Наследник для авторитета - Анна Сафина

сокращается.

– Все, – кивает мне медсестра и, воровато оглядываясь по сторонам, разворачивается, – мне нельзя было тебя приводить, девочка, дальше сама разберешься.

Я гляжу ей вслед с недоумением. Почему нельзя? Что за правила такие варварские? Или это был приказ Шамиля? Если да, то я даже не удивлюсь. От него можно ожидать всего, что угодно. Собираюсь с силами и ковыляю дальше. И как только вижу желанные боксы, как вдруг открывается дверь справа. И оттуда выходит девушка со знакомым лицом.

– Вы куда? – истерично орет та медсестра, что делает мне уколы, – вам нельзя вставать, немедленно возвращайтесь в палату, девушка!

– Я к своей дочери! – цежу сквозь зубы, раздраженная на всех за то, что препятствуют моей нужде.

– Вы ослаблены, – чуть мягче говорит она, – сейчас я подвезу коляску. Если Вы снова потеряете сознание, то мне не поздоровится…

И замолкает, глядя на меня испуганными глазами, словно сболтнула лишнее. Не успеваю ничего спросить у нее, как в поле моего зрения появляется Галаев. Лицо у него суровое, брови хмуро сведены на лбу.

– Я о ней позабочусь, – резко бросает работнице в халате, она лишь сглатывает и кивает, поспешно при этом ретируясь.

– Ты купил больницу? – усмехаюсь, обходя его и двигаясь к желанному стеклу.

– Пока нет, – отвечает он лаконично.

И это его «пока» наводит меня на определенные мысли.

– Всех не купишь, – говорю просто так, без злого умысла, но звучит двусмысленно, словно я намекаю на себя.

Но я не поправляю слова. Что сказано, то сказано. Тем более я права, меня ему тоже не удастся купить. Я кладу ладонь на стекло и смотрю на детей, надеясь, что материнское сердце подскажет мне, кто из этих младенцев – мой. Всхлипываю, судорожно высматривая всех, но с испугом понимаю, что не знаю. Сердце от безумного разочарования начинает колотиться резче и быстрее, я даже утыкаюсь носом в прозрачное стекло, чуть ли не плашмя. На мое плечо падает мужская рука, сжимает.

– Наша лежит в… – начинает он, но договорить не успевает.

– Шамиль? – раздается сзади мужской голос.

Чужой незнакомый тон, словно выражает всю степень недоумения, с нотками претензии к Галаеву. Взгляд последнего, когда он поднимает голову и смотрит на окликнувшего его, меняется за секунду. От слегка раздраженного до взбешенного. И почему мне кажется, что внутри его тлеет легкий страх?

* * *

Шамиль

Передо мной стоит Фархат, отец Мадины. Глаза его сужены, смотрят на меня с недоумением. А затем он обращает внимание на мою руку, лежащую до сих пор на женском плече. Не к добру этот жесткий, непримиримый взгляд, направленный на Эльвиру. Он успевает оглядеть ее больничный халат и увидеть зареванное лицо прежде, чем я заслоняю ее собой, возвышаясь над ним на две головы. Мне доставляет маниакальное удовольствие видеть, как он смотрит на меня снизу вверх.

– Господин Фархат, – киваю, проявляя элементарную словесную вежливость.

Не стоит нагнетать раньше времени.

– Не ожидал увидеть тебя здесь, – заканчивает предложение с открытым подтекстом.

Пауза. Ждет, что я объясню свое здесь появление. Стискиваю челюсть и сжимаю со всей силы кулаки. Язык не поворачивается соврать, поэтому молчу, только гляжу прямо и твердо. Даю понять, что не следует лезть в чужие дела.

– Милый, – отвлекает мужчину чужой женский голос.

Эльвира в это время прижимается к моей спине щекой. Чувствую, что голова ее повернута в сторону боксов с младенцами. Тело ее дрожит – не то от холода, не то от страха. И оба варианта мне не нравятся. В этот момент из-за спины «будущего» тестя появляется молоденькая девушка едва ли старше эльфи. Черноволосая, фигуриста, в таком же медицинском халате. Вот только у нее выпирает внушительный живот, натягивающий ткань практически до разрыва пуговиц.

– Мы не туда пришли, кажется, – голос капризный, лицо холеное.

С первого взгляда видно, что связывает этих двоих. Как интересно, однако. Не припомню, чтобы у Фархата была вторая жена.

– Жди меня за поворотом, – цедит недовольно, но не повышая при этом голоса друг отца.

– Ну, пусечка, – трогает его за волосы юная глубоко беременная девица, – наш сын хочет кушать, – гладит пузо, обращается уже к нему, – правда, маленький?

От этого приторного тона сводит скулы. Но девчонка, заметно переменившись в лице после взгляда своего мужика, послушно разворачивается и плетется к выходу, слегка сгорбившись и опустив плечи.

– Знакомая? – улыбаюсь повернувшемуся «тестю», ощущая, что именно сейчас я держу важный козырь в рукаве.

– Да, – поджимает губы Фархат, кладет пудовые сжатые кулачищи в карманы брюк и смотрит на меня с видом человека, который вынужденно отступает.

Вижу по его сверкающим глазам и морщинкам у рта, как ему самому не терпится задать мне интересующий его вопрос, но в данный момент победитель в этой ситуации – я, так что он нехотя ретируется, делая шаг назад.

– Передавай салам отцу, – кивает и, недолго задержавшись взором на сжатой фигурке Эли за моей спиной, прискорбно удаляется.

Последние его слова мне не нравятся. Будет узнавать подробности у Саида-старшего. Не дай бог им спеться в этом вопросе. Встряхиваю головой, понимая, что теперь есть, чем бравировать перед отцом. Единственная выгода для него было отсутствие у друга наследников мужского пола, а с учетом того, что Мадина – любимая дочь, то и бизнес по наследству с большей вероятностью мог отойти ей, а значит и нашей семье, в случае родства посредством брака. А теперь наследник… Следует поразмыслить об этом на досуге. Хороший сегодня день.

– Что за неприятный тип? – напоминает вдруг неожиданным вопросом о себе Эльвира.

Поворачиваюсь и в эту же секунду жалею. Она отскакивает от меня, словно от прокаженного, что ножом проходится по моему самолюбию. Только напрягаюсь, но молчу, не желая усиливать и без того гнетущую обстановку. Вот только брезгливое выражение лица, обращенное в мою сторону, настолько ярит, что я не щажу ее чувства.

– Отец моей будущей жены.

По факту, пока что это так и есть. Ни в одном месте не соврал. Не смотрю на нее больше, отворачиваюсь к стеклу и показываю рукой на наш бокс.

– Вот наша дочь, – и ухожу, вбивая подошвы обуви в белоснежный кафель.

Внутри так и свербит, шепча обернуться, ведь я спиной чувствую ее провожающий взгляд, от которого кожа горит даже сквозь одежду. Но я упрямо продолжаю идти вперед, пересекаю порог отделения, лишь на секунду заминаюсь, но затем шагаю еще более решительно. Ей не нужно мое внимание, так что и пересекаться мы больше не будем, раз настолько я неприятен этой цаце. Гадство.

Глава 16