История злодейки (СИ) - Орлова Марина

— Расскажи мне, почему ты выбрал меня? — решилась я задать вопрос, чем привлекла к себе внимание.

На меня посмотрели в легком недоумении, а я исправилась:

— Я поняла, что никогда не интересовалась, почему вообще так произошло, и что случилось с настоящей Викторией? Как так получилось, что мне пришлось занять ее место?

— Если помнишь, ты стала лишь последней. До тебя были еще девять попыток, — с намеком на мрачное ехидство произнес он, но у меня мороз по коже прошелся.

— Девять? — вдруг опомнилась я. — Почему девять? Я помню десять гробов, — нахмурилась я.

— Десятый принадлежал Виктории. Настоящей, — не отрывая от меня гипнотического взгляда, ответил Ян спокойно.

— Так, она жива? — просипела я внезапно упавшим голосом, в полном неверии.

— Лишь тело, — безразлично пожал он плечами. — И то, ненадолго. Я не смогу долго поддерживать ее жизнеспособность.

Он посмотрел в мое потрясенное лицо, тяжело вздохнул и сжалился:

— В возрасте пятнадцати лет принцесса осталась сиротой. Она уже вошла в подходящий возраст, чтобы править самостоятельно, потому про опекунство и регентство не было и речи. Но, это многих не устраивало, — мрачно улыбнулся он с видом, словно рассказывал мне страшилку на ночь. Наверное, так и было… — На то было много, в том числе и объективных, причин. Ее воспитывали не для правления, а чтобы удачно выдать замуж. Оказавшись на троне, девчонка оказалась полностью потерянной и в ужасе от той кипы дел, что на нее вывалилось, не дав даже погоревать спокойно. Но даже с этим она могла бы справиться, если бы приложила усилия. Но принцесса имела порок — была наивна и донельзя доброй девушкой. Ее обожали, ей поклонялись, ею восхищались. С самого раннего детства ее растили в любви и обожании, отчего девушка выросла светлой, доброй, но совершенно неготовой к жестокой реальности, с которой ей пришлось так внезапно столкнуться.

Ян говорил и внимательно смотрел на меня, а у меня складывалось ощущение, что он описывает мою историю. Задрожала лишь сильнее. Но после наши жизни с Викторией стали отличаться.

— Находясь в горе от потери любимых родителей, она совсем потерялась от государственных дел, в которых практически не смыслила. Обязанности и министры давили на нее сильнее и сильнее, в то время, как ей хотелось лишь пожалеть себя. И тут, как рыцарь в сияющих доспехах, появляется друг семьи, который предложил свою помощь. С благодарностью и надеждой, Виктория приняла ее. С огромным облегчением, она наблюдала, как старый друг, практически родственник, словно играючи, как по волшебству, разгребает завалы, давая ей необходимую свободу. Как после оказалось… мнимую. Еще больше их объединяло то, что они оба потеряли тех, кого любили: она — родителей, он — единственную дочь и жену. Как говорится — встретились два одиночества. Девушке нравилось то, что за нее вновь все решают, словно она опять под опекой родителей, и Виктория вновь вздохнула свободнее, с искренней теплотой и благодарностью проникаясь к «рыцарю» безграничным доверием. Ей вновь казалось, что все вошло на круги своя, как было при ее родителях, которые только баловали ее, давая вдоволь наслаждаться придворной жизнью. За его «бескорыстную» помощь, она не скупилась и всячески благодарила доброго спасителя, и вскоре он вошел в совет министров. Вот только девушка сделала большую оплошность и не задумалась, что мир куда сложнее, и у каждого поступка есть своя корысть, пусть и неявная. Но точно не в таких вещах, когда на кону стоит власть, за которую она имела глупость не держаться. Если бы она почаще задумывалась, что сказок не бывает, смотрела бы внимательнее, что и кому подписывает, можно было бы многого избежать. В то время, как она танцевала на балах, кружила голову аристократам и гостям королевства своей красотой, «рыцарь» умело управлял королевством и плел свою паутину. Вскоре, совет министров выбрал его безоговорочным лидером и его голос стал цениться куда выше голоса законной королевы, которая и носа своего не показывала на решениях государственных вопросов. Потому, когда он решил, что пора выдавать королеву, которая на самом деле все еще была юной и глупой принцессой, замуж, весь совет поддержал его идею. Все, кроме самой королевы, которую и слушать никто не стал.

