Красный Архонт (СИ) - Бутырин Александр

Хидринару оставался один шаг, он хотел обрушить на Мираред последнюю ярость и ударом обоих лап окончательно сломать его едва державшееся тело.

Но Хидринар не дошел, пламя Мирареда закончило свою работу, Хидринар почувствовал, будто внутри него взорвалось что-то маленькое.

Хидринар испустил вздох и обмяк, упав и чуть не придавив полумертвого Мирареда своим огромным телом, его грудь была почти наполовину расплавлена. Мираред вздохнул, и его тело упало рядом с его врагом. Утреннее солнце продолжало свое возвышение.

Его душа, такая крохотная по сравнению с могучим телом, вылетело трепеща по воздуху. Душа хотела вернуться в тело, её желаниями никто не интересовался. Крохотная душа увидела дракона, скелет дракона с сияющими желтыми глазами, его когти походили на косы. Скелет дракона раскрыл пасть, приглашая душу в объятья смерти. Душа испытывала искренний ужас, какой бы сильной она не была при жизни, сейчас она лишь огонек. Тень себя прошлого. Как бы быстро ты зарастал раны, от могильного холода не обогреться. Хидринар понял это только оказавшись в пасти смерти.

Душа перестала сопротивляться, она понимала что другого выхода нет.

Пока её не потянуло назад. К быстро холодеющему телу. Вокруг души словно затянули невидимый аркан, из хватки смерти его вытаскивало сострадание и милосердие. Драконья смерть взревела, дух живший ещё в начале времен не желал расставаться

Хидринар резко открыл глаза, он лежал с той же дырой, утреннее солнце лишь слегка приподнялось, прошло лишь тридцать минут, он посмотрел на свою рану, она была столь огромна, что даже его тело не могло её быстро затянуть.

— Я же умер… — Сказал Хидринар, пораженно вздохнув.

— Нет, ты был близок, но нет. Скажи спасибо нашим лекарям.

Хидринар увидел Мирареда сидевшего впереди в человеческом обличье, его тело было изранено, одна рука пришита нитями, половина головы замотана в льняную ткань, так же как и другая рука. Мираред сидел спиной к сородичу и смотрел на закатное солнце.

Хидринар подошёл к нему. Он навесил обе огромные лапы и встал на задние лапы, этот удар точное прикончит его.

— Ты не сделаешь этого. — Мираред сказал это с интонацией, будто это факт. Неоспоримый факт.

— Откуда ты знаешь? — Спросил Хидринар, непроизвольно опустив лапы.

— Потому что я показал тебе другую жизнь — Мираред сказал молодым голосом — Ты видел в жизни лишь силу и слабость, это не жизнь, а выживание.

Хидринар хотел рассмеяться над подобной чушью но…. У него не получалось, не выходило, может это из-за ран, а может внутри Хидринара что-то щёлкнуло, может тогда, внутри него, был вовсе не взрыв а щелчок. Может, Хидринар жил всё это время зря?

«Какая разница насколько я силен, если смерть мне не одолеть?»

Хидринар опустил лапы, он встал рядом с Мираредом и посмотрел на утреннее Чешуйчатое Море. И Хидринар никогда не понимал насколько красиво солнце, насколько красиво море, только выскользнув из хватки смерти, только сейчас Бессмертный Ящер все это время неуязвимый для косы костлявой понял, насколько дорога жизнь, и как быстро она может утечь. Они сидели так долго, Хидринар слышал, как сзади ходят люди, занимающиеся починкой стены и замка, но Хидринар не оборачивался, он смотрел на солнце.

На прекрасное солнце, такое далёкое, такое прекрасное солнце.

— И что дальше будешь делать? — С дружеским тоном спросил бессмертного ящера другой ящер, но в человечьем обличье.

— Ни знаю, вернусь на остров.

— Ты мог бы остаться здесь. — Предложил Мираред, и Хидринар удивленно посмотрел на него, после всего…

— Я не знаю, я проиграл, но я проиграл и даже не грущу, думаю после этой битвы я видел все, думаю мне пора на отдых. — Сказав это Хидринар, почувствовал себя стариком.

— Ничего ты не видел, ты не видел даже части, знаешь ли ты об эльфах, о человечестве, о зверолюдах? о десятках других стран у каждой из которой своя культура, своя история полная трагедий и радости, ты ничего не видел, для тебя только все начинается юнец. — Мираред сказал это своим истинным драконьим голосом, который контрастировал с молодой оболочкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты был бы героем для Драконьей Империи, ты нужен нам, оставайся.

— Я не знаю, разве я достоин? После всего что я сделал?

— Ты достоин второй жизни, ты будешь проливать кровь, но ты будешь проливать ее для того чтобы наступил вечный мир, кровь не будет твоим смыслом жизни.

— Звучит… Неплохо. — Хидринар смотрел на солнце.

— Ты станешь Архонтом, как я, ты будешь равен мне, а я буду равен тебе, вместе, и вместе со всеми остальными мы приведем эту страну к величию, и на Имире наступит вечный мир, кровь больше не будет течь в реки и впитываться в землю. Начнётся Эпоха Мира. У нас и остальных Архонтов будет огромный дворец, где хватит места нам всем, Император Текрезим уже придумал план, и он грандиозен, но выполним. Текрезим человек, он не доживет до конца стройки, но при нём положат первые кирпичи. Текрезим станет известен как Текрезим Строитель. А мы с тобой будем Архонты.

Хидринар не отвечал, но по улыбке Синего Ящера был понятен ответ. Хидринар погрузился в шум волн, в человеческую речь.

«Я все это время жил во тьме».

Чёрный Архонт же в ней родился, и настал черед его истории.

Во славу Легиона Чёрной Чешуи и его Чемпионов.

Узревший Смерть Рода

Тело Ларда всё ещё болело после нечестно тяжелых испытаний. Конечности ныли от прошедших нагрузок и испытывали боль при малейшем движении, множественные синяки не прекращали болеть. Шишка на голове не уменьшилась, а даже выросла больше, его плоть была покрыта легкими ранениями, но сам он испытывал искреннюю гордость за себя, он с распростертыми объятиями встречал свою новую жизнь, Лард всегда желал ощутить настоящие эмоции, покрытое излишествами дворянство же всегда сковывало его. Лард даже начинал думать что он давно должен был совершить, что совершил.

Молодой легионер только открыл глаза, но уже был рад новой жизни, его изнеженные братцы считают его безумцем, с радостью идущим в клетку, а сами не догадываются что смотрят за ним из-за железных прутьев решетки аристократской жизни.

Лард возненавидел приторный вкус вина, которое он постоянно пил, его раздражала бессмысленная болтовня ни о чём, шепчущиеся по углам интриганы, но больше всего он проклинал бесконечные требования, пустой и бесполезный этикет, и нескончаемые правила, каждое — абсурднее предыдущего.

— Лард, собери волосы в хвост! Ты что хочешь ходить как оборванец?! — Он изобразил истеричный и вечно визгливый голос матери, а затем посмеялся, поняв, что, скорее всего больше никогда его не услышит, Лард почувствовал на закоулках сознания тонкий огонек сожаления, который он тут же погасил плевком безразличности.

Лард медленно, не слишком сильно шевеля усталое тело, поднялся с кровати, тонкое чёрное одеяло смялось, его ноги коснулись прохладного дощатого пола. Лард, сдерживая стоны от болезненных телодвижений, заправил кровать, он осмотрел свою комнату. Молодой легионер впервые видел её, из-за отсутствия освещения комната была погружена в полумрак, но рассмотреть её не составляло труда. Ларда заселили посреди ночи, испытывая неимоверную усталость, он тут же упал в постель и уснул, не тратя время на осмотр своего нового жилища.

Жесткая кровать, избавленная от резьбы по дереву, стоящий как тумба деревянный простой сундук с висящим замком внутри которого был вставлен ключ. Сама комната была четыре метра по площади, угрюмая прочная дверь была заперта, и открывалась тем же ключом что и сундук. На этом все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лард не сдержал улыбки удовольствия, в этих четырех метрах он чувствовал себя свободнее, чем в четырёхэтажном родовом поместье, доверху наполненном излишествами и любителями полизать ботинки его отца.

Лард открыл сундук, переоделся, одежда, в которой он уснул, измялась во время наполненного мечтами сна. Чёрная рубашка и удобные брюки того же цвета заменили его пропахшую потом рубаху и штаны, Лард не мог сказать что ему нравился избыток черного цвета, но это все еще было лучше чем тошнотворный набор ярких цветов его одежды из прошлой жизни. Когда он закрывал сундук, молодой легионер удивился, не найдя нигде какой-либо обуви, только тонкие немного просвечивающиеся носки.