Возрождение - Олег Верещагин

Остальной одежды немного, даром что в руках казалась большая охапка. И вся – по размеру. Непривычно широкие синие трусы, тонкие носки, черный простенький спортивный костюм и кеды, черно-белые, Славка надел еще в том помещении, где их выдали («Это каптерка, – пояснил Игорь. – Короче, склад»). Еще одни трусы, еще пара тонких и две пары высоких носков – грубых, колючих, но, наверное, теплых. Две серые водолазки, серо-зеленый свитер. Белье – бежевое, теплое, с плотными манжетами-резинками на запястьях и щиколотках; на штанах – идиотская прорезь спереди. Куртка и штаны – табачного цвета, с накладными карманами. Теплые, хотя и тонкие, трехпалые перчатки на приятном шелковистом меху (как будто гладишь зверька). Шапки не было совсем, но у тяжелой белой куртки-парки оказался капюшон-труба с меховой оторочкой. Ватные стеганые штаны, тоже белые. И большой рюкзак с белым клапаном-покрытием. Еще – два полотенца, белых, жестких, большое и маленькое, коробка с зубной щеткой, расческой (ха-ха!) и ярким тюбиком пасты с нарисованным Чебурашкой. И два куска мыла – одно простое, с резковатым неприятным запахом, а другое – зеленоватое, в прозрачной упаковке, пахнущее очень приятно. Три толстые тетради, странная ручка и большой баллончик с… чернилами, кажется. Пластмассовая оранжевая линейка, несколько разного цвета карандашей.

Вот и все.

– Учебники завтра возьмешь в библиотеке, там знают, какие надо, – сказал Игорь, следя, как Славка раскладывает последние вещи.

– А тут библиотека есть?! – обрадовался Славка. Ему почему-то казалось, что тут разрешают читать только учебники. Зачем солдату читать разные бесполезные книжки?

– Есть, конечно, – кивнул Игорь. – Только читать что-то не по урокам почти нет времени. А так есть, как не быть. И кино показывают.

– Кино?! Врешь!

– Почему вру, – Игорь не обиделся, – показывают. Разное. Сам увидишь. И, кстати, оружие тоже завтра получишь.

– Оружие?! – опять изумился Славка.

Игорь ответил ему таким же изумленным, но по другой причине, взглядом:

– Ну да… Автомат тебе, наверное, дадут новый. Автомат Толича у меня. – Игорь отвел взгляд, потом пояснил: – До тебя тут Толич спал. Толик Зернов в смысле. Мы дружили, хотя он старше был. Но его три дня назад убили на форпосту. Мы думали, что Северин как вернется – кого-нибудь из поселковых приведет или даже открытый конкурс объявит. А тут ты. Наверное, ты ему чем-то понравился.

Славка внутренне сжался от вернувшихся страха и омерзения. И осторожно спросил:

– В смысле… понравился?

Игорь пожал плечами:

– Да кто его знает? Он себе на уме, изо всех наших витязей самый молчун. Может, знак какой на тебе прочитал, – бритый мальчишка говорил серьезно, – может, ты сам не заметил, а что-то ему сказал…

– Да я ему только и сказал, что английский язык хорошо знаю… – слегка растерянно припомнил Славка.

– Ну, так что? Может, этим и понравился. Я, например, немецкий уже сколько тут учу, а почти ничего не выучивается… неспособный я к языкам, наверное… Вон физика, математика – то ли дело, даже интересно!.. А, да не бери ты в голову! У нас тут просто. Можешь в любой момент уйти, я ж серьезно говорил. Отведут в поселок, там поселковый Совет тебя выставит на семью, и возьмут. Сразу возьмут. Потому что когда много детей – это хорошо. Меньше трех детей ни у кого нет, и свои, и приемные…

– Нет… я тут останусь, наверное… – осторожно сказал Славка. – Я только не знаю… он… ну, Северин, говорил, что тут трудно…

– Ну, это он пошутил, – ответил Игорь. – Тут не трудно. Тут «вешалка».

– А? – не понял Славка.

Игорь хмыкнул:

– Тут очень трудно. Если повезет – через год-полтора станешь кадетом. А оттуда дорога в витязи. Ну, если не убьют. Убить в любой момент могут.

– Игорь… – Славка почесал нос и сам себе удивился – он не делал так уже… уже очень давно, это была привычка из прошлой жизни. – Ты только не смейся… я ничего не понимаю. Я даже куда попал, не очень понимаю… правда.

– Да завтра все объяснят, – пожал плечами Третьяков. – Не жмись, тебя так сразу впрягать никто не будет. Ты дня два просто тут потрешься, с тобой взрослые или, может, кадеты позанимаются, расскажут, что и как. А там уже – держись… Но я тебе точно говорю – мы хорошие парни, как в американских фильмах говорили. Помнишь?

– Я это почти не смотрел, – покачал головой Славка.

– Ну?! Слу-у-ушай… – Третьяков явно что-то вспомнил. – Ты же вроде скрипач?

– Нет! – настолько резко ответил Славка, что Игорь удивленно на него посмотрел. – Я… я разучился играть. Я не скрипач. Не скрипач! – выкрикнул он уже яростно.

– Чего орешь-то так? – удивился, но не обиделся Третьяков.

Славка яростно повторил:

– Я не скрипач!!!

– Да пожалуйста… Просто без музыки скучно. У нас только одна гитара. Вон, у Митьки Баруздина. И поет он хорошо.

– И петь я не умею, – отрезал Славка. Но тут же обмяк и спросил: – А что теперь делать?

– Да что хочешь. Сейчас личное время, еще пятнадцать минут целых осталось… Хочешь, вон как раз распорядок дня посмотри. – Игорь кивнул на торцовую стену под часами, где висели несколько больших листов с текстом и рисунками.

Славке почему-то стало опять жутковато – вставать, идти под неизбежными взглядами со всех концов спальника… Кровать и этот закуток уже стали казаться родными, почти домашними. Но он пересилил себя и поднялся, кивнув:

– Спасибо. Ну, что помог. И вообще…

– Ерунда. – Игорь тоже встал, потянулся и, перескочив через кровать Борьки, плюхнулся на свою и взялся за учебник…

В первую очередь на стене бросались в глаза цветные фотографии – справа вверху, размещенные тесно, как в строю. Их было семь штук. Справа от них развевался нарисованный черно-желто-белый флаг, слева – всадник поражал копьем какого-то монстра. На снимках – семеро мальчишек лет по 9–13, все, кроме одного, – очень серьезные, парочка даже хмурых. Над фотографиями шла надпись: «ВЫ НИКОГДА НЕ ПОКИНЕТЕ НАС. МЫ НИКОГДА ВАС НЕ ЗАБУДЕМ» – и, чуть сбоку, колонка строк красным:

Зимы становятся все длиннее,Нет им подобных на белом свете.Взрослые медленно цепенеют,Значит, к оружию встанут дети.Кто ожидает конца устало,Кто забивается глубже в норы.Крысы бегут из своих подвалов,Только и крыс не отпустит город.Боже, храни нас от наших судеб!Этой зиме ни конца, ни края.Каждую ночь замерзают люди,Просто ложатся и умирают.Перед глазами – тела распятых,Стон мертвецов раздирает уши.Дети приносят такую клятву,Чтобы никто не посмел нарушить.Дети идут. Я несу их знамя.Я раздаю им тепло до крохи.Пусть из искры́ разгорится пламя,Предвосхищая конец эпохи…Если безумия черен омут,Если беда расставляет сети,Если родители впали в кому,Значит, на улицы выйдут дети.

А ниже снимков, сбоку от этих жутких и странным образом тянущих к себе стихов, было еще оставлено много пустого места…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});