Первый человек в Риме. Том 2 - Колин Маккалоу

– Без сомнения в Смирне он посетит своего тестя, Квинта Сервилия Сципиона, – проворчал Гай Марий.

– Без сомнения, – отчеканил Скавр.

– Вот и направил бы Марк Ливий прошение о зерне Квинту Сервилию. У него и денег больше, чем в казне.

– Вы судите облыжно.

– Не я, а царь Копилл. Сулла снова вмешался:

– И много азиатского зерна мы получаем, Марк Эмилий? Я слышал, мешают пираты…

– Около половины потребности, – угрюмо ответил Скавр. – А пираты… Да, их полно в каждой бухте Памфилийского и Сицилийского побережья. Их основное занятие – работорговля, но они не брезгуют и зерном – чтобы кормить этих рабов. А остатки зерна продают нам же – только вдвое дороже первоначальной цены, хотя и через подставных лиц.

– Удивительно, – заметил Марий. – Даже среди пиратов есть посредники. Украсть, а потом продать обворованному. Чистая прибыль! Пора бы что-нибудь предпринять против них, принцепс Сената, а?

– Пора.

– Что вы предлагаете?

– Дать специальное поручение одному из преторов. Выделить ему корабли и моряков и послать на борьбу с пиратами вдоль всего побережья.

– Его можно именовать правителем Сицилии, – добавил Марий.

– Неплохая мысль!

– Хорошо, принцепс. Давайте как можно быстрее созовем отцов-сенаторов и примем такое решение.

– Прекрасно… Вы знаете, Гай Марий, что я могу не соглашаться с вами, но мне очень нравится ваша способность действовать без лишней суеты и помпы.

– Казначейство, услышав наш проект, завопит, как весталка, приглашенная на обед в публичный дом, – усмехнулся Марий.

– Пусть! Если мы не усмирим пиратов, торговля между Востоком и Западом замрет. Корабли и моряки, – задумчиво проговорил Скавр. – Сколько их потребуется, как вы полагаете?

– Восемь или десять флотилий. И, скажем, тысяч десять обученных моряков. Если мы столько наберем.

– Наберем, – уверенно заявил Скавр. – В крайнем случае пригласим кого-нибудь с Родоса, Галикарнаса, Афин, Эфеса… За это не волнуйтесь!

– Поведет их Марк Антоний, – продолжал Марий.

– Как, не ваш брат? – удивленно прервал его Скавр.

Марий опять усмехнулся, не показывая волнения.

– Как и я, Марк Эмилий, мой брат Марк предпочитает сушу, тогда как Антонии любят море.

Скавр рассмеялся:

– Любят, но издалека!

– Верно. Но с нашим Марком Антонием все в порядке. Он справится.

– Мне тоже так кажется.

– Казначейство же будет так занято нытьем и стенаниями по поводу поставок Марка Эмилия и пиратских нападений, что даже не заметит, сколько денег стоит армия голодранцев, – улыбнулся Сулла.

– Поскольку Квинт Лутаций тоже должен будет набрать себе такую армию.

– О, Луций Корнелий! Вы слишком долго находитесь под командованием Гая Мария, – заметил Скавр.

– Я тоже так думаю, – заметил Марий. Но в объяснения вдаваться не стал.

Сулла и Марий уехали в Заальпийскую Галлию в конце февраля – их задержали похороны Юлиллы; Марция согласилась остаться в доме Суллы, чтобы присматривать за детьми.

– Однако, – угрожающим тоном произнесла она, – не навсегда, Луций Корнелий! Мне уже почти пятьдесят и я хочу отправится в Кампанию, на побережье. Мои старые кости не выносят римской сырости. Вам будет лучше всего снова жениться. Пусть у детей будет мать, а может и братишки или сестренки, чтобы было с кем играть.

– Придется подождать, пока не разберемся с германцами.

– Хорошо, после германцев.

– Года два…

– Два? Один!

– Может и так. Но – сомневаюсь. Рассчитывайте уж сразу на два, теща.

– Но не днем больше, Луций Корнелий!

Сулла посмотрел на нее, насмешливо подняв бровь:

– Лучше подыщите мне приличную жену.

– Шутите?

– Что вы! – воскликнул он, теряя терпение. – Думаете, я могу искать в Риме себе новую жену? Если хотите уехать, как только я вернусь домой, то подыщите подходящую женщину, которая освободит вас от хлопот.

– Ну и какую же?

– Неважно! Главное, чтобы могла стать хорошей матерью моим детям.

По этой и по многим другим причинам Сулла был рад покинуть Рим. Чем дольше он здесь оставался, тем сильнее становилось его вожделение к Метробиусу, а чем чаще он будет видеться с Метробиусом, тем сильнее, как он подозревал, ему будет хотеться этих встреч. Сулла уже не мог руководить Метробиусом, как некогда: Метробиус уже достиг того возраста, когда человек становится духовно самостоятельным. Да, лучше Сулле быть подальше от Рима! Сожалел он только о детях. Очаровательные малыши. А как любят папу! Он мог бы отсутствовать долго-долго, но при встрече они все равно распростерли бы ему объятья. Почему взрослые не умеют так любить?

Сулла и Марий оставили младшего консула, Квинта Лутация Катулла Цезаря, погруженным в хлопоты по призыву людей в свою армию и жалующимся на то, что армия эта состоять будет сплошь из голодранцев.

– Вот и хорошо! – отрезал Марий. – И не ходи ко мне ныть и мямлить. Не я потерял восемь тысяч солдат при Арозио!

Это заставило Катулла Цезаря замолчать, надменно поджав губы.

– Не следовало бы тебе кидать такие обвинения прямо в лицо, – сказал Сулла.

– Тогда пусть прекратит укорять меня голодранцами! – взорвался Марий.

Сулла смолчал.

К счастью, положение в Галлии было таким, каким ему и следовало быть: Маний Аквиллий прекрасно управлялся с армией, не давая ей скучать и загружая строительством мостов и акведуков да рытьем каналов. Квинт Серторий вернулся – и тут же снова ушел к германцам, так как считал, что там он сможет принести больше пользы; он собирался пройти с кимврами весь путь и время от времени сообщать о себе, по мере возможности. Войска были охвачены легким возбуждением в предчувствии чего-то необычного.

Февраль выдался особенным – в календаре добавлялись дни. Однако уже в этом проявилась разница между старым верховным понтификом Далматийским и новым, Агенобарбом. Последний не видел никакой надобности соотносить дни календаря и сезоны. Поэтому, когда наступил март, все еще продолжалась зима, так как календарь начинался теперь с чисел реального сезона. В году насчитывалось 355 дней; дополнительный двадцатидневный месяц приплюсовывался каждые два года к концу февраля. Однако это решение было утверждено на Коллегии понтификов, которые пошли на поводу у Агенобарба, и календарь приобрел новые черты.

Вскоре после того, как Гай Марий и Сулла погрузились в рутину жизни армейского лагеря на дальних отрогах Альп, пришло письмо от Публия Рутилия Руфа:

"Этот год обещает бурные события поэтому основная проблема – с чего начать. Начну, пожалуй, с дивной парочки цензоров – Свинячего Пятачка и его родича Козла! Метелл расхаживает по городу, раздувшись от гордости. Это только при тебе он осторожничал, а теперь повсюду похваляется, что очистит-де Сенат.

Одно лишь можно про них сказать – наверняка они не будут бескорыстны, соответственно и договоры будут заключаться с теми, кто больше заплатит. Они уже вызвали неприязнь со стороны казначейства, требуя изрядную сумму для починки и украшения некоторых храмов, которые не могут оплатить это сами, не говоря уж о новых росписях и мраморных скамьях в трех государственных домах главных фламинов – Рекс Сакрорум и дома верховного жреца. Лично я предпочитаю обычные деревянные. Мрамор слишком холоден и жесток! Маленькая перебранка возникла из-за дома понтифика, поскольку Казначейство считает, что наш новый верховный достаточно богат, чтобы самостоятельно платить за все. Затем они рассмотрят еще несколько договоров. Предложения заманчивы, цены высоки…

Все это они сейчас проделывают, в общем, с одной целью – просмотреть списки сенаторов и всадников. А как только покончили с договорами – клянусь, они меньше, чем за месяц управились с тем, на что другим потребовалось бы полтора года! Метелл созвал Народное собрание, чтобы огласить точку зрения цензоров на моральные качества отцов-сенаторов. Кто-то, однако, заранее предупредил Сатурнина и Главцию, что их имена собираются вычеркнуть. Так что, когда все собрались, там оказалось немало наемных гладиаторов, которых обычно не встретишь на Комиции.

Как только Свинячий Пятачок объявил, что он и Козел вычеркивают из списка сенаторов Луция Аппулея Сатурнина и Гая Сервилия Главцию, поднялась смута. Гладиаторы ворвались на ростру, стащили беднягу Метелла вниз и начали им перебрасываться, не скупясь на пощечины. Это что-то новенькое: ни дубинок, ни кольев – голыми руками! Полагаю, все дело в том, что рукою нельзя убить. Весьма человеколюбиво… Насилу Скавр, Агенобарб и еще несколько избранных смогли освободить беднягу и увести под сень храма Юпитера Величайшего. Его лицо от побоев раздулось, глаза заплыли, губы разбиты и кровоточили, из носа бил маленький фонтанчик, уши чуть не оторваны… Выглядел он, как древний грек после кулачного поединка на Олимпийских играх.

Итак, Нумидиец был спасен, после чего Капрарий навел порядок в Комиции. Велел барабанщикам выбивать дробь и заявил, что не согласен с выводами своего старшего коллеги, а потому Сатурнин и Главция останутся в Сенате. Можешь считать, что Сатурнин одолел Метелла, но мне не нравятся приемы Сатурнина.