Любовь как война - Ольга Володарская

– Если вы об Амоне Боровике…

– О нем! Боровик он, точно! Меня забавляло несоответствие фамилии и внешности. Амон, скорее, опенок. Был, по крайней мере, таким, сейчас не знаю… Так вот, он очень меня хотел! Влюблен был даже. Когда Сашка сказал мне, что уверен в том, что он Славу убил, я подумала – а ведь может быть. От соперника избавился!

– Да что вы такое несете?

– Несут яйца куры, а я говорю. Вам бы прислушаться… ко мне. И к сыну своему. Он, конечно, дурачок, но не псих.

Ольга поняла, что не избавится от Лены. Той хотелось поговорить, это раз. Два – она просто не сможет уйти по причине того, что едва держится на ногах. Положив конфеты на могилу Славы, Ольга Алексеевна покинула кладбище. А несостоявшаяся невеста кричала что-то ей вслед…

– Еще по чуть-чуть? – услышала Ольга и встряхнулась. Это Вера Андреевна решила напомнить о себе.

– Давайте.

– А потом частушки!

– Обязательно!

Они снова выпили. Вера Андреевна, шарахнув пустой стопкой о стол, запела:

– На заборе панталоны сохли три минуты. Внук забрал в аэроклуб, думал – парашюты!

Это начало. Дальше пойдут частушки позабористее.

– Зря вы, Ольга Алексеевна, убегаете, – раздалось над ухом. – Я настигну вас все равно.

– Соломея Георгиевна, я одного не пойму, зачем вам настигать меня? Вы чего хотите?

– Поговорить.

– Не хочу я с вами разговаривать!

Она склонилась над плечом Ольги, накрыв его своими пышными грудями, и выдохнула:

– Я знаю вашу постыдную тайну!

– Не имею таких в наличии. А вам бы поберечь себя. Вы уже немолоды и вес у вас критический. Зачем же искушать судьбу и пить наравне с молодыми и стройными?

– Откажись от места, и я никому не скажу! – Впервые она обратилась к Слепневой на «ты».

– От какого места?

– Только не надо делать вид… – Но у Ольги, видимо, на лице отразилось искреннее непонимание. Соломея сбавила обороты. – Неужели не слышала, что дира на пенсию отправляют? Уже приказ подписан! В будущем году у школьного штурвала встанет новый капитан.

– Я всегда думала, что за штурвалом стоят рулевые матросы. Но это неважно. Значит, наш юбиляр уходит на пенсию. А вместо него хотят поставить кого-то из нас двоих? – Соломея кивнула. – И вы любыми путями желаете заполучить директорское кресло?

– Я его достойна! Мне оно нужнее, чем вам.

– Почему? – из чистого любопытства спросила Ольга. Она не хотела становиться директором. Более того, от должности завуча собиралась отказаться.

– Я сделаю школу лучшей в районе. Я знаю, как это сделать. Я проведу реформирование. Я уже знаю, где найти спонсоров, которые помогут с ремонтом. Я…

– Больше заработаю, заняв кресло руководителя? И обрету больший вес? Не в буквальном смысле, да? Потому что… куда уж больше?

Соломея побагровела.

– Так да или нет?

– Пусть решает РОНО.

– В позу встала, да? Ладно, посмотрим, как ты запоешь, когда я озвучу одно имя… – Соломея набрала полные легкие воздуха, от чего ее грудь, заключенная в плен плотного трикотажа, подпрыгнула и поднялась к подбородку. – Камиль!

Да, это был удар…

Ниже пояса, если выражаться культурно. А если с эмоциональной точностью – удар по яйцам! Если бы они у Ольги имелись, она бы согнулась в три погибели и начала хватать ртом воздух…

Камиль!

Как Соломея о нем узнала?

…Он был учеником Ольги. Тихий, послушный, очень умный мальчик с врожденным дефектом – недоразвитой ногой. Камиль сильно хромал при ходьбе, и его чуть заносило в сторону. А все потому, что правая нога недотягивала до левой по длине и была искривлена. Ольга Алексеевна всегда была к детям с проблемами более внимательна, поэтому взяла Камиля под свою опеку. Школу он закончил с медалью. Поступил в институт и… Пропал.

На двенадцать лет!

Оля увидела его вновь на юбилее школы. Камиль приехал на встречу одноклассников с невероятным букетом. Он предназначался ей.

Тогда еще были живы Ларион и Слава. И она работала в той, первой школе. Ей многие дарили цветы. В том числе Сашка и его друзья. Но букет Камиля был самым красивым. Оказалось, он владеет оранжереями в Коста-дель-Соль. И в них вывели специальный сорт орхидей, названный в честь Ольги. Они были пышными и пестрыми. Немного походили на герберы, но имели более авантюрный, по словам Камиля, вид. Назывались «Ola». По-испански это означало «привет», но для татарина из России это слово имело другое значение. Оно ассоциировалось у него с именем женщины, которая оставила глубокий след в его судьбе.

