Солнце полуночи. Новая эра - Андрей Дашков

Наступили плохие времена — хуже некуда. Новых сбережений хватило ненадолго. Он таскался по задворкам, ожидая, что его прикончит мелкая шпана, пока однажды, проснувшись под трибуной местного стадиончика для игры в лапту, не нашел у себя в кармане повестку из банка. На его счет поступили деньги.

Этих денег не хватило бы на то, чтобы приобрести уединенный домик у моря, нанять слуг и охранников — даже если копить до Страшного Суда, — зато на них можно было напиваться каждый божий вечер, а иногда (довольно редко — от силы один раз в месяц) Ники заходил в канна-бар «Петух» и, рассчитавшись с хозяином, направлялся прямиком в туалет.

В одной из кабинок, под заплеванной крышкой сливного бачка заинтересованный человек мог найти все необходимое для экспериментальной проверки теории относительности. Оказывается, в жизни нет ничего действительно важного. Ничего определенного. Ничего постоянного. Во всяком случае, страдание, боль и само время уж точно были весьма относительны. Столь многое зависело от малюсенького тычка в вену, что становилось просто смешно при воспоминании обо всех жалких потугах достичь счастья другими способами. Впрочем, смеяться по-настоящему Мурло никогда не умел.

Проблема состояла в том, что Ники ничего не мог сделать сам — даже расстегнуть рукав. Хозяин «Петуха» присылал смышленого мальчика, чтобы тот помог ему. Обычно мальчика использовали несколько иначе (для этого имелось специальное отверстие в стенке кабинки на уровне бедер), так что красивый маленький умник рад был услужить жиреющему дяде с корявыми багровыми сучкáми вместо рук, который хотел всего лишь, чтобы ему помогли вмазаться. Это был хороший, вежливый мальчик, только Ники опасался, что по мере взросления у него могут появиться кое-какие корыстные мыслишки насчет инвалида. В том районе взрослели быстро. Зависеть от кого-либо — вот что Мурло Ники ненавидел сильнее всего.

…Он подтянул к себе следующую рюмку. Та скользнула по столу, оставив мокрый след. Справа стояли шесть пустых рюмок, слева — шесть полных. Ники достиг середины долгого вечернего марафона, который, по идее, должен был завершиться полной отключкой. Но сейчас он находился в непродолжительной стадии возбуждения. Ему хотелось разнести к чертям собачьим этот клятый «Дилижанс», но желания пришли в явное противоречие с возможностями. Вокруг было полно здоровенных парней с пушками, которые только и ждали, пока кто-нибудь много на себя возьмет.

Мурло Ники уставился на дверь налитыми кровью глазами, словно бык, которому отрубили копыта, — никчемная туша, абсолютно непригодная для продолжения жизненной корриды. В его груди клокотала бессмысленная и безадресная ярость.

* * *

Он был еще достаточно трезв, чтобы обратить особое внимание на двух новых посетителей, которых никогда не видел здесь раньше. Оба были в одинаковых черных плащах — не очень удобная одежда, если надо быстро достать ствол, а в таких местах это часто становится необходимым для выживания. И все же богатый личный опыт подсказывал Ники, что эти двое — не перепутавшие адрес попы и не правительственные агенты, решившие получить дивиденды со своего статуса неприкосновенности.

Парни принадлежали к особой породе, нечасто встречающейся в каменных джунглях, — особенно тот, что повыше, с рожей, смахивающей на череп, который пролежал десяток лет в пустыне. Легкий налет цивилизованности не портил впечатления и не мог замаскировать эту самую породу. Второй был смуглым семитом с длинными вьющимися волосами. В левой руке он держал небольшой контейнер кубической формы.

Мурло Ники чуял угрозу за версту. В свое время он досыта наигрался в прятки. Он искал, его искали…

На этот раз, кажется, нашли.

Толстый бармен тоже обратил внимание на вошедших и их одежду специфического покроя. Плащи были абсолютно одинаковыми, как будто принадлежали одному человеку, и невысокий смуглый красавчик подметал полами заплеванные доски. Бармен знал, кто носит такие черные презервативы. Но если эти двое — священники, то он готов был немедленно признать себя цирковым акробатом. Он еще подумал, что скоро новым клиентам станет очень жарко. Он ошибся. Жарко стало не им.

Парням понадобилась всего пара секунд, чтобы осмотреться и выделить грузную фигуру Ники из хаоса тел. Они направились к нему, раздвигая толпу у стойки, как два черных ледокола.

Мурло не сводил глаз с высокого — вот уж с кем он ни за что не согласился бы сыграть в игру «Кто кого пересмотрит». Ники мог бы поклясться: бледнорожий его в упор не видит. То есть видит, конечно, но не придает его существованию ни малейшего значения. Уверенность в том, что скоро из него начнут вынимать потроха, была столь же неоспоримой. Это казалось в высшей степени логичным. С момента получения первого «пособия по нетрудоспособности» Ники не приносил Ассоциации ничего, кроме убытков.

Инвалида на пенсии еще мог спасти небольшой дебош — по крайней мере, он надеялся на это. Ники заорал, перекрывая бурлящий шум и рев музыкального автомата:

— Эй, ребята, тут пара залетных педиков!

Он обнаружил, что умеет визжать, как насмерть перепуганная баба. Должно быть, он очень старался — его услышали даже вышибалы возле наружных дверей.

— Кажется, сейчас меня трахнут… — добавил Ники почти шепотом. Интуиция всегда была его сильным качеством.

Люди в черном продолжали двигаться с абсолютной невозмутимостью. Тот, который выглядел моложе, снисходительно улыбался, словно оценил шутку старого приятