Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода - Марочкин Владимир Владимирович

Осенью «Красные Дьяволята» приехали с концертами в подмосковную Дубну. Это были полноценные концерты, в двух отделениях и, как положено, с танцами до упаду. Там ребята познакомились с Сергеем Поповым, музыкантом дубнинского ансамбля «Фобос». Сергей спел несколько своих песен, которые произвели настолько сильное впечатление, что «Дьяволята» решили взять их в свой репертуар.

Песни Сергея Попова «Водовоз», «Некрасивая», «Осень», «Окна», «Кажется, во сне» принесли группе славу. Теперь «Красных Дьяволят» жаждали слышать не только в стенах МВТУ, но и в других вузах.

Рассказывает Виктор Уланов: «Если нас приглашала выступить какая-нибудь организация, например Дом культуры какой-нибудь фабрики, я топал в гараж, где работал наш приятель Валера Калмыков. Он был водителем автобуса ЛАЗ – шикарной по тем временам машины. Я говорил:

– Валера, у нас завтра гастроль.

Он отвечал:

– Хорошо, тогда я поддавать не буду.

Валера подъезжал на своём ЛАЗе к старому зданию, мы спускали с третьего этажа наше барахло, грузились и ехали на точку. Валера самостоятельно выхлопатывал себе пропуск на выезд: это была его проблема, как выехать и как въехать. Он был с нами в доле, получал по десятке за вечер, а это – нормальные деньги.

Возвращаясь после концерта в МВТУ, мы снова затаскивали аппаратуру на третий этаж. Иногда принимали по рюмке, иногда сразу разбегались домой. А завтра опять – обычный день…»

Однажды «Дьяволята» играли в Сокольниках, в Доме культуры какой-то фабрики, которая производила картофельные чипсы. Устроители расплатились с музыкантами своей вкусной продукцией – найти её в московских магазинах было невозможно. Огромная коробка этих чипсов потом целый месяц лежала дома у Валентина Некрасова – за один присест их съесть не удалось.

«В принципе мы находились в достаточно благоприятных условиях: мы были относительно свободны в своих помыслах и даже финансировались своим институтским начальством, – вспоминает Виктор Уланов. – Но если до ректората или парткома доходила информация, что мы тайком выезжали куда-то на сторону, используя институтский автотранспорт, то возникал вопрос: „Выезжали? А у нас не числится… Мы не знаем…” Иногда это сходило с рук, а иногда меня вызывали на ковёр. По их мнению, контроль должен был быть тотальным. И они знали, кого в этом случае надо дёргать, ведь в Доме культуры я был официальной фигурой: председатель правления Дома культуры. Но я „валял дурку”, „шлангом прикидывался”: „Ездили? Я разберусь!” Система была железная: ага! Вызван, допрошен. И они ставили себе „птицу”. А завтра уже другие проблемы надвигались и так далее. Как правило, второй раз не вызывали. Хотя у меня всегда был наготове ответ: „Я разобрался!”

Но один раз наш секретарь комитета комсомола Дорогомилов (потом он стал секретарём райкома партии) остановил меня на парадной лестнице, на третьем этаже – это был наш парадный этаж, где сидели ректор и проректор, – и говорит:

– Опять твои ребята чего-то там начудили!

– Какие мои ребята?!

– Да „Дьяволята” твои!

Я думаю: „Ага! Даже Дорогомир знает, что “Дьяволята” – мои!” И я говорю:

– Я с ними разберусь! – и чуть ли не ногой топаю.

– Ты смотри! Поосторожней! – говорит мне Дорогомир.

На этом все затихло, но тот разговор я запомнил на всю жизнь».

«Нельзя сказать, что нас притесняли, – говорит Михаил Рапота. – Не надо забывать, что четверо из нашей группы были детьми довольно высокопоставленных офицеров…»

Но Вадим Андреев считает иначе: «Это не есть заслуга наших отцов. Родители в большей степени в то время отвечали за наш внешний вид. Они требовали, чтобы мы все были подстриженные, потому что не дай бог, чтобы волосы перерастали на два пальца вниз. Тогда папа-генерал говорил мне: „Пора… Пора… Пора…” И мы блюли честь семьи».

Те проблемы, что временами возникали у музыкантов, были связаны с учебным процессом. Так, например, гитарист группы Володя Коньков в основном занимался музыкой и на лекции ходил в свободное от гитары время. Разумеется, в конце концов у него появились хвосты, сдать которые оказалось затруднительно.