О том, что Камиль любил ее, Ольга догадалась много позже. Она уже похоронила своих мальчиков, перешла в другую школу, десяток раз отговаривала себя от самоубийства и смирилась со своим существованием, сопровождающимся каждодневной болью. И появился он… Камиль! Опять нежданно-негаданно. И снова с диковинным и невероятно красивым букетом. На сей раз он был составлен из радужных роз.

Саша тогда лежал в больнице с аппендицитом. Оля с Камилем, попив сначала чая, затем вкуснейшего испанского вина, стали смотреть фотографии и засиделись допоздна. Она предложила ему остаться. Постелила в комнате сына. Легла. Но Камиль не дал ей уснуть. Пришел, сел на пол возле ее дивана и признался в своих чувствах.

– Неожиданно, – проговорила она. – И приятно…

– А если я скажу, что вы были первым объектом моих сексуальных фантазий, вы не обидитесь?

– Нет. Но не поверю.

– Ольга Алексеевна, вы такая… дурочка!

– Что? – она привстала на локте от неожиданности.

– Что слышали, – мягко ответил он. – Вы не видите своей привлекательности. И того неброского магнетизма, который притягивает к вам мужчин. Не всех! Но если уж…

– Камиль, перестань! – Ольга сама испугалась своей реакции. Она вдруг ощутила в себе и привлекательность, и магнетизм. Не считая бешеного желания…

– Ольга Алексеевна… Оля… – И едва дыша: – Ола! Я мечтал о тебе столько лет…

Больше он ничего не говорил. За него это делало тело. Оно пылало жаром, тянулось к Оле каждой клеточкой…

Губы Камиля казались раскаленными! И это было потрясающе!

Когда он стал ее целовать, она испугалась. Ей подумалось, что она получит ожог. А когда поняла, что это ей лишь кажется, отдалась во власть головокружительного жара…

Камиль уехал от нее на следующий день. Ольга Алексеевна гнала его утром, но он остался до обеда. Они занимались любовью, смотрели «Большую перемену», готовили паэлью и ели ее, продолжая следить за действием фильма. Оба его любили.

Проводив Камиля, она забралась в кровать и впервые за все время, прошедшее со смерти ее мальчиков, уснула как убитая. И видела сны! Да такие приятные, как в детстве.

С тех пор прошло двенадцать лет. За это время она виделась с Камилем раз шесть-семь. Он по-прежнему жил в Испании и родину навещал нечасто. Но когда приезжал, всегда встречался с Ольгой.

Она знала, что у него есть жена-креолка. Две дочки. Успешный бизнес и перспектива состариться на своем маленьком острове. Она его не любила – никого, кроме Лариона. А Камиль ее – да. По-своему, конечно. Ольге же было просто хорошо с Камилем. Он был тем человеком, с которым она забывала обо всем и жила настоящим: не вороша прошлого, не задумываясь о будущем, дорожа каждой минутой. Она любила говорить с Камилем и молчать, заниматься сексом и просто лежать, смотреть фильмы или слушать музыку, беззвучно подпевая солистам – им нравились «Песняры», «Дип Перпл» и Монтсеррат Кабалье. Он был воздушным шаром, уносящим ее от невзгод. В детстве, когда ей было очень худо, Оля мысленно садилась в корзину воздушного шара и взмывала ввысь. Путешествовала по заоблачным мирам, пока воображение не иссякало. Как только это происходило, она шмякалась на землю. С Камилем было то же самое. Только приземлялась она мягко, потому что знала, когда нужно сбрасывать балласт, чтобы опуститься с небес…

Последний раз Оля виделась со своим «воздушным шаром» (кстати, Камиль сильно поправился и теперь напоминал его) неделю назад. Провели вместе немного времени, всего шесть часов. И без секса. Гуляли, ели фондю, слушали музыкантов, выступающих на Арбате. Впервые Камиль не выразил желания овладеть Ольгой. Сослался на нехватку времени. Она же видела, что дело не в этом. Просто ему секс уже не очень интересен. Он стал толст и ленив. Хотя ему нет и пятидесяти!

– Так что, заключим соглашение? – вновь завизжали над ухом. Слепнева поежилась. В том, что Соломея старая дева, как считала Ольга, виноват был в первую очередь ее голос. – Согласна отдать кресло в обмен на молчание?

– А о чем вы согласны молчать, если я отрекусь… от престола?

– О твоей порочной связи с бывшим учеником Камилем Фатруддиновым.

– А с чего вы взяли, что я в ней состою?

– Я вас видела. Вы заходили, держась за руки, в отель на Арбате.

– При нем есть отличный ресторан, где подают фондю.

– А еще я читала вашу переписку!

– Вы посмели взять мой телефон? – вышла-таки из себя Ольга.