История оборотня - Кирилл Алейников

Двадцать девятого декабря я позвонил в дверь напротив. Открыл смуглый мужчина – глава семейства.

– О, Виталя! Заходи.

Благодаря Настеньке я познакомился, наконец, со своими соседями. Милые люди, надо сказать. Ему тридцать два, работает водителем. Ей двадцать девять, большую часть времени проводит дома, нянчится с двухмесячным мальчиком. В мой первый визит мама находилась в больнице вместе с сыном, поэтому мне и не удалось тогда застать ее дома.

– Слава, понимаешь, тут такое дело, – начал я неуверенно мямлить.

Чета Ахимовых, соседей, отнеслась ко мне неожиданно тепло и доброжелательно. Наверное, были рады жить рядом с блюстителем правопорядка... Знали бы, с кем рядом на самом деле живут.

– Ты говори, не стесняйся, – рассмеялся Вячеслав.

– Короче, мне второго числа на рейд надо. Можно оставить у вас Настю?

– Какой разговор! Конечно, ради бога!

Он пригласил меня пройти на кухню, выпить "по кружечке чаю". Я отказываться не стал. Из детской комнаты выскочила десятилетняя Наташа и сходу выпалила:

– Дядя Виталя, почему Настю не привели?

Я немного растерялся, взглянув в глаза, полные молчаливого упрека, но потом расслабился и потрепал девчушку по голове.

– Если хочешь, сегодня вечером приведу ее в гости.

– ...И если Настя захочет, – строго добавил Вячеслав.

– Хочу! – воскликнула Наташа. Очевидно, ей мой ответ полностью понравился, и она вновь скрылась в детской.

Вячеслав вместо обещанного чая решил попотчевать меня коньяком, вследствие чего достал из шкафа две рюмки и длинную тёмную бутылку. "Наполеон". Надо же...

– А где Света? – справился я о жене хозяина, не думая отказываться и от коньяка.

– Да в больнице опять, – вздохнул Вячеслав. – Игорек снова заболел.

– Новый год, надеюсь, вместе встретите?

– Надеюсь. Но ты, главное, по поводу Насти не волнуйся, приводи в любое время.

Мы чокнулись и выпили. Закусили лимоном.

– Виталя, я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но... – Вячеслав помедлил. – Не верю я, что Настя твоя родственница.

Я крякнул и насторожился:

– Отчего так?

– Не знаю, – повел он плечами. – Непохожи вы как-то, да и вообще... Ай, ладно! Извини, что я начал эту...

– Ничего-ничего, – поднял я ладонь. – Ты и Света – хорошие люди, помогаете мне с Настенькой. Думаю, вы должны знать правду.

Мы выпили еще по одной. Закусили.

– Дело в том, что Настя участвует в программе по защите свидетелей. Вернее, я участвую, защищая ее от... от людей, убивших ее родителей.

После полуминутного молчания Вячеслав выдохнул:

– Так я и думал, происходит что-то подобное. Значит, бедняжка стала сиротой?

– Да. Но я очень тебя прошу: не говори с ней ни о чём, связанным с её прошлой жизнью. И Свете передай.

– Можешь на меня положиться! – ударил себя в грудь Вячеслав.

Снова выпили. Коньяк оказался хорош, в голове приятно зашумело.

– То-то я гляжу, тихая она какая-то, почти не говорит. Кстати, Виталя, ты не заметил, Насте-то общение с Наташкой вроде как на пользу.

Я согласно кивнул. Хотя, черт, ни хрена я не заметил. Она всё ещё оставалась молчаливой, замкнутой, напуганной маленькой девочкой, вздрагивающей при звуке моего голоса.

Знает ли она, что именно я повинен в смерти ее мамы и папы?..

– Можете на Новый год к нам приходить, – пригласил Вячеслав. – Я буду рад, Светка тоже, а про Наташку и говорить нечего.

– Спасибо, Слава, подумаю, – пообещал я.

Мы просидели за бутылкой коньяка еще около часа. Затем я, вспомнив, что Настя сидит дома одна, заторопился уходить. Еще раз поблагодарив Вячеслава за теплоту и чувствуя, как извилины мозга заплетаются одна за другую, я вышел в темный подъезд.

Автоматические двери гаража закрылись, едва "Шевроле" с тихим шуршанием въехал на крупнозернистый бетон парковочного бокса. В этот раз автомобилей под Замком скопилось достаточно: четыре фургона, три представительских "Мерседеса", три баржеподобных "Ауди" и даже родной "ГАЗ-3111" – новая "Волга", похожая чёрт знает на что, только не на качественный автомобиль.

Я в компании трёх бритых парней покинул салон фургона и не спеша направился к лифту. Спустившись на уровень ниже, вышел на тесный "пятачок", откуда направо и налево уходил длинный коридор. Меня встретил сам Ирикон.

– Добро пожаловать в наше убежище! – расправил он руки в приветствии. – Иди за мной, я покажу твое логово на эту распроклятую ночь.

Мы двинулись влево по коридору. По бокам проплывали одна за одной массивные, явно бронированные двери. Некоторые оставались открытыми, и я успевал замечать находящихся внутри тесных камер людей: парней, девушек, мужчин, женщин.

Оборотней.

У камеры с номером 101 Ирикон остановился.

– Твоя клетка, Виталий. Через час автоматика заблокирует двери и весь этаж, так что смотри, не опаздывай.

– Сколько времени длится изоляция?

– До шести утра. Снаружи останутся лишь люди, которые побеспокоятся о безопасности Замка в наше, так сказать, отсутствие.

Я шагнул внутрь. Камера была действительно тесной: куб со стороной два с половиной метра. Прежде чем оставить меня в одиночестве, Николаев-Ирикон посоветовал:

– Пока есть время, потренируйся на трансформации. Попробуй заставить своё тело измениться, превратись в волка. Нам, оборотням, полезно уметь трансформироваться не только при полной луне, но и по собственному желанию.

Депутат ушёл, а я остался один. Потрогав стены и пол, обнаружил, мягкие, точно матрасы в изоляторе для буйных психиатрической клиники. Даже потолок был мягким. Светло-серая обшивка камер, надо полагать, служит лишним инструментом, призванным обезопасить сумасшедшего зверя от самого себя.

Встав точно в центре камеры прямо под фонарем, надежно защищенным толстыми стальными прутьями, я принялся раздеваться. Хоть Ирикон ничего не говорил об одежде, я всё-таки решил ее снять. Раздевшись до плавок, с жутким волнением на душе лег на пол, закинул руки за голову и стал ждать.

Минуты текли мучительно долго. Механический хронометр, покоящийся на аккуратной стопке одежды, отсчитывал секунды непривычно медленно. Под его тихое тиканье я стал погружаться в беспокойную дрему...

Звук человеческого голоса заставил меня дернуться и вскочить на ноги.

– Привет, бандит!

Хлопая глазами, я уставился на источник голоса. Им оказалась привлекательная девушка моего возраста, одетая лишь в легкий купальник.

– П-привет, – пытаясь унять застучавшее сердце, ответил я.

Девушка глянула на лежащую одежду, затем подняла ее и вынесла в коридор.

– Не оставляй никаких вещей в камере. Поверь, к утру они превратятся в пух.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});