Глаза верхнего мира - Джeк Вэнс

Он бродил там и тут, но сборщики осколков убрали все постороннее. С неутоленным голодом Кьюджел добрался до центра работ и тут на резном диске увидел очень необычное существо: желатиновый шар, в котором сверкали разноцветные частицы, от шара отходило множество прозрачных щупалец, которые к концу сужались и как бы исчезали. Кьюджел нагнулся, осматривая это существо, которое пульсировало в медленном внутреннем ритме. Он потрогал его пальцем, и от места прикосновения побежали яркие искорки. Интересно: существо с уникальными свойствами!

Достав булавку, он кольнул в щупальце, вызвав вспышку раздраженного свечения, а в шаре золотые искорки забегали быстрее. Сильно заинтересованный, Кьюджел придвинулся и занялся экспериментами, трогая там и тут, с удовольствием следя за гневными вспышками.

Новая мысль пришла ему в голову. Существо похоже одновременно и на кишечнополостное, и на иглокожее. Какая-нибудь мутация? Моллюск, лишившийся раковины? Самое главное: съедобно ли оно?

Кьюджел достал свой амулет и приложил к центральному шару и по очереди ко всем щупальцам. Звонка не было: существо не ядовито. Он раскрыл нож и попытался отрезать одно щупальце, но оно оказалось слишком упругим и ножу не поддавалось. Поблизости находилась жаровня: на ней калили и острили инструменты рабочих. Кьюджел поднял существо за два щупальца, отнес к жаровне и подвесил над огнем. Тщательно поджарил и, когда решил, что оно готово, попытался съесть. После нескольких неудачных попыток он затолкал существо в горло, обнаружив, что оно безвкусно и не питательно.

Резчики возвращались к работе. После многозначительного взгляда главного каменщика Кьюджел двинулся по тропе.

Поблизости находилось жилище волшебника Фарезма — низкое длинное здание из расплавленного камня, покрытое восемью странной формы куполами из меди, слюды и яркого синего стекла. Сам Фарезм сидел перед своим домом, со спокойным великодушием глядя на долину. Он поднял руку в приветствии.

— Желаю тебе приятного пути и успеха во всех делах.

— Естественно, я ценю пожелание, — с горечью ответил Кьюджел. — Но ты мог бы оказать мне большую услугу, предложив хотя бы пообедать.

Фарезм сохранял спокойное благодушие.

— Это было бы неправильное альтруистическое действие. Преувеличенное великодушие развращает реципиента и сводит на нет его собственные усилия.

Кьюджел горько рассмеялся.

— Я человек железных принципов и не жалуюсь, хотя вынужден был, из-за отсутствия продовольствия, пообедать жестким прозрачным насекомым, которое я нашел в центре работ.

Фарезм развернулся и с неожиданным напряжением посмотрел на него.

— Ты говоришь, большое прозрачное насекомое?

— Насекомое, эпифит, моллюск — кто знает? Никогда такого не видел, и вкус у него, даже после того, как я его поджарил на жаровне, был незнакомый.

Фарезм на семь футов взлетел в воздух и яростно взглянул на Кьюджела. Он заговорил низким хриплым голосом:

— Опиши существо в подробностях.

Удивленный строгостью Фарезма, Кьюджел повиновался.

— Оно вот таких и таких размеров. — Он указал руками. — Прозрачное, похожее на желатин, но со множеством золотых искорок. Искорки движутся и пульсируют, когда существо встревожено. Щупальца к концу становятся полупрозрачными и, кажется, не заканчиваются, а просто исчезают. Переварить это существо нелегко.

Фарезм схватился за голову, впился пальцами в желтоватый пушок волос. Закатил глаза и испустил трагический вопль.

— Ах! Пятьсот лет я трудился, чтобы приманить это существо, отчаивался, сомневался, размышлял ночи напролет, но никогда не отказывался от надежды, что мои вычисления правильны и расчеты убедительны. И вот, когда оно наконец появилось, ты используешь его, чтобы насытить свой прожорливый аппетит!

Кьюджел, испуганный гневом Фарезма, заявил об отсутствии у него злых намерений. Смягчить Фарезма не удалось. Он провозгласил, что Кьюджел вторгся в чужие владения и потому не может утверждать об отсутствии у него злых намерений.

— Само твое существование приносит вред, и я сразу это заметил. Но моя доброта способствовала попустительству, и я считаю теперь это серьезной ошибкой.

— В таком случае, — с достоинством заявил Кьюджел, — я немедленно удаляюсь. Желаю тебе удачи в оставшуюся часть дня, а засим — прощай.

— Не так быстро, — холодным голосом возразил Фарезм. — Нарушено равновесие; причиненное зло требует противопоставить ему соответствующее действие и восстановить Закон Равновесия. Серьезность твоего проступка я могу объяснить так: если бы я раздробил тебя на мельчайшие возможные частицы, искуплена была бы только одна десятимиллионная часть вреда. Необходимо более строгое наказание.

Кьюджел с большой тревогой заговорил:

— Я понимаю, что совершил проступок с серьезными последствиями, но вспомни: мое участие в этом чисто случайное. Я категорически заявляю, во-первых, о своем полном незнании, во-вторых, об отсутствии преступных целей, и, в-третьих, приношу свои глубочайшие извинения. А сейчас, поскольку мне предстоит пройти многие лиги, я…

Фарезм сделал категорический жест. Кьюджел замолчал. Фарезм глубоко вздохнул.

— Ты не можешь понять, какое бедствие принес мне. Я объясню, чтобы тебя не удивили ожидающие строгости. Как я уже упоминал, появление этого существа — кульминация моих огромных усилий. Я определил его природу, изучив сорок две тысячи книг, написанных шифрованным языком, — на это потребовалось сто лет. Вторую сотню лет я готовил точный чертеж рисунка, который привлечет его, и описывал все необходимые приготовления. Потом я нанял каменщиков и в течение трехсот лет готовил свой рисунок Поскольку подобное включает подобное, все вариации и интерсекции создают супраполяцию всех пространств, включая все промежутки и интервалы в криптохорроидный виток, совместно существующий в потенциации субубитального спуска. Сегодня произошла концентрация; «существо», как ты его называешь, проявилось; и ты в своей идиотской злобе пожрал его.

Кьюджел с ноткой высокомерия заметил, что «идиотская злоба», упомянутая рассерженным колдуном, была обыкновенным голодом.

— Но что такого необыкновенного в этом существе? В сети любого рыбака можно найти множество еще более уродливых.

Фарезм выпрямился во весь свой рост, посмотрел на Кьюджела сверху вниз.

— «Существо», — сказал он резким голосом, — есть ВСЕОБЩНОСТЬ. Центральный шар — это все пространство, видимое снаружи. Щупальца — это вихри, ведущие во все эпохи, и невозможно представить себе, какое ужасное действие ты совершил своим троганием и пробованием, жарением и пожиранием.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});