Антология мировой фантастики. Том 7. Космическая одиссея - Альфред Ван Вогт

Когда чувство боли исчезло, Гросвенф был страшно измучен. Все это было иллюзией. Нигде ничего не происходило — ни в его теле, ни в телах птицеобразных существ. Его мозг получил ряд импульсов посредством зрения и неверно их понял. При таком близком контакте удовольствие могло стать болью, любой стимул мог воспроизвести любое чувство. Эти существа могут и ошибаться, что не так уж и страшно.

Он тут же забыл обо всем этом, потому что до его губ дотронулось нечто мягкое и студенистое. Голос сказал: «Я люблю…» Гросвенф отказался от этого значения. Нет, не «люблю». Это был его собственный мозг, как он полагал, пытавшийся осмыслить особенность нервной системы, реакция которой была совершенно иной, чем человеческая. Уже сознательно он заменил слово на «меня побуждает», а потом опять позволил чувствам взять вверх. В конце концов он все еще не знал, что же такое это было, то, что он ощутил. Пробуждение было неприятным, вкусовое ощущение было сладким. В его сознание вошло изображение цветка. Он был красивым, красным, напоминал земной и никак не мог быть связан с мозгом. Риим.

«Риим!»

Его мозг лихорадочно заработал. Пришло ли к нему это слово через пространство, через бездну? По всей иррациональности, название казалось плодом его вымысла, но все же было подходящим. И все-таки, несмотря ни на что, сомнения не покидали его. Он не был уверен.

Вся заключительная серия ощущений была принята без исключений. И все равно он с беспокойством ждал следующего появления изображения. Свет оставался тусклым и туманным. Потом все вокруг расплылось, как сквозь толщу воды. Неожиданно он снова ощутил сильнейший зуд. Затем это чувство сменилось ощущением жажды, жары и давления массы воздуха.

«Это не так! — самым серьезным образом сказал он себе. — Ничего подобного не происходит».

Ощущения исчезли. Снова остался отчетливый шуршащий звук и неизменный блеск света. Это начинало его беспокоить. Вполне могло быть, что его метод верен и что со временем он сможет взять под контроль представителя или группу представителей врагов. Но он не мог терять времени. Каждая уходящая секунда катастрофически приближала его физическое уничтожение. Там — он на мгновение запнулся — в пространстве, один из самых больших и дорогих кораблей, когда-либо построенных человеком, пожирал мили с бессмысленной поспешностью.

Он знал, какие части его мозга подверглись стимуляции. Гросвенф мог слышать шум, лишь когда чувствительная область бокового участка коры головного мозга получала ощущения. Участок мозга над ухом при стимуляции воспроизводил мечты и старые воспоминания. Некоторым образом каждая часть мозга давно была классифицирована. Точная локализация подвергающихся стимуляции областей претерпевала едва заметные изменения в зависимости от индивида, но основная структура — у гуманоидов — всегда была одинаковой.

Нормальный человеческий глаз был прекрасным объективом. Хрусталик передавал изображение на сетчатку. Чтобы судить о картинах города так, как они были переданы народом Риим, он тоже мог пользоваться объективной точностью глаз. Если бы он мог скоординировать свои визуальные центры с их глазами, он мог бы получать заслуживающие доверия картины.

Прошло еще некоторое время. Во внезапном приступе отчаяния Гросвенф подумал: «Может, я просижу все пять часов, так и не вступив в полезный контакт?»

Впервые за то время, как он полностью углубился в это исследование, он обращался к здравому смыслу. Когда он попытался поднять руку над контрольным рычагом энцефало-аджустера, ничего, казалось, не произошло. Просто нахлынуло множество нелепых ощущений и среди них отчетливо различимый запах горящей изоляции. В третий раз его глаза увлажнились, а потом возникло изображение, резкое и отчетливое. Потухло оно так же внезапно, как и вспыхнуло. Но для Гросвенфа, прошедшего обучение на самых современных психологических приборах, оно оставалось в сознании таким же ярким, как если бы он смотрел на него достаточно долго.

Он увидел эту картину изнутри высокого узкого здания. Освещение было тусклым, как будто являлось лишь отражением света, проникавшего в дверь. Окон не было. Вместо полов в помещении были подстилки. Несколько птицеобразных существ сидело на этих подстилках. В стенах виднелись двери, указывающие на существование шкафов и кладовых. Видение взволновало и встревожило его. Предположим, он установил связь с этим существом, кем бы оно ни было, стимулированный его нервной системой и через посредство своей. Предположим, он достиг такого состояния, в котором он мог видеть его глазами, слышать его ушами и чувствовать до некоторой степени то, что чувствовало оно. Но все это были лишь чувственные впечатления.

Мог ли он надеяться перекинуть мост через пропасть и вызвать двигательный стимул в мускулах того существа? Мог ли он заставить его двигаться, поворачивать голову, шевелить руками — словом, заставить его двигаться так, как собственное тело? Нападение на корабль было произведено группой вместе действующих, вместе думающих существ. Взяв под контроль одного из членов такой группы, мог ли он надеяться взять под контроль их всех?

Его моментальное видение вышло, вероятно, из глаз одного индивида. То, что он испытал до сих пор, не указывало на групповой контакт. Он был подобен человеку, заключенному в темную комнату с отверстием в стене перед ним, покрытом слоем прозрачного материала, сквозь который пробивался слабый свет. По случайно проникающим туманным изображениям он должен был судить о внешнем мире. Он мог быть вполне уверен в том, что картины верны. Но они не совмещались со звуками, проникающими через отверстие в боковой стене, или ощущениями, проходящими к нему через пол или потолок.

Человеческие существа могли слышать звуки до двадцати килогерц. Некоторые расы начинали слышать лишь после этого предела. Под гипнозом люди могли оказаться в таких условиях, что шумно веселились в то время, как их мучали, и вопили от боли, когда их щекотали. Стимуляторы, означавшие боль для одной разумной расы, вообще ничего не значили для других.

Гросвенф мысленно сбросил с себя напряжение. Сейчас ему не оставалось ничего, как расслабиться и ждать… Он терпеливо ждал.

Теперь он думал о том, что могла быть связь между его собственными мыслями и получаемыми им ощущениями. Эта картина внутреннего помещения дома — каковы были его мысли перед тем, как она появилась? Кажется, он представлял себе структуру глаза. Связь была настолько очевидной, что он затрепетал от волнения. Было и еще одно обстоятельство. До теперешнего момента он концентрировался на намерении видеть и чувствовать через нервную систему очевидца. И реализация его надежд зависела от установления контакта и контроля над группой, напавшей на корабль.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});