Главное управление - Андрей Алексеевич Молчанов

Мало? Они еще и приплатить должны!

– Да и приплатят, – поддакнул Вадим.

– Значит, завтра мне в пасть ко льву?

– У тебя должность такая, брат.

На прием к Решетову я попал только к вечеру следующего дня. Генерал выглядел утомленным, мысли его, чувствовалось, витали где-то вне Управления, но по мере моего доклада он постепенно возвращался сознанием к делам насущным, хватко улавливая нюансы ситуаций и расставляя ловушки вопросов.

– И сколько они украли в общей сложности?

– Изрядно.

– Что значит «изрядно»?

– Дело в МУРе, а жулики, пока не припрешь, правды не скажут. А как их припрешь, если дело в МУРе?..

– Он просит гарантий? Ну, дайте их. На словах.

– Я верю, что он действительно пригодится нам в дальнейшем как агент…

Недоверчивый прищур. И хлесткий вопрос:

– И много шерсти с овцы состричь решили?

– Если так будет поставлен вопрос, все пойдет на нужды Управления, товарищ генерал.

– Знаешь, Юра, – он откинулся в кресле, – мой нюх не обманешь, есть тут еще одно дно, есть, чувствую. Чего ты мне извилины мозга шпаклюешь? Или колись, или иди себе… И передашь агента своего нашим экономистам, понял? Они с ним торговаться не станут. Тоже мне, хранитель секретов выискался! И сколько украл, и где у чеченов база – все выложит! Я лично проконтролирую.

– Тут есть нюанс, вы правы, – сказал я, чувствуя, что еще мгновение – и конец всем нашим интригам и Диме заодно. – Его родственник – ответственный офицер МВД.

Решетов рассмеялся: коротко и хрипло, с демоническим торжеством.

– И кто таков?

– Маркелов.

– Из секретариата? Ах, вот как. Ну, – хмыкнул, – теперь конструкция в пазы уместилась, теперь верю. Бойкий мальчонка Маркелов, наслышан. Мастеровой мелких интриг. Далеко не пойдет, но в деловых полканах досидит до седин. Или до плеши. – Усмехнулся словно бы сам над собой. – Да, крепко ты своего кореша Маркелова этим агентом за яйца прижмешь. На всю его оставшуюся жизнь. В поденщине он теперь у тебя. – И, не отрывая от меня, бесстрастно выслушивающего эту нелицеприятную тираду, взора, где вспыхивающая насмешка сменялась ледяным безразличием, снял трубку, сквозь зубы распорядился:

– Люда, с начальником ГУВД соедини…

А мною овладело стылое, безразличное презрение к этаким умопостроениям шефа, составлявшим, вероятно, один из стереотипов его мышления. Мне и в голову не могла прийти столь подлая мыслишка. Вот оно, мусорское сознание, построенное на шантаже, двуличии и выкручивании рук ближнему. Мне невольно вспомнились мои прошлые вертлявые дознаватели и следователи с их каверзами, и всколыхнулась в душе темная, привычная ненависть безответного арестанта к чванливым вертухаям.

Дуализм. Морали и текущего бытия.

Между тем, оперируя небрежными рублеными фразами, Решетов в два счета разрешил все проблемы со своим генеральским собратом. Брякнув трубку на рычаг, подытожил:

– Дело из МУРа заберешь к нам завтра. Дальше химичьте сами. Но, если там группа, кем-то надо пожертвовать. Благотворительность – категорически не наш профиль.

– Само собою…

– А теперь присядь. – Кивнул мне на стул, а сам встал из кресла, подошел к одному из шкафов, раскрыв дверцы секретера, вытащил бутылку американского виски, лед из стоящего внизу холодильника, плеснул желтого кукурузного самогона в рюмки, покрутил в сильных узловатых пальцах хрустальную граненую ножку и выдохнул почти смиренно: – За удачу во всех наших начинаниях, Юра, за удачу…

Ошпарил мне спирт глотку, разлился уютным теплом внутри, но в голову не ударил, каждый нейрон мой был настороже, не позволяя окутать себя успокаивающим алкогольным парком.

Зверь, выразивший благосклонность, в любой момент был способен ощериться вновь, пружиной метнуться к незащищенному горлу расслабленного простака, растроганного коварной его лаской.

– Вопрос у меня к тебе, – произнес он безразличным голосом. – Вопрос такой: а зачем ты здесь?

– Вопрос простой, – сказал я, минуя надлежащую паузу. – Здесь настоящая работа. Здесь я в своей стихии. И если честно, то и не думал, что найду здесь то, чего не хватало в жизни.

– А чего не хватало?

– Большого дела. Азарта. И тех людей, которые сейчас вокруг меня.

– Во как! – не то изумился, не то огорчился он убедительности моего тона. – Значит, карьера не главное, так?

– Она может быстро закончиться, если претендент ей не соответствует, – сказал я. – Предложите мне сейчас место вашего зама, и я откажусь. Почему? Да вы меня завтра же съедите за некомпетентность.

– У нас на Руси в замы как раз берутся те, кто глупее начальников, – парировал он. – С такими спокойнее.

– Глупее, но с набором необходимых навыков, – прокомментировал я. – Чтобы начальнику за двоих не трудиться.

– То есть слабаком в профессии себя считаешь?

– Считаю, что должность начальника отдела – пока мой предел. Это называется разумная самооценка.

– Ну что ж, точно фехтуешь, – сказал он, вновь наполняя рюмки и вылущивая в них из пластикового корытца прозрачные, без мути солей, кубики льда. Водопроводную плебейскую воду тут не использовали, берегли здоровье.

Затем спросил вяло, с тяжело дающейся вежливостью:

– Закуски сообразить? Лимончик там?

– Вкус виски испортим, – отреагировал я.

– Да какой там вкус… Ладно. И позиция твоя мне нравится, коли не врешь, и работа… Во. – Перегнувшись к своему рабочему столу, он вытащил из папки какой-то плотный бланк с шапкой из разноцветья флагов, звезд и умещенной ниже вязью письма. – Благодарность министра внутренних дел Азербайджана. Возьми себе.

– Это за что? – спросил я, недоумевая.

– Да хрен его знает. Каких-то бандитов вы повязали, под чужими личинами скрывавшихся.

Из кутерьмы дел выплыло воспоминание: да, в самом деле, двое боевиков, взявших фамилии своих новых русских жен, растворились было среди населения Москвы, но прошел стучок, нагрянули мои парни по указанным адресам, и отправились затаившиеся было разбойники по месту совершения своих прошлых деяний, на историческую родину.

– Не припоминаешь, что ли? – искренне удивился Решетов.

– Вспомнил, – кивнул я. – Но ведь это так, рабочий эпизод.

– Я поначалу никакого опера в тебе не почувствовал, – поджал он губы. – Вообще странное впечатление сложилось…

– Какое же?

– Не из нашего профсоюза человек, гость залетный… И впервые ошибся. Да и не только я. Месяца не прошло, а в седле ты уместился как влитой в него. И коней гонишь, не загоняешь. Вот и выпьем. Чтобы ты узду чувствовал и стремена. Потому что и сам рабочая лошадь. Дядя-то как? – спросил нейтрально.

Я пожал плечами.

– Нечего сказать? – Вопрос хлопнул, как выстрел, и я сразу понял – ох, не праздный это вопрос, а злонамеренный и давно созревший в коварной его голове.

– Занятой человек… Общаемся редко… – проронил я.

– Да вы вообще не общаетесь! – рассмеялся он мне в лицо. – Ты для него никто, условный родственник, проверено. И выкинули тебя к нам, дабы подальше от сфер отдалить,