Девушка из дома на набережной - Ольга Кентон

– Лара, я не хочу об этом говорить сейчас. Я же с дороги, устала. Давай лучше пойдём спать, а завтра я тебе всё расскажу.

– Завтра у меня куча работы, и слушать тебя не будет времени, так что выкладывай всё сейчас – или жди до следующих выходных.

– Нет, в следующие выходные уже будет поздно.

– Что! – строго сказала Лара, словно приказывая матери говорить всё немедленно.

– Ты понимаешь, Марк решил открыть собственный бизнес, ну и ему понадобились деньги. Он взял кредит в банке под залог моего дома… то есть я взяла кредит на своё имя под залог дома.

– Мама, ну как ты могла так поступить? Что за глупости в твоём возрасте?

– Но Марк показал мне бизнес-план. Его проект должен был окупиться очень быстро. Он обещал мне вернуть всё деньги, даже с процентами. Мы ведь живём вместе… то есть жили.

– Что значит «жили»? Ты его выгнала?

– Нет, он сам уехал. Оставил мне письмо, в котором просит его не винить, что он не может мне смотреть в глаза после того, как разорил меня.

– Как это «разорил»?

– Банк потребовал деньги назад. Естественно, у Марка их не было, у меня на счетах тоже не так много. В общем, они продали дом с аукциона, плюс мне пришлось продать несколько картин Влада, которые он коллекционировал. Ты же знаешь, мой бывший муж всегда покупал дорогие картины. Уже несколько раз они меня спасали – вот и сейчас.

– Боже мой, мама, как это могло случиться? Как?!

– Вот так, дочка. У меня почти ничего не осталось.

– Кошмар, какой кошмар! И где этот идиот теперь?

– Не говори о нём так – всё-таки он меня любил.

– Да твой Марк проходимец. Я уверена, что он проделал какую-то аферу и забрал все денежки. Он обыкновенный альфонс и аферист.

– Нет, не может быть, я в нём уверена. Мы прожили вместе три чудесных года.

– На твои деньги. Да так, что ты лишилась дома. Где ты теперь будешь жить?

– У меня осталась московская квартира – та маленькая, двухкомнатная на Смоленской.

– Эта конура…

– Дело даже не в этом, понимаешь… – Мать сделала паузу. – Оказалось, что у Марка остались незакрытыми многие кредиты, а все они были на моё имя – я просто не в силах за них заплатить. Я звонила кое-кому из старых друзей, но они не хотят меня слышать.

– Ещё бы! Ты со всеми своими мужиками обращалась как с игрушками и бросала их беспощадно. Удивляюсь вообще, как ты ещё с Владом так долго жила, тем более что он был в курсе относительно твоих похождений.

– Лара, хватит корить меня. У меня одна жизнь, и я хочу прожить её так, как мне хочется. Я довольно настрадалась в детстве, чтобы отказывать себе в чём-то в зрелом возрасте. Ты, моя дочь, вместо того чтобы помочь мне и посочувствовать, говоришь, что вся моя жизнь была сплошной ошибкой. А она такой не была – она просто была другой.

– Как ты могла получать удовольствие от того, что жила с одним мужчиной и параллельно спала с другим, а то и с третьим? В чём прелесть, мама?

– Ха-ха, – рассмеялась Елена Петровна. – Я спала только с теми, за кем не была замужем. – Но, заметив недовольное лицо Лары, перестала смеяться и добавила серьёзно: – Окажешься в моей ситуации – поймёшь.

– Не очень бы хотелось. Предпочитаю оставаться в неведении.

– Не строй из себя святую!

– Когда дело доходит до серьёзных чувств, надо сразу решать, с кем ты хочешь быть, и не разрываться на части.

– А если это невозможно? Влад давал мне всё: любовь, деньги, нужные связи. А с другими у меня был отличный секс.

– Мама, не хочу слышать об этом. Теперь ты сама видишь, к чему всё это привело.

– Хочешь сказать, что я сама во всём виновата?

– Да. Кто же ещё, как не ты?

– Я жертва обстоятельств.

– Ты жертва собственных жертв и своих же страстей и пороков.

– Такие громкие слова. Бред. Лара, скажи, где мне достать денег?

– Не знаю. Заведи срочно нового богатого любовника. Ты приехала по адресу – в Москве их много. Только одна проблема: шестидесятилетние тут не котируются, это не в моде. Хотя тебе, мама, под силу всё изменить. Не удивлюсь, если через полгода наши олигархи побросают своих молодых любовниц и переключатся на старушек – вот будет забавно.

– А ты стала жестокой.

– Забавно, только недавно слышала это от Стаса.

– Неужели Стас приезжал в Москву? – с сарказмом поинтересовалась Елена Петровна.

– Да. – Лара поняла, что лучше было этого не говорить, потому что Елена Петровна знала, что это больное место Лары.

– И после этого ты говорила всю эту проповедь, Лара. Да чем ты лучше? Ты бежишь к своему Стасу каждый раз, когда он приезжает в Москву, спишь с ним, и он уезжает, удовлетворённый, а ты сидишь оплёванная. Почему ты не можешь сказать ему «нет»? Он женится на другой, а ты всё равно будешь спать с ним.

– Он не женится, мама, ты знаешь.

– А если? И тебе будет плевать, женат он или нет. А сама выйдешь замуж, станешь делать то же самое, ещё с большим наслаждением: «Ах, я не вышла за Стаса замуж, я отдала свою руку другому, но зато его я люблю». Ты же не Татьяна Ларина!

– Мама, прошу тебя, перестань, мне и так больно.

– Тебе больно? А мне не больно слышать подобные упреки от единственной дочери? Я прошу у тебя помощи, совета, сочувствия и готова посочувствовать тебе, а что слышу?

Услышав все эти слова, Елена Петровна на какой-то момент вернулась в то время, когда с Ларой у неё имелись разногласия. Она всё ещё не могла смириться с тем, что Лара живёт сейчас своей собственной, взрослой жизнью и теперь они на равных.

– Лара, Лара… – Она посмотрела на дочь. – Ведь я желаю тебе только добра.

– Добра? Мама, я помню, что произошло в последний раз, когда ты мне желала добра. Теперь благодаря этому я не могу иметь детей!

Мать взглянула на неё.

– Ты всё ещё помнишь это?

– Всё ещё?! Я всё ещё это помню?! Ты схватила меня за руку и привела к своему врачу, даже не спросив меня, хочу ли я делать аборт. А я не хотела!

– Что же ты тогда мне не сказала об этом? Всё-таки тебе шестнадцать лет было…

– Вот именно, шестнадцать! Кого мне было тогда ещё слушать, как не тебя. Ничего не объясняя, ты всё решила за меня, посчитав, что так будет лучше для нас обеих.

– Но так было лучше. Что бы ты делала одна с ребёнком на руках?

– Родила бы его для себя.

– В качестве чего, игрушки? В шестнадцать лет девочки понятия не имеют, что такое ребёнок. А это бессонные ночи, кормление, страх…

– Но и счастье же, мам. Неужели, ты не была рада моему появлению?

– У меня был твой отец. – Елена Петровна задумалась. Где-то она понимала, что рассуждать так неправильно, особенно спустя годы, как Юрия не стало. Ведь сейчас Лара – единственное, кто напоминал о нём. Иногда Ларе стоило засмотреться в сторону, задуматься – и она становилась во всём похожей на отца. Не внешностью, а именно этой глубиной сосредоточенностью. После смерти Юрия, Елена Петровна долго не могла понять, что делать в жизни, в том числе, что теперь делать с ребёнком. Ни с малышкой, доченькой, Ларочкой, звёздочкой, как её называли дома, а именно с ребёнком. Лара была долгожданной для отца. Материнский инстинкт у Елены Петровны не отсутствовал, но был потухшим. Начал расцветать к концу первого года жизни Лары, но со смертью мужа – исчез и никогда не вернулся. Елена Петровна растила Лару ни как дочь, а как человека, живущего с ней под одной крышей, который по воле случая, зависит от неё. Поэтому и понять восторг Лары по поводу незапланированной беременности не могла. Елена Петровна ни думала о каком-то другом более правильном разрешении лариной проблемы, чем аборт. Сейчас? Лара явно дала понять, что жалеет об этом, и, видимо, держит на неё обиду. По своей натуре, Елена Петровна не любила оправдываться в содеянном, но в этой ситуации, даже не представляла, как это сделать. Поэтому и не нашла ничего другого, кроме, как сказать, – А Стас на тебе никогда бы не женился!