Валентин Некрасов

Отец Конькова, занимавший высокий пост в КГБ, решил отправить сына на армейскую службу, причём как можно дальше от Москвы. Но на призывном пункте младший Коньков познакомился с молодым майором, который, как оказалось, тоже увлекался рок-музыкой. Когда он узнал, что Коньков – гитарист настоящей рок-группы, то выскочил из-за своего стола и запел какую-то битловскую песню. И Коньков получил направление под Мытищи, в музвзвод. Отец, узнав об этом, рассердился: «Тебя из-за рока из института отчислили, а теперь ты хочешь и армию в рок-ансамбль превратить?!» В итоге Володя Коньков поехал служить на советско-китайскую границу, где был проводником собаки. Но и там он не расставался с гитарой.

Демобилизовавшись, Коньков поступил на работу в спецслужбы и в недрах КГБ собрал настоящую рок-группу. (Когда Авторское телевидение снимало фильм «Сорок сроков рока», в котором рассказывалось о первом поколении рокеров, Владимир Коньков поведал, что в КГБ существовало несколько рок-ансамблей, причём самый популярный из них – «Оптимисты» – был создан в 9-м правлении КГБ. «Они были снабжены уникальной по тем временам аппаратурой: у них был первый в Москве „Динаккорд”!» – так рассказал в интервью Владимир Коньков.)

Время шло, «Дьяволята» заканчивали учёбу, защищали дипломы и покидали стены родного вуза, и вместе с тем оставляли за спиной и подмостки рок-н-ролльной сцены. В 1970 году из группы ушли Вадим Андреев и Рубен Тер-Сааков, следом – Михаил Рапота, Наталья Тетерина и Виктор Уланов. Из старого состава остались только Александр Соловьёв и иранец Адыл. Место за барабанами занял Александр Астафьев, который уже подменял Андреева, когда тот уезжал на гастроли с агитбригадой своего факультета. Из ансамбля «Бальзам», который существовал при английском клубе МВТУ, пришли Валентин Некрасов (ритм-гитара, вокал) и Валерий Гелюта (лидер-гитара).

«Красные Дьяволята» не распались. Но звук группы изменился. Валерий Гелюта тогда усиленно занимался у гитариста Сергея Дюжикова и был увлечён экспериментами Джимми Хендрикса, поэтому он привнёс в саунд ансамбля лихой отвяз ритм-энд-блюза.

А ещё с приходом 1970-х изменилась атмосфера, в которой жили советские люди. Из жизни исчезли романтика и героизм. С самых высоких трибун было заявлено, что раньше, пока социализм ещё только строился, от людей требовались выдержка и героизм, но теперь, когда социализм уже построен, героизм больше не требуется. Но это не по-молодёжному – сидеть сложа руки. «Дьяволята» хотели жить той жизнью, к которой они привыкли и которую так любили: играть на гитарах, выступать на концертах, радовать окружающих своей музыкой. Да просто шалить, в конце концов! Но теперь шалости, которые ещё недавно казались абсолютно невинными, получили тенденцию оборачиваться всяческими неприятностями.

Валентин Некрасов рассказывает: «Однажды Артур Макарьев, который тогда работал в Замоскворецком райкоме ВЛКСМ, пригласил нас выступить на вечере для югославских строителей, которые здесь якобы строили путепровод. Мы согласились, приехали в какое-то кафе близ Павелецкой, расставили аппаратуру, и тут заходят эти „югославские строители”. Я говорю Соловьёву: „Саша, по-моему, это не югославские строители. Послушай! Они же говорят по-немецки!” Оказалось, что это – западные немцы. Правда, действительно строители. Когда мы вернулись в институт, я говорю Саше, который был у нас художественным руководителем, что нужно идти докладываться к заму по режиму. И Саша пошёл. Потом он рассказывал: „Я пришёл к нему, говорю, что, мол, так и так, нас пригласил Замоскворецкий райком комсомола, мы выступили, думали, что там будут югославские строители, но оказалось, что там были не югославские коммунисты, а немецкие строители, причём из ФРГ…” Руководитель по режиму ему и говорит: „Я всё знаю. И очень хорошо, что ты это рассказал. Мы теперь не будем сотрудничать с Замоскворецким райкомом комсомола, потому что они нас обманули”…»