Дети Понедельника - М. Хмелинина

Осознав, что вряд ли дождется помощи, Леонид решил-таки добавить в чат смайлики собственного исполнения, что и сделал, никого не предупредив, поскольку хотел преподнести всем сюрприз. В результате самочинно проведенного им преобразования чат перегрелся и приказал долго жить, предварительно обматюкав всех и каждого устно, письменно и смайликами, так что сюрприз, все-таки, получился. Правда, совершенно не такой, как предполагал его творец.

Больше подобные эксперименты в бункере не проводились, поскольку вместе с чатом сдохла программа для тестирования студентов, в кабинете Леопердовны сгорели три недавно установленных электронных замка, голуби в вольере передрались между собой и своими хозяйками, на полянах с первую по восьмую закоротило все, что могло закоротить, а бункер на некоторое время остался без электричества и погрузился в холод и тьму. Сам "экспериментатор" отделался шишкой на лбу, когда в полной темноте добирался из своей каморки в зал к Лине и Люде, где в центре весело потрескивал костер, спасая от февральского мороза. Ленчик подсел к огню; за пятиминутную пробежку по мрачному сырому коридору закоченели пальцы, а на ушах появились ледяные сосульки.

- Шеллермана на тебя нет, - проворчала Лина, кутаясь в пальто.

В отсутствии электричества расписание пришлось вычерчивать под линеечку и каллиграфическим почерком выводить на ватманах знакомые буквы и цифры. Удавалось это до тех пор, пока в ручке не замерзла паста. На ее смену пришел уголек. Через полчала Лина оказалась перемазанной сажей, что отнюдь не способствовало повышению ее настроения.

- Это все ты виноват! - терпению в кои-то веки настал конец. - Кто тебя просил переделывать чат?!

- Я виноват?! - возмутился Лоботряс, подбрасывая в костер использованные по несколько раз оборотки. - А кто вообще потребовал его у нас устанавливать?! Жили спокойно, пока вы двое тут не появились! - за словом в карман Ленчик никогда не лез.

- Мы сюда приехали не по своей воле! Не нравится, иди к директору! А лучше - к чертовой бабушке!

Слово за слово, разговор перешел на личности, потом на родственников, на родственников родственников, на ближайшее будущее каждого из собеседников и возможную скорую кончину греющихся у костра сотрудников.

Люда достала из-под стола приборчик, измеряющий уровень шума в помещении, - стрелочка зашкалила за 80 децибел, что превышало все мыслимые и немыслимые пределы, учитывая, что шум реактивного самолета при взлете составлял 140, - вставила в уши невесть откуда взявшиеся затычки и спокойно продолжила вырисовывать угольком расписание на следующую группу, зная по опыту, что минут через пять на шум прибежит Олесь - успокаивать разбушевавшихся коллег.

Олесь долго ждать себя не заставил. Скользя по замерзшему полу и проклиная на чем свет стоит Ленчика, шикарную акустику бункера, бесконечные темные сырые коридоры, чат, почивший так некстати, парень влетел в зал, с порога рявкнув на разошедшихся спорщиков:

- Вы прекратите сегодня ругаться или нет?!.

Люда отвлеклась от своего чрезвычайно увлекательного занятия, но затычки не вытащила: несколько месяцев работы с Линой убедили, что раньше времени принимать ответственные решения не стоит. И снова оказалась права.

Ленчик с Линой замолчали, переглянулись и воззрились на Олеся с выражением оскорбленной невинности.

- А мы и не ругаемся, - тихим рассудительным тоном отозвалась Лина. - У нас нормальные рабочие отношения, да, Лень? - она снова посмотрела на Лоботряса.

- Да, - согласился тот.

И все началось сначала.

Во вторник утречком разразилась гроза. Самая настоящая, с громом, градом и молниями. Студенты-погодники перестарались на практическом занятии по управлению воздушными массами и приперли в Россию здоровенный циклон, насосавшийся воды из Атлантического океана, и вот, пожалуйста, - натуральная гроза в феврале! Вымокшие насквозь студенты и сотрудники дружно соглашались, что паскудниками погодников дразнят очень даже правильно.

Но сырой одеждой и промокшими ногами дело, к сожалению, не обошлось. Поскольку здание Академии находилось в эпицентре разбушевавшейся стихии, прямо в спутниковую антенну шандарахнула молния. Электричество отрубилось сразу и прочно. Прошло полдня, прежде чем электрики, матеря на все корки погоду, скользкую крышу и ненадежные предохранители, сумели заменить обуглившиеся провода и дать народу свет. Филиал охватило бурное ликование… минут на десять. Как только загрузились компьютеры, стало ясно: ничего еще не закончилось. Более того, все только начинается!

Компьютерные программы, взбодренные электрическим разрядом в несколько тысяч вольт, вели себя, мягко говоря, странно. Скучный и респектабельный Word напрочь отказался благопристойно печатать деловые письма и серьезные документы и ударился в поэзию. Его любимым стилем стал народный фольклор, в частности, матерные частушки. Excel, математик и бухгалтер, не терпевший неточностей, забросил все расчеты и начал сам с собой играть в покер и раскладывать пасьянсы. Суровая программа "0,5+", тестирующая студентов, не желала больше заниматься своими прямыми обязанностями и вместо тестов по предметам выдавала тесты на совместимость студентов, преподавателей и штатных сотрудников с собой. Совместимых не оказалось вовсе. Зато программа, предусматривающая фотографирование студентов и помещение их фото в базу данных, не работавшая никогда, сама собой активизировалась. Она принялась не только фотографировать студентов в фас, в профиль, во весь рост, в купальном костюме, в интерьере и на природе, но и брать у них отпечатки пальцев, ушей, ступней и автографы.

От всех этих техногенных чудес народ впал в транс. Нерушимо спокойными оставались только технари-компьютерщики. Ведь в отличие от всех остальных, полагавших, что дело плохо, они знали - это совсем не так! Все вовсе не плохо, а очень плохо! Хуже просто некуда.

Однако самым страшным ударом оказалась смерть чата. Программа, позволявшая трепаться на расстоянии без оглядки на чужие уши, ударно трудившаяся дни напролет, почила в бозе и воскресать явно не собиралась. Попытки ее реанимировать ни к чему не привели. Болтливые девчонки, привыкшие разговаривать когда угодно и о чем угодно, погрузились в траур. Профессор Шеллерман, соответственно, злорадствовал. Он развлекался во всю, взявшись рьяно следить за соблюдением тишины и спокойствия в кабинете сотрудников и свирепо пресекая все попытки поговорить не по делу. Народ, привыкший к общению, сдаваться не желал.

Методисты пытались:

1) шептаться - пришлось прекратить после того, как Шеллерман пригрозил лишить всех обеда;

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});