Сто дней Наполеона - Эдит Саундерс

Вскоре старый дом превратился в комфортабельное жилье; прекрасная еда вкупе с хорошими винами подавалась под руководством некоего Карла, который был назначен мажордомом жилища.

Этот Карл, интересная личность, как и все, кто принимал участие в кампании, был одаренным, но бедным и бездомным юношей лет восемнадцати-девятнадцати, который не нашел никакого лучшего занятия, чем быть слугой. Капитан Мерсер не сообщает нам, откуда он родом, хотя многое указывает на то, что он происходил из Рейнских земель. Его последним хозяином был французский генерал Вандамм, которого он сопровождал в Москву. После поражения Вандамм бросил его в Саксонии, не заплатив ему положенное за долгое время жалованье. Поэтому Карлу пришлось отправиться во Францию пешком в своей зеленой ливрее с красными манжетами и воротничком и шляпе с кокардой, и он все еще искал себе хозяина, когда случайно встретил войска капитана Мерсера. Он представлялся просто бриллиантом среди слуг, говорил на нескольких языках, умел готовить, делать прически и выполнять еще тысячу разных вещей. Самой полезной, по его словам, была способность, почерпнутая из долгого пребывания во французской армии, "находить и присваивать" любые ресурсы любой страны, где бы он ни оказался. Его внешность и манеры были столь привлекательны, что один из лейтенантов сразу же нанял его. Капитан Мерсер пишет: "С того времени он стал одним из нас, и вскоре мы все его полюбили; расхваливая себя, он ни на йоту не преувеличил своих умений и даже не упомянул о некоторых, вдобавок он был одним из самых жизнерадостных и добросердечных людей, которых я когда-либо встречал. У него был неисчерпаемый запас разных историй и песенок, он красиво пел - очень приятным, мелодичным голосом; он имел талант подражания и, среди всего прочего, так хорошо умел имитировать игру двух флейт, что однажды в Страйтеме, сидя на перилах моста и раскуривая сигару, я был совершенно уверен, что в кухне кто-то играет дуэтом на флейте; но, зайдя туда, я увидел только Карла, который, сидя на столе, выводил свой любимый вальс, как малиновка на крыше".

В первый вечер в Страйтеме к ним прибыла делегация во главе с мэром, чтобы зачитать приветственное обращение. Облаченные в лучшие костюмы хлопковые камзолы, бархатные бриджи{80}, полосатые хлопковые чулки, туфли с пряжками и большие плисовые шляпы, - мэр и его компаньоны всем своим видом показывали, что в Нижних странах не понаслышке знают об иностранных оккупациях и вторжении армий. Мэр уверил английских офицеров, что лишь выражает таким образом чувства всей общины, которая восприняла прибытие бравых англичан с самой живой радостью. Последовал град комплиментов, после которого мэр принялся расписывать бедность коммуны и выражать свое отчаяние от того, что милорду Веллингтону пришлось направить своих бравых солдат в такое малодостойное место, столь неспособное предоставить им удобства, коих они заслуживают - и это когда все окрестные районы утопают в достатке, в многолюдных деревнях есть всё, чтобы разместить их с удобством и утолить все их нужды. Население Страйтема, сказал он, в течение нескольких месяцев прошлого года грабили и притесняли пруссаки, так что теперь они разорены и неспособны предоставить требуемое продовольствие.

Все было напрасно. Капитана Мерсера и его солдат было не заставить куда-либо ехать; в действительности все деревни в округе быстро заполнялись солдатами кавалерии, ожидавшими приказов лорда Эксбриджа. Постепенно солдаты разместились среди местного населения довольно сносно; как оказалось, Страйтем не настолько обнищал, как утверждал мэр: напротив, там в изобилии водилось много хорошего - "лучшее молоко, яйца и масло, какое я видел в своей жизни, и в избытке", как пишет Мерсер. "За все время нашего пребывания в Страйтеме мы не видели ничего, кроме изобилия". Крестьяне процветали - в вознаграждение своих неустанных трудов. Клевер, основная пища лошадей в это время года, в такой плодородной почве был столь густым, что, казалось, можно ходить по нему, не касаясь земли. "Но меня более всего поразила высота ржи, - пишет Мерсер. - На одном поле, через которое я проезжал почти каждый день, она достигала моей головы, а подо мной была маленькая лошадь по кличке Коссак высотой около 14 3/4 ладони, так что рожь была высотой не менее семи или восьми футов{81}, ко-лосья были необыкновенно полными и ладными". Погода стояла теплая и солнечная, с хорошим полезным дождиком время от времени; куда ни глянь, повсюду можно было увидеть изобилие и припасы.

Долгими светлыми вечерами солдаты присоединялись к поселянам в распивочной около церкви и проводили несколько часов за выпивкой и болтовней. "Любопытно, - пишет капитан Мерсер, - что когда одного сержант-майора спросили, как они понимают друг друга, он ответил, что солдат из Йоркшира, Ланкашира и Линкольншира, говоривших на своих родных диалектах, понимали очень хорошо, и они так же хорошо понимали фламандский своих веселых собутыльников". Иногда вспыхивали ссоры, по причине, без сомнения, местного обычая пить дешево продаваемый джин, который капитан Мерсер описывает как "отвратительный сорт спирта". "Хотя наши солдаты были отличные ребята и обычно очень стойкие, но, как все англичане, они не могли удержаться от стаканчика за компанию и избежать всех последствий оного; если их и можно извинить, то только потому, что им приходилось пить этот вредный спирт, поскольку в этой стране пиво было отвратительного качества, более всего напоминавшее смесь воды с навозом".

В целом населению Страйтема не на что было жаловаться, хотя Карл и был склонен к вольностям - в убеждении, что солдат имеет на это право; но герцог Веллингтон запретил грабежи, и за поставки обычно платили. Солдаты вели себя хорошо, под командованием хорошего офицера они причиняли сравнительно мало вреда, разъезжая по полям, которые в других случаях бессмысленно вытаптывались.

Работы было немного, и в целом жизнь проходила для войск довольно мирно; в мае даже муштра стала редкостью. "Вся страна столь плотно покрыта пашнями, что лишь много времени спустя после прибытия в Страйтем мы нашли место для того, чтобы хотя бы построить наши войска, не только что их упражнять". На самом деле долгие и солнечные дни были столь приятны, что никто не хотел их окончания. Офицеры, в зависимости от темперамента, проводили время в Брюсселе или обследовали окрестности. Те, кто ездил в Брюссель, вечером возвращались со свежей военной информацией; никто не имел ни малейшего представления о том, что их ждет, но было много разговоров о возможном вторжении наполеоновской армии. Мерсер пишет: "Пока наша армия купалась в роскоши этой прекрасной страны, противник, как мы поняли, концентрировал силы возле нашей границы, готовясь к мощному удару, который должен был отбросить нас к морю. В армии стало известно, что, дабы отразить надвигающееся вторжение, герцог выбрал две позиции неподалеку от Брюсселя в местечке у деревни Ватерлоо и в Хале, где сходятся дороги из Ата и Монса. Говорили, что он намерен ожидать нападения в одном из них, в зависимости от того, откуда будет наступать неприятель. Он часто приезжал на эти позиции в сопровождении лишь одного драгуна, глубоко их изучая и, вероятнее всего, разрабатывая планы их взятия и защиты. Примерно в это же время, в подтверждение сообщений о том, что французская армия вскоре будет наступать, мы получили приказ избавиться от всего лишнего багажа: нам дали понять, что в случае перехода границы армия должна быть готова бросить все, кроме того, что можно нести, поскольку операция будет самого активного свойства".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});