Санки - Анна Кудинова

всегда уверена в себе и непоколебима, как и ее коллеги.

– Тишина! Прошу тишины! – начала говорить завуч школы.

Все замолчали, в холле возникла пауза, даже бэшки перестали толкаться и раскрыв рты внимали сказанному. Кто-то чихнул. Кто-то кашлянул. Кто-то крикнул громким шепотом: «Отстань!» Учительница математики, стоявшая справа, ударила указкой по стене.

– Сегодня очень грустный день. К сожалению, наш завхоз Алексей Петрович скончался сегодня ночью. Мы все очень любили его, уважали. Без этого человека наша школа…

Дальше я не слышал ее речь, меня словно оглушило снарядом, взорвавшимся прямо под моими ногами. В ушах стоял нестерпимый гул. Вот, оказывается, кто был хозяином санок. «Я убил человека» – с этими мыслями я сел на пол и заплакал.

– Эй, ты чего? – Сашка поднял меня за рукав и подпер, словно труп. – Стой, а то сейчас выгонят из холла.

Мне было по-настоящему плохо. Это уже не воровство, не хулиганство, это убийство! Я настоящий убийца. Мне не хватало воздуха, чтобы произнести даже слово, только почувствовал, как меня подхватили и посадили на подоконник, что был сзади.

– Васину плохо, принесите воды! – крикнул Сашка в толпу.

Меня умыли, кто-то принес снег и натер мне руки. Это немного привело в чувство, я поднял голову – рядом с собой увидел медсестру и учительницу по биологии.

– Все в порядке, – сказала она, – просто мальчик очень впечатлительный. Сегодня не одному ему плохо, – заметила она и побежала дальше.

После пятого урока всех повторно построили внизу, завуч объявила минуту молчания. Я молчал, и почти весь класс тоже, а Витька, откусывая бутерброд, с полным ртом сказал практически мне в ухо: «Невелика птица, почестей – как будто Ленина хороним». Я развернулся и влепил ему пощечину. Не со злости, а поучительно, как это делает папа, когда я говорю глупости не к месту. Витька обиделся, но я уверен в том, что, когда он повзрослеет, обязательно поймет меня.

Ночь.

Я ворочался уже часа два, пытаясь заснуть. Санок нет, я покончил с этой историей, а мое тело все никак не становится прежним, видимо, на это нужно время. Мысли о Петровиче не выходили из моей головы, я покрывался холодным потом, представляя, как завхоз заживо сгорел в школьной подсобке. Я украл его санки, а потом сжег их вместе с хозяином. Если бы меня представили суду, никто не поверил бы в мою невиновность, меня сочли бы монстром, надели наручники, цепи на ноги и приковали к металлической клетке. Перевернувшись на правый бок сто пятидесятый раз, я наконец-то уснул. «Все же это слишком просто, чтобы быть правдой», – подумал я перед тем, как провалиться в сон.

4:15 – санки, ничуть не пострадавшие от пожара, стояли на своем привычном месте и сверкали начищенными до блеска полозьями. Я испугался, будто увидел их впервые, отпрыгнул к стене и даже произнес нецензурную речь вслух: «Да чтоб вас! Как так? А Петрович, он жив?» Вопросов в моей голове становилось все больше, я закрыл лицо руками и вдруг почувствовал жесткие волоски на подбородке. Длинные, седые, сантиметров семь. Хорошо, что немного, я взял мамин пинцет и выщипал все до последнего. Я думал, это происходит по-другому. У Вани, что учится в девятом, сначала вылезли усы, потом немного на щеках, а после уже на подбородке, и они точно были не седые.

Я дождался семи часов, оделся и помчался в школу, ноги практически не слушались, пришлось приспособиться и скользить, согнувшись в коленах, будто на лыжах, со стороны это, наверно, выглядело смешно и нелепо. Школу открыла техничка через полчаса после моего прихода, я мерз на улице, ожидая кухарку, но ее не было. Надеясь, что с ней все в порядке, я стал предполагать самое худшее: «Вдруг она обманула меня, сказав, что санки не ее? Вдруг она тоже сгорела, и сейчас ее труп лежит где-то и…» Я запутался.

Стоп. Санки же не сгорели, значит, и хозяин тоже не сгорел. Грань между реальностью и моим воображением постепенно исчезала, заполняя мою настоящую жизнь туманом вымышленных событий. С этого момента я решил записывать все, что произошло со мной, чтобы не выпасть из реальности полностью. Я сел на пол около окна, спрятавшись за доской почета на втором этаже, и уснул, прислонив голову к стене. Такое со мной не впервые, от эмоционального возбуждения стал быстро уставать и часто ненадолго вырубаться.

Звонок. Я разодрал тяжелые, слипшиеся веки – вокруг меня стояли ребята и, переглядываясь, весело хихикали. «Что со мной?» – испугавшись, я стянул свитер и закрыл им лицо, затем вскочил и бросился в туалет, где висело единственное в школе зеркало, – я был нормальным, но изрисован разноцветными фломастерами. Щеки, шея и кончик носа разукрашены синим, а уши и подбородок черным. Водой смылось совсем немного, скорее, размазалось, а мыла в туалете не было – спрятали, предусмотрительные гады. Пришлось идти на урок в маскировке, но это было мне на руку, ужасная раскраска скрывала бледность лица, о которой сообщал мне практически каждый заговоривший со мной человек.

Из уборной комнаты я сразу же помчался в учительскую, там находились все трое апостолов, физрук, и еще несколько учителей, я вбежал и громко, перебив их беседу, спросил:

– Петрович жив? С ним все в порядке? – будучи уверенным, что произошедшее вчера напрямую связано с санками.

Все разом застыли, выражая совершенно разные эмоции – физрук закатил глаза и молча прошлепал губами: «Васин!» Учительница по музыке сдвинула свои аккуратные брови домиком, поджала губу и с искренней грустью посмотрела на меня. Завуч, натянув серьезную административную маску, что уже приросла к ее лицу, взяла меня под руку, вывела из учительской и тихонько сказала:

– Васин, деточка! Человек умирает только один раз, после этого он уже не возвращается, не просыпается и не воскрешается! Наш Алексей Пет…

– А много ли вы знаете об этом?! – заявляя так уверенно и бескомпромиссно, я вырвался из объятий, не нарочно пнув ее локтем, эмоциональная обстановка накалилась.

– Да, Васин, это истина, разговор окончен, немедленно иди в класс! – уверенно сказала она и с этой минуты, как и все остальные, стала считать меня полным идиотом, тупым придурком и просто дебилом за мои вопросы и неуместную раскраску лица.

«Вы забыли добавить, что немедленно вызовете моих родителей в школу» – это сказал уже про себя, не желая еще больше накалять обстановку.

Я зашел в класс и сел за последнюю парту, где обычно сидел Ден, он, кстати, не появлялся уже второй день, видимо отлеживался дома, зализывая раны и готовя план