БП. Между прошлым и будущим. Книга 1 - Александр Половец

Что это должно было означать: стукач, что ли, с нами засланный в эмиграцию? Или — что ничего о себе говорить не хочет? Хотя знали про него с его же слов — юрист он. Просто юрист. Добавляли: где-то работал следователем… И ведь оказалось — не врал: это ему, кажется, доэмиграционный опыт помог, спустя некоторое время, стать соавтором множества популярных детективных книжек. Вторым их автором, а на самом деле, может, и первым, станет известный сценарист: потом, выясняя это обстоятельство, кто был каким по счету, они жестоко разругались, даже судились. Просвещенный читатель легко вычислит их имена, они у читающей публики на слуху. Ну, да и Бог с ними обоими…

Глава 2

Почему у нас не включается телевизор

Автобусы приезжают ночью, чтобы успеть с отбывающими сегодня в Штаты к раннему рейсу «Рим-Нью-Йорк». «Счастливчики» — говорят про его пассажиров остающиеся здесь в ожидании въездных виз. Так ли и все ли — покажет недалекое будущее: кто-то и сам окажется в этом автобусе, а кто-то — нет… Что нормально — на всех удача поровну никогда не делится. Только думать об этом сегодня не хочется.

Пока же расхожей фразой становится: «Да землю буду копать, полы мыть буду!». Это рассуждает владелец диплома мединститута — впустили бы лишь, приняли бы Штаты… Только потом там, в Штатах, оказывается, что он уже не хочет мыть полы. А хочет снова быть доктором. Кинооператор хочет снимать фильмы, конечно же, в Голливуде. Журналист хочет работать в газете. Биолог хочет снова смотреть в микроскоп, а не присматривать за больной старушкой, куда его поначалу направляют сотрудники местных учреждений, ведающих приемом новых эмигрантов. Ну и так далее…

А пока биолог присматривает, доктор пока моет пол в госпитале, журналист пока в ночную смену сортирует печатную продукцию — брошюрки, рекламки. Доктор всё же сдает, в конце концов, труднейшие экзамены на английском языке, он снова учится в ординатуре, теперь американской, и, наконец, открывает свой офис. Оператор снимает в Голливуде фильмы, биолог оказывается в группе ученых — претендентов на Нобелевскую — и получает ее. Но это все — потом.

О журналисте — пока умолчим…

* * *

…Гостиница совсем недалеко от аэропорта Кеннеди: наутро беженцы, они уже почти американцы, разлетаются кто куда… Куда послали. Правильнее было бы сказать «где приняли», или куда пригласили — а этих приглашений, повторим, ждут в Италии несколько тысяч человек. Кто-то будет ждать месяц-другой, а кто и полгода, как мы с сыном. Случается — и дольше, «приглашение» может и не прийти вообще — такое тоже бывает. И что тогда?

Да ничего страшного — рано или поздно гостей «разбирают» сердобольные еврейские общины, о чем мы уже говорили — торонтская, мельбурнская или даже новозеландская. Реже — берлинская. Женевская и парижская — почти никогда. Так семьи моих близких друзей — братьев Шаргородских — попрощались в Риме: Алик улетел со своими в Швейцарию, Лёва — в Нью-Йорк.

Встретились всё же они в Женеве — правда, спустя годы… Лёва там и ныне, о чем рассказ будет дальше. Алика уже нет — скончался в Америке после неудачной операции на сердце, а до этого братья успели издать десяток своих книг — в Европе, в Америке и даже снова в России…

* * *

Итак — первая американская ночь. Поздний ужин — здесь же, в гостинице. Накрыты столы, кажется, в каких-то служебных или даже подсобных помещениях, но, несмотря на поздний час, кормили сытно — стандартный набор: суп, второе, чай с булкой — и по номерам. Завтра ранний подъем. В углу комнаты на тумбочке телевизор. Господи, какой тут сон! — американское же телевидение — хоть несколько минут, хоть просто взглянуть, увидеть что-нибудь по какому-нибудь из десятков каналов (так нам говорили), настоящую американскую передачу.

Несколько минут? Да я час уже бьюсь, пытаясь включить телеприемник — кручу десяток ручек на передней панели, заглядываю за заднюю стенку, легонько (и не очень) по нему постукиваю — телевизор молчит. «Так… — думаем, — веселое начало: оказывается, и здесь в гостиницах не всё гладко. Вот те и Америка!». Утром жалуюсь, как могу, с учетом наличного скромного английского: не работает.

Дальше происходит следующее: появляется служащий, он заметно огорчается, произносит «сорри», на всякий случай подходит к приемнику и… легонько тянет на себя ручку, которую я продолжаю демонстративно крутить во все стороны — вот, мол, ваш хвалёный сервис! Экран начинает светиться, звучит голос диктора — передают утреннюю сводку новостей.

Ну кто мог знать, что «у них» и это — «не как у нас». Теперь-то, убедившись на личном опыте, что Америка — страна не самая отсталая, мы повторяем, поднимая в очередной раз тост за эту страну: и слава Богу, что «не так»! Хотя бывает и так… А казусы, и не только с техникой, случались у нас постоянно первые дни, даже месяцы.

Вот, например, знакомый, оказавшись в 76-м году единственным приглашенным в аризонский Финикс, утром в снятой для него квартирке пытается включить газовую плиту, чтобы зажарить себе первую американскую яичницу…

Не успев поднести спичку к конфорке, он отдергивает в ужасе руку: вспыхивает огонь, сам! Пожар!.. Спустившись на первый этаж в квартиру управляющего домом, просит того немедленно подняться к нему. Здесь он, заикаясь, пытается объяснить: «Глядите, глядите, look! — сейчас будем гореть!».

Поворачивает ручку, огонь вспыхивает — look!

Наконец, управляющий начинает понимать, в чем дело. Потом он долго-долго смеется, втолковывая новому жильцу, как работает газовая плита в Америке. Может быть, когда-нибудь собрание на эту тему веселых рассказов появится на прилавках книжных магазинов. Может быть, — но то, что без нашей помощи, это точно. Это сейчас смешно, а тогда…

Вот и нам с сыном совершенно не смешно, когда по пути из Хьюстона на пересадке в Далласе мы пытаемся найти дорогу к терминалу, откуда через полчаса наш самолет вылетает в Лос-Анджелес. Кто знает Далласский аэропорт с его терминалами — между ними ходят поезда, вроде метро, — поймет наше смятение…

Английский, каким мы располагаем к исходу первого американского месяца, уже позволяет задать вопрос «как, куда» — но ведь надо еще понять что тебе отвечают. Негр-носильщик, проезжающий на электротележке по одному из бессчетных переходов, где мы блуждаем, останавливается и пытается понять, о чем его спрашивают, а потом и объяснить, в каком направлении нам следует торопиться.

Убедившись же, что его разъяснения не вполне доступны нашему пониманию, он переходит на испанский. Тут мы уже вообще перестаем что-либо понимать. Проходит время, пока до него доходит, что мы не из Мексики — выходцы оттуда, даже прожив в Америке годы, могут вообще не говорить по-английски — что сплошь и рядом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});