Ян лениво усмехнулся, подпер подбородок кулаком и продолжил ровным, слегка насмешливым тоном:

— Он кричала, обвиняла его, плакала, топала ногами в бальных туфельках, но, против обыкновения, это больше не работало. «Рыцарь» снял маску доброго благодетеля, и девушка стала резко осознавать, что она допустила. Но уже было поздно — «паук» слишком плотно обосновался в паутине, которую плёл умело и упорно. Принцесска, оказалась в ловушке. Была у нее еще надежда на то, что с другой стороны от союза откажутся, но Паук был гениален в своем коварстве. Он шел к своей цели долго и упорно и успел подготовиться. Он предусмотрел все, и единственное, что удалось выбить молодому, горячему и порывистому королю Мидлхейма — выкроить себе отсрочку в договоре между королевствами, который заключили давно и без его согласия правители двух враждующих королевств в качестве акта перемирия. Костас надеялся за это время найти лазейку в договоре… но, как ты поняла, у него этого не получилось, — широко и иронично улыбнулся мне Ян, намекая на мое замужество. — «Пауку» пришлось смириться с этой отсрочкой, но даже это он смог вывернуть в свою пользу и принял решение потратить выделенное время на обучение принцессы. Как именно ее убеждали сотрудничать, ты должна прекрасно представлять, — со значением прищурил он свои глаза, а я поежилась, так как… да, знала. — Еще какое-то время она пыталась сопротивляться, просила помощи у других, рассказывала, что с ней делают и к чему принуждают. Но со стороны все считали, что девчонка лишь упрямится и не хочет выходить замуж не по любви, для чего клевещет на умелого и благородного управленца, который взял под свое крыло не только управление королевством, не дав ему порушиться, но и истеричную, избалованную и неблагодарную принцесску.

Ян замолчал, словно ничего и не говорил. Я же заерзала на месте, ощущая тревогу и подозрение. Уже понимая, что ничего хорошего не услышу, я все же задала вопрос:

— Что было дальше?

Мужчина посмотрел мне в глаза и произнес спокойным, обыденным тоном:

— Она оказалась слаба.

Я вздрогнула от того, как буднично он произнес это. Заметив мою реакцию, маг цинично усмехнулся и продолжил:

— Принцесса нашла выход в собственной смерти. Гордая, избалованная девчонка решила, что лучше умрет, чем станет жить так, как ей указывают. В ее прелестную головку даже мысль не приходила бороться за себя и свое право. Виктория просто сдалась, — развел он руками с видом «ну что поделать?».

— Ты говорил, что она жива… — напряженно напомнила я.

— Когда ее нашли, спасти смогли, но она больше так и не очнулась. Периодически Виктория открывает глаза, но по всем параметрам — она труп. Овощ, который дышит — не больше.

— Как отреагировал Паук? — поторопила я с рассказом, понимая, что определение, как нельзя точно характеризует Себастьяна — мерзкое, отвратительное существо и душегубец.

— Сильно отрицательно, — засмеялся Ян. — Но убивался по несчастной названной дочери он недолго. Ведь скоро его стараниями и заботой она ожила! — заблестел Ян глазами и заговорщицки подмигнул. — Была невменяемой, многие говорили, что она даже не в себе после несчастья: кричала, что из другого мира, что ее выкрали и прочую ересь, к которой здесь отнеслись лишь снисходительно и с жалостью, списав все на то, что принцесса так и не оправилась после неудавшейся попытки свести концы с жизнью, — заявил Демьян, пока я медленно обмирала от понимания. — Тем более, Паук заявлял, что его лекари с этим разберутся. И правда — приступы принцессы были все более редкими, а сама девушка в основном была тиха и неприветлива. Периодически она пропадала на новый период лечения в землях Паука, чтобы вернуться с легкими отличиями во внешности, но все еще с лицом принцессы. Но когда случался очередной срыв и крики про другие Миры, названные дочь и отец вновь исчезали. Так было, пока четыре года назад, полностью исцеленная принцесса не вернулась в свой дворец и более не доставляла проблем, — вновь выразительно посмотрели мне в глаза.