Сказка о любви - Виктор Гвор

У нас ничего не было. Пал ведет себя как примерная марквашская девушка, воспитанная в традициях кланов и свято чтящая заветы предков. Никому, никогда, ничего. Будет муж, единственный и на всю жизнь, и никого кроме, ни до, ни после… Наверное, эльфийка должна вести себя иначе. Но мне наплевать, кто, кому и что должен. Возможно, это та самая игра ее расы, бояться которой учат мальчиков всех миров. Тоже плевать! Мне нужна она, моя Палочка, и никто другой. Теплая, гибкая, нежная… И такая родная… Я готов мерить шагами подземные коридоры бесконечное количество дней, лишь бы между ними существовали эти ночи. С объятьями, ласковыми поглаживаниями, прерванными недопоцелуями и хрипловатым шепотом: «Дунг, милый…».

У нас ничего не было. Как ничего? А эти ночи? Это растворение в ней? Это всепоглощающее, ничем незамутненное счастье?.. Это «ничего»?! Да разве можно сравнить с этим животное наслаждение тела, подкрепленное лишь инстинктивным желанием размножаться?! Разве можно жертвовать таким «ничем» ради какого-то сна? И я дремлю на ходу, автоматически переставляя ноги и мечтая о ночевке, легком шорохе шерстяных одеял, головке на плече и тихом шепоте: «Дунг, милый…»

— Там что-то есть, — Ррыгша принюхивается к боковому коридору.

Михал останавливается, вглядывается в темноту, прислушивается.

— Тебе показалось. Нам туда не надо.

— А вот и не показалось, — возмущается собачка. — Я не ошибаюсь! Я перевертыш! Сейчас посмотрю.

И синяя, вильнув хвостом, уносится в темноту.

— Назад! — орет гном и, срывая с пояса топор, бросается следом за оборотней. — Ендрыжная бабуренка! Принабобеный распрофигдяк им в печенку! Ждите здесь!

Счас! Куан бежит рядом с ним. Мы втроем в полушаге сзади.

— Куда? — возмущается Рагим. — Это не ваша драка!

— Береги дыхание, малыш! — парирует Ветка. — Оно тебе пригодится. Что там?

— Крокрысы! Перепендебенить гнездогундливого трибаку через кондоприбобину! Синюшка уже труп! Хоть пока и бегает!

Стены расступаются. Среднего размера зал, в дальнем конце которого два высоких человека, прижавшись спинами к стене, отмахиваются нагинатами от напирающих на них полуметровых крыс с крокодильими челюстями. Перед бойцами громоздится гора трупов, но звери нескончаемым потоком вливаются из бокового прохода. Часть из них уже гоняются за оборотней, которая стремглав носится по залу, уворачиваясь от страшных клыков.

— Синюшка! За спину! — орет Михал, и описывает топором широкий круг.

Штук пять тварей катятся по полу, две тут же вскакивают, однако собачка успевает проскочить. Часть живого потока разворачивается в нашу сторону. Гном тут же отступает назад. Наши мечи пробуют крови.

— Надо вытащить дваргов! — говорит Михал. — В коридоре поток можно долго держать! Прикроете?

И, не дожидаясь ответа, бросается вперед. Топор превращается в сверкающий круг. Мы с Ку идем чуть сзади и с боков, отбивая низовые атаки. Дварги, понявшие наш замысел, раскручивают нагинаты и бросаются навстречу. Отхватываю голову крысе, пытающейся прорваться к ноге Михала, сношу голову другой, еще две прыгают, метя мне в лицо. Не успевая вернуть оружие, сбиваю одну ударом левой под челюсть, но вторая… Падает, поймав проскользнувший у самого моего уха клинок брата.

Дварги прорываются к нам. Один прихрамывает, штанина намокла от крови. Начинаем пятиться назад, но между нами и эльфийками, держащими вход в спасительный туннель, уже полно тварей. Образуем круг и шаг за шагом пробиваемся туда. Я на острие движения. Осталось метров десять. Но меч тяжелеет, начинают болеть мышцы. Рядом стонет Ку. Мои губы сами собой начинают шевелиться, звуки складываются в привычный ритм.

«Руби, пусть не дрожит рука!»

Мозг очищается, обостряются чувства, уходит боль, клинок вновь становится невесомым, замедляется время… Песня Боя, секретная техника Маркваша. Нашего мира. Мертвого мира… Рядом поет брат. Мечи мелькают в такт мотиву, раскидывая тварей, рассекая плоть, отделяя от тел уродливые зубастые головы…

«Руби, натужно воет ветер!»

Убыстряется ритм, движения становятся стремительней и четче. Прорубаемся к тоннелю, разворачиваемся, пропуская Михала с дваргами, закрываем собой вход и, заодно, девчонок… И рубим, рубим, рубим…

«Руби, мы не умрем пока»

Рубим… Сзади обессиленно валятся на каменный пол эльфийки. Раненый дварг обматывает ногу куском тряпки. Гном, тяжело опираясь на топор с всхлипами втягивает воздух. А мы поем и рубим. Рубим и поем…

«Еще не вечер, еще не вечер».

Нас меняют Михал и дварг по имени Валин. Садимся на пол, привалившись спинами к стенам, и отдыхаем, не прекращая пения, удерживающего ритм, готовые в любой момент вернуться в бой…

«Руби…»

Натужное гудение топора и яростный визг нагинаты сменяются тонким свистом эльфийских мечей. Двое могут удерживать проход, пока отдыхают остальные. Три пары — это много. Это хорошо. В три пары можно держаться долго… Встаем и меняем девчонок…

«Руби…»

И снова перед глазами оскаленные пасти, узкие тела с выпирающей вперед грудиной, лишенные шерсти лапы… Клинки поют в унисон нашему пению, не пуская в туннель лавину тварей. И мы поем с ними, кромсая тело за телом, не обращая внимания на то, что врагов не становится меньше, наоборот, они льются из прохода быстрее, чем мы успеваем их уничтожать. Неважно, раньше или позже кончатся…

«Руби…»

Стонет раненый дварг, потерявший сознание… Валин пытается подняться с пола и падает обратно… Кровь стекает по Веткиному рукаву… Жалобно скулящая Ррыгша зализывает ее рану… Обессиленно приваливается к стене Пал… Дрожат руки гнома, сжимающие тяжелый топор… Мы снова выходим вперед…

«Еще не вечер…»

Песня Боя Кланов Маркваша беззвучно срывается с губ, набирает силу в свисте клинков и гремит под потолком пещерного зала. Ритм достигает своего предела, поток нападающих тварей превращается в стену оранжевых пятен, по одному гаснущих после каждого взмаха клинка. И уже неважно, сколько их пришло, и сколько еще придет, и что у нас больше нет смены… Ничего не важно. Только оружие в руке, гаснущие оранжевые пятна впереди и Песня Боя…

«Руби…»

Откуда-то появляются большие красные пятна и набрасываются на оранжевых. Стена рассыпаются, оранжевые редеют, начинают метаться по залу, уворачиваясь от красных, сокращаясь в количестве и постепенно исчезая. Мы опускаем мечи и прекращаем пение…

Палемалевизианоэль, эльфийка

Маркваши замолкают и, привалившись к стене, медленно сползают на пол. Бросаюсь к Дунгу, но меня опережают гномы. Два здоровяка подхватывают ребят и осторожно укладывают на расстеленные меховые одеяла. Высокий дварг внимательно осматривает парней, мажет пахучей мазью царапины на руках и делает обоим укол в вену доисторическим пластиковым шприцом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});