Американец. Капитаны судьбы - Игорь Леонидович Гринчевский

— Поэтому я и решил срочно начать целиться и на российский рынок! — продолжил я свою мысль.

— Ха! — криво усмехнулся Сандро. — А то мы раньше на него не целились? Мало денег в России, некому столько товаров продать.

— Во-от! — торжествующе согласился я и, изображая возбуждение, вскочил из-за стола и начал ходить по небольшому залу туда-сюда, не переставая энергично говорить. — Я и понял, что, чтобы что-то продать, нужно сначала дать покупателям это «что-то» заработать! Страна у нас, дамы и господа — крестьянская. Крестьян в ней много. Только вот дают они всего десять процентов товарного продукта. А девяносто процентов производят дворянские хозяйства! Причём не все хозяйства, а лишь треть их!

Я сделал небольшую паузу, давая задать вопрос, но, похоже, собравшиеся, не сговариваясь, решили дать мне самому развить мысль.

— Да и то, что крестьяне продают, они продают не от избытка! А от нужды, нужды в деньгах, чтобы заплатить налоги и подати да купить что-то, без чего совсем уж нельзя дальше прожить — соль, железный инструмент, рубаху… Крестьяне Тверской губернии едят мяса в семь раз меньше, чем жители городов. И всего по два-три яйца в год. А горожане — больше пятидесяти! Где уж крестьянам покупать наши игрушки, сапоги из искусственной кожи, медные казаны, никелированные кровати? Понимаете, у нас выключено из покупок шесть седьмых страны. Просто потому, что они едва могут прокормиться!

— Уж не революционер ли вы? — хмуро процедил генерал. — Может, бомбы соорудите да царя-императора взрывать отправитесь?

Тон был как бы и шутливый, но… С основателем «Священной дружины», тайной монархической организации для борьбы с революционным террором и защиты императора, шутки на эту тему плохи.

— Упаси Бог! — прижал я руки к сердцу, а потом перекрестился. — Наоборот! Я намерен бороться с ними, Ваше сиятельство…

— Пусть будет «Илларион Иванович» — отмахнулся хозяин дома. — Не до чинов, права моя Елизавета Андреевна! Так что там насчёт борьбы с террористами?

— Они ведь как раз и «страдают за народ». Мол, нищ, живёт впроголодь, не образован… Ну так вот мы и дадим этому самому народу заработать. И еды дадим.

— Благотворительностью народ не прокормишь!

— Никакой благотворительности. Я планирую производить и продавать не менее полутора миллионов тонн удобрений в год! — я увидел, что генерал зашевелил губами, явно пересчитывая в пуды, но продолжил. — Половину — на экспорт, чтобы окупить прямые затраты, а вторую половину буду продавать внутри империи. При правильном применении удобрения дают прирост урожая в сорок-шестьдесят раз больше, чем вес этих удобрений.

Тут я сделал небольшую паузу, давая слушателям время пересчитать удобрения в миллиарды пудов дополнительной сельскохозяйственной продукции, и продолжил:

— При этом картошка, к примеру, может повысить свою урожайность и в три раза, и даже в пять! То есть, речь идёт о том, что с тех же площадей мы можем получить ещё примерно два-три миллиарда пудов еды ежегодно.

— Зачем? Столько не съесть и не вывезти!

— Ну, часть все же съедят! — улыбнулся я. — Сами же крестьяне и съедят. Говорю же, они сейчас реально недоедают. Что-то продадут внутри страны. Я думаю, в городах тоже не откажутся съесть побольше. Ну а оставшееся можно пустить на выкорм птицы и свинины. И это решит вторую проблему русского сельского хозяйства!

— О чем вы, Юрий Анатольевич? — с явным интересом в голосе уточнила хозяйка дома.

— «В России две беды — недород да урожай!» — процитировал я фразу из отчёта. — Когда недород — цены высоки, но продавать нечего. А при урожае и товар есть, да цена падает. Так что больше всего зарабатывают те, кто зерно скупает да хранит, а не те, кто производит![12]

— Оно от веку так! — припечатал генерал.

— Верно. Но если создать гибкую систему, при которой в урожайные годы больше зерна шло бы на откорм, а при недороде — меньше, то можно было бы «парировать» эту систему. Да и дополнительный экспортный товар появился бы — мясные консервы, колбасы и мороженое мясо. Европа не откажется!

— Да, удивили вы, Юрий Анатольевич! Мы вас тут давеча сгоряча попрекнули, что вы на государственные вопросы замахиваетесь, думали, что для красного словца! А вы, и правда, ими занимаетесь!

— Хорошо, теперь вернёмся назад. Все эти удобрения дадут нашему Каналу необходимую нагрузку. И он окупится. А сами удобрения? Ну что же, расчёты показывают, что за семь-восемь лет мы отобьём наши вложения. С процентами на вложенный капитал. А заодно — обеспечим окупаемость нашему проекту и поможем стране.

Аплодисментов, разумеется, не было. Напротив, потом была обстоятельная беседа, с кучей уточнений, вопросов и прочего, но главного я добился. Мы — по-прежнему одна команда.

Из мемуаров Воронцова-Американца

'…В частности, всплыл и вопрос, о том, откуда я знаю про месторождения. Пришлось скормить им заранее заготовленную байку. Мол, в том посёлке, где я вырос, был один горный инженер, многое разыскавший на русском Севере, что-то — предполагавший… Но привилегии он брать не захотел, считал, что «время не пришло»… Но другим членам общины — рассказывал! Что-то запомнилось, что-то забылось…

Мол, и про Ловозеро у него у первого прочитал, а отчёт тайной британской экспедиции уже потом был. А позже, когда увидел на карте про озеро Контокки, прочитанное вспомнилось. Проверил — оказалось, есть руды. Потом то же самое произошло и с нефтью Ярьеги. Так что сейчас я тому учёному очень сильно доверяю. Тем более, что и про апатиты с нефелинами подтвердилось…'

* * *

Примечания и сноски к главе 8:

[11] Фраза из комедии Мольера «Жорж Данден»

[12] Увы, оно и сейчас не сильно изменилось. Причём не только в нашей стране.

Глава 9

Между Пермью и Соликамском,10 января (23 января) 1901 года, среда.

— Артём Никодимович, давай остановимся, а? Замёрз, чайку охота, спасу нет.

Это Степаныч