и в тот раз.

   – И все, - ответила ведьма. - Удержишь – оживет.

   – И почему ему нельзя говорить?

   – Так что ж это за самопожертвование , если он будет знать,что оживет? - удивленно развела руками Ингрид.

   – Не выйдет у меня, - протянула я.

   – Это почему же? – приподняла брови драконья мамаша.

   – Да хоть бы потому, что мы с ним чужие люди. Ни я его не люблю, ни он меня.

   – Ну тогда и плакать нечего, – сказала Тимоновская мамаша. - Подумаешь, помрет. Хотя нет,и не помрет, раз не любит. Тогда зря я вам все это рассказала,только и всего. Но и драконом ему не бывать. А только дурачком малахольным. Впрочем, покажи-ка колечко!

   Я достала печатку Бонифаса, но в руки ведьме ее не дала.

   – Да,то самое. Αвось, народу будет того достаточно: увидать кольцо да то, как драконья кровь на нем сияет. Иди уже… деточка.

   И я пошла, впечатленная перспективами. Сначала найди наследника, затем уговори его, приведи и вот контрольный выстрел – сделай из него дракона. Положим, я в него влюблюсь, я сильная, я смогу. Просидела же я всю ночь в погребе, где в шутку запер меня сынок папенькиного дружка. Хоть и страшно было, я не плакала, когда меңя нашли. Так, носом красным хлюпала только. А,тем более что такое любовь, я знаю не понаслышке. В возрасте семи лет меңя впервые посадил к себе в седло один из папенькиных воинов. На взрослую лошадь. Да еще и галопом ее пустил. А конь еще вороной был с шелковистой гривой. Эх и любила я его. Воина, в смысле. Неделю, нет пару недель точнo. Жалко, чтo сейчас ни имя его не вспомню, ни лица.

   Ладно , если с «полюбить» я справлюсь,то, что делать с взаимностью? Мой жених, как бы помягче выразиться, много каких баб повидал. Чем бы его таким удивить,чтобы сердце екнуло?

   Взгляд против воли пополз вниз, в скромный вырез платья. Конечно, у меня там не тыквы, но яблочки наливные. Особенно хороши для тех, кто любит покислее. Наградила Праматерь… хотя точнее сказать – обделила.

   Вот так в думах тяжелых да скорбных, я побрела до Тимона.

   – Бранка? - встрепенулся рыжий, до этого беззаботно перемигивавшийся с местными девицами. – Что эта ведьма тебе сказала?

   Я многозначительно поправила железный аргумент на плече. Хихикающая стайка, быстро сообразив, что к чему, переключились на другие объекты флирта. Праматерь, неужели мне нужно так же глупо хлопать ресницами?

   – Ничего такого, - я спешно спрятала глаза. Нет, к таким подвигам я пока не готова. - Меня сейчас больше волнует, что мы движемся как змея под хмелем: очень странными дорогами и медленно.

   – А вот об этом можешь не переживать, - самодовольно задрал нос жених, в теории возможно даже возлюбленный. - Купим коня!

   – Настоящего? - поражено ахнула я. – С хвостом и гривой?

   – Даже с копытами, – усмехнулся Тимон. - Я тоже хочу побыстрее воссоединиться с моим золотом, тo есть я хотел сказать, с землей. Народом. Ну или что там меня ждет?

   – А денег-то у нас хватит? - я с сомнением осмотрела своего попутчика. Ему бы только милостыню просить на паперти.

   – У меня хватит, - самоуверенно заявил это жлоб, который везде платить за себя заставлял. - И еще мне на хорошие сапоги останется.

   И ведь не обманул, паршивец. Беда только с выбором. Все-таки не такая и крупная деревня, чтобы конезаводчиков своих иметь. Зато нам достались аж две клячи по сходной цене.

   – А она не переломится пополам? - с сомнением спросила,изучая свою лошадь с торчащими ребрами. – Мы же вроде на них как ехать собирались, а не суп варить. Что-то я слабо представляю, как она галопом скачет. Греметь, наверное, будет громко.

   – Вот ты привереда, - усмехнулся жених, ласково поглаживая морду своей гнедой кобыле. - Зато смотри, какие я себе чудесные сапожки прикупил. - Мне под нос сунули блестящие от смальца сапоги с красивыми бляшками. - А ещё вот. - Теперь он похвалился новенькой курткой с металлическими заклепками и вставками. - Умирать больше не придется. - Я выразительно скривилась. Придется. Уж я-то знаю. - Да ладно тебе, лапонька, не грусти. Вот тебе гостинчик.

   Я с круглыми глазами уставилась на сахарный леденец на палочке.

   – Мне? - по–глупому хлопая глазами и совершенно напрасно растрачивая