Ветки кизила - Решад Нури Гюнтекин

играть, ухмыляться и наряжаться в блестки… А вот как просят тебя помыть стакан, так ты его непременно разобьешь! — А потом начинала повторять песню, которую тогда пела Гюльсум, и нещадно била девочку.

Глава девятнадцатая

С тех пор, как Гюльсум появилась в этом доме, минуло ни много ни мало полтора года. Исмаил наконец совсем забылся. Гюльсум больше не чувствовала обиду в сердце, когда время от времени вспоминала о нем. Даже его лицо настолько стерлось из ее памяти, что она сомневалась, узнает ли его сразу, если случайно где-то встретит.

Слова кормилицы из Карамусала оказались пророческими. Однако от Гюльсум требовалось не только забыть Исмаила, но и переключить свою любовь на Бюлента, стать для него настоящей старшей сестрой. В противном случае передать ребенка на ее попечение со спокойной душой было бы невозможно.

Чего только не делала ханым-эфенди, чтобы растопить сердце девочки по отношению к ребенку, но все напрасно. Бюлент уже подрос. Любимый ребенок в семье, который уже начал морщить носик и ротик, лепетать и улыбаться, показывая единственный зуб всем вокруг, кто подходил к нему, не делал исключения и для Гюльсум. Однако эта предательница относилась к ангелочку бесчувственно и равнодушно, а на его нежные улыбки отвечала холодным и враждебным взглядом.

Впрочем, уже не оставалось сомнений, что эта девочка не способна не то что на нежность, а вообще на какие-либо прекрасные человеческие чувства. Этот последний опыт ханым-эфенди оказался тоже неудачным. Гюльсум не станет порядочным человеком. Разве пойдет впрок воспитание испорченному человеку? В этом мире с плохими людьми не могут справиться даже пророки. Что же тогда может сделать женщина с душой ангела?

Конечно же, совесть не позволяла ханым-эфенди выбросить девочку на улицу, она собиралась терпеть до последнего.

Да, Гюльсум не подавала надежд встать на путь истинный. Девочка смело расхаживала по дому, играла, болтала с прислугой о том, о сем и передавала сплетни. Но, как только ее вдруг просили сделать хоть какую-нибудь, даже пустяковую работу, она делала кислую мину…

У нее не было никаких обязанностей по дому.

Целыми днями ее работа состояла исключительно из игр и забав. Когда дети играли в извозчика, она всегда была лошадью, тянула телеги. Когда они хотели есть, она взбиралась на деревья собрать плоды и рвала энтари и прочую одежду, не обращая на это внимания. Ведь она не шила ее сама и не давала своих денег на материю.

Она говорила, что копает для детей бассейн, и непременно ломала лопату.

Когда ее просили развесить белье или хотели послать в лавку, дети кричали в один голос: «Гюльсум играет с нами, мы не хотим отпускать ее». Она начинала ныть: «Не надо, а то меня опять побьют. Считается, что побои меня учат». Она думала, что такими словами сможет обмануть взрослых.

Разве не знает ханым-эфенди, что дети учатся шалостям от Гюльсум? Она была в этом уверена. Гюльсум учила детей не только играм и забавам, но и как выпрашивать желаемое, изводить кого-нибудь. Словом, что-либо плохое в доме исходило от нее. С того дня, как это несчастье переступило порог дома, в нем не прекращался беспорядок.

Да, у Гюльсум не было определенной работы по дому, кроме как сорок-пятьдесят раз на дню спуститься со второго или третьего этажа, чтобы открыть дверь, да двадцать-тридцать раз сбегать в лавку или бакалею.

Хозяйка дома никак не могла научить Гюльсум возвращаться вовремя. Бакалея находилась в двух минутах ходьбы от дома. Случалось, что девочка не приходила и через пятнадцать минут. Падая на колени перед ханым-эфенди, она придумывала сотню отговорок: «Клянусь Аллахом, любимая ханым-эфенди, в бакалее было много народу, пришлось стоять в очереди», или: «Пришел товар, бакалейщик распаковывал коробки» — говорила она, растерянно и глупо озираясь по сторонам. А на самом деле она бродила по базару и заигрывала с парнями. Здешние дети были довольно странными. В то время как городские домашние дети до четырнадцати-пятнадцати лет жили, будто отрезанные от внешнего мира, эти уже в семь-восемь лет чувствовали себя уже взрослыми мужчинами и женщинами.

Хоть Гюльсум умела выдумывать множество отговорок, она никак не могла научиться обращаться с деньгами. Как только она приходила из лавки или бакалеи, то в сдаче обязательно не хватало двадцати или сорока копеек.

Так как у Гюльсум не было обязанностей по дому, зачастую она помогала прислуге. Она перебирала рис и овощи для повара, если у него было много дел, помогала ему мыть посуду. Или же носила воду, переставляла что-нибудь с места на место, выбрасывала мусор.

Поскольку кормилица была очень занята с Бюлентом, Гюльсум выполняла также и часть ее работы. Из-за того, что прачка не могла приходить каждый день, она стирала детские пеленки. В те дни, когда затевали общую стирку, девочка отдельно полоскала мелкие вещи вроде чулок или носовых платков.

Как было издавна заведено в доме, у каждого из детей был свой горшок. Они до двенадцатилетнего возраста использовали их при совершении омовения со взрослыми, чтобы не поскользнуться на мокром мраморном полу. Следить за состоянием этих горшков и мыть их обязали Гюльсум.

Барышни были очень щепетильными и аккуратными. Они старались своими руками наводить чистоту и украшать собственные комнаты. Каждое утро Гюльсум им немного помогала.

В чем же заключалась ее помощь? Убрать кровати, взбить постели, повесить одеяла на окно, вынести в сад и вытряхнуть овчины и небольшие коврики, почистить печку, раздуть сырые дрова, пока они не начнут тлеть… Но так как ее мысли находились совсем в другом месте, когда она занималась этими делами, то она допускала массу оплошностей. Однажды Гюльсум задела кроватью письменный стол, отчего упал и разбился портсигар. В другой раз, гоняясь за пауком и пытаясь достать веником до потолка, она уронила и разбила портрет покойного паши.

Если в умывальниках на верхнем этаже заканчивалась вода, наполнить их также входило в обязанности Гюльсум. Так как ей было тяжело, она волокла ведра по ступенькам лестницы, отчего они начинали протекать, а пролитая вода смешивалась с грязью от обуви и развозилась грязь!

Поскольку в дом приходило много гостей, прислуга не всегда поспевала обслуживать их, и тогда Гюльсум варила и подносила кофе. Однако ее кофе походил на помои. Если не было огня, девочка жгла бумагу и ставила на нее джезвы, чтоб приготовить кофе. При этом разлетающийся бумажный пепел попадал ей на лицо, на чашки,