Изменить судьбу. Вот это я попал - Олеся Шеллина

этого кадетского корпуса меня сильно заинтересовал. Настолько сильно, что я даже сразу не обратил внимания на офицера, приехавшего вместе с Репниным и Минихом. Насчет де Лириа мы договорились быстро, мне добавить к тому, что я передал с Репниным, было практически нечего, дальше все будет зависеть от самого Миниха, главное, чтобы я как император ни в коем случае не прошел нигде гарантом, а вот про кадетский корпус разговор затянулся.

Я слушал внимательно то, что говорил мне Миних, и не перебивал, лишь изредка делая на разложенном передо мной листе пометки, если в проекте меня что-то не слишком устраивало. Мы даже наскоро пообедали в кабинете, не отрываясь от обсуждения. Задумка Миниха была грандиозной, и он, как человек чрезвычайно увлекающийся, просто загорелся ею. В самый разгар его страстного монолога в кабинет зашел Ушаков с моего молчаливого позволения. Сев в соседнее с Минихом кресло, он сначала протянул мне бумаги, которые я пока отложил в сторону, и принялся очень внимательно слушать Христофора Антоновича. Когда Миних дошел до идеи делить воспитанников на категории: военная служба или гражданская, Ушаков не выдержал и довольно резко перебил Миниха:

— Все, что ты тут сейчас наговорил, дорогой мой Христофор Антонович, полнейшая и первостепеннейшая чушь!

— И ф чем тут чуш? — Миних даже привстал в своем кресле.

— Да в том, что ежели начал говорить о кадетах и о детях, отцы коих головы положили за страну свою, то о какой светской службе вообще речь может идти? Это так они память славных воев будут чтить, штаны за конторками протираючи?

— А если душа не лежит к службе ратной? — Мне показалось, что еще немного, и Миниха удар хватит, так он покраснел.

— А что, мало служб, в коих не нужно с саблей наперевес по полю боя скакать? Вон намедни государь мне предложил Тайную канцелярию возродить, да маленько не такой, коей ранее была. И знающие иноземные языки специально обученные отроки мне бы ой как пригодились. А чтобы ворье разное ловить? Тут артиллерией командовать и с иноземными бабенками лясы точить не требуется, тут другие хватки изучать надобно!

Я в их спор не вмешивался, с любопытством наблюдая, как в пылу ссоры, которая грозит вот-вот перерасти в полноценную дуэль, рождается идея создания института военных и силовых кадров. Примерно предполагая, где и как был развернут в итоге кадетский корпус, я уже знал, какие помещения под него отдам. Зачем идти против истории, если лучшего места все равно не найти? Правда, согласно моей версии, проект предложил Ягужинский, но когда это вышестоящие товарищи не присваивали идеи товарищей нижестоящих?

— Ты еще дефок предложи языкам и манерам обучать, чтобы они кокетстфом и другими улофками секреты фымафали для тфоей канцелярии!

— Да как у тебя язык повернулся срамоту такую предложить? — заорал Ушаков и осекся, видимо, до него дошло, что идея-то, в общем, совсем неплохая.

— Вот что, — я легонько стукнул ладонью по столу, призывая разошедшихся умнейших людей этого времени немного остыть и вспомнить, что они вообще-то не у кумы чаи гоняют. Миних осекся на полуслове и виновато посмотрел на меня, а Ушаков залился краской. — Идея мне нравится. Точнее, нравятся все идеи, кои вы тут в пылу спора выдали. Готовьте бумаги о создании корпуса. Ответственность делить будете поровну. Отдельными списками пропишите тех, кого учить и чему учить хотите. Начинайте подбор учителей и обдумайте план занятий, что отроки проходить будут. Отдаю вам под это дело Васильевский остров и дворец со всеми пристройками, что там расположен. Единственное условие — все кадеты, независимо от того, у кого они будут обучение проходить, обязаны физическими упражнениями заниматься и схваткам без оружия. Ну а остальное — это вам лучше меня ведомо. — Ну а что, ударим физкультпробегом по местному бездорожью! — И насчет девок, Андрей Иванович, рекомендую настоятельно подумать над этой мыслью, что тебе Христофор Антонович подкинул. Уж нам ли не знать, как язык развязывается, когда грудь колесом и стараешься привлечь внимание понравившейся девицы. Насколько я знаю, еще кардинал Ришелье такими приемами отнюдь не брезговал, а он-то и сану был немалого. Так что подумайте, — я притянул к себе бумаги, которые принес мне Ушаков, и мельком просмотрел их. Не виноватые, оба. А Трубецкой лютой ненавистью ненавидит Долгорукого — это хорошо, это можно использовать. А Лопухин-то куда лезет? Мало в опале сидел, еще захотелось? Идиот. Но там, видимо, это семейное. В каждом поколении хоть один да на каторгу отправляется.

— Государь? — осторожно подал знак, что они все еще здесь, Ушаков.

Я поднял на него взгляд.

— Отличная работа, Андрей Иванович. И это вот здесь в глуши, даже не выходя из дворца. Впечатлен, что уж тут сказать. Полагаю, нужно тебе в Петербург вернуться. Людишек подтянуть, помещение свое в Преображенском приказе назад вернуть. Да, думаю я преображенцев пару рот тебе отдать. Должны же у тебя быть силовые аргументы для совсем непокорных. Предлагаю этих воев как следует обучить, да больше «грязным» приемам. — Тут я заметил, как скривился Миних. Надо же, чистоплюем оказался. Неожиданно, но, что ни говори, приятно. Вот только ведомству Андрея Ивановича чистоплюйство сильно затруднит работу, так что я не в претензии. — Не кривись, Христофор Антонович. Что, думаешь, я совсем юн и неопытен, чтобы даже мне не понимать: война на поле брани и война в умах людских — это две разные войны, и подходов они требуют совсем иных. А ты поезжай, Андрей Иванович. Надеюсь, что встретимся вскорости. Я все-таки подумываю в Петербург вернуться. Столица как-никак. Строительство-то продолжается?

— Конечно, государ, — склонил голову Миних. Доволен, как кот, до сметаны добравшийся.

Ну а что, и деньги на корабли я ему почти нашел, надо только грамотно раскрутить Испанию в пользу бедных, а бедные на сегодняшний день именно мы. Да еще и идею о создании будущего, которой он загорелся, не зарубил на корню. Так что поводов для радости у него было полно. И хоть и думали сидящие напротив меня люди, что это молодой император от скуки делами занялся, а стоит Ваньке Долгорукому на охоту позвать, так и понесется, но пускай думают. Главное, чтобы работали. А думы мы потом потихоньку искореним.

— Фсе дфенадцать коллегий скоро будут построены.

Ох уж эти коллегии. Я в них тоже пока не разобрался. Пусть пока существуют, раз функционируют хоть как-то, до деда и этого не было. Позже с каждой по отдельности разбираться начну.

— Очень хорошо, нужное это дело, чтобы коллегии могли между собой сообщаться по разным вопросам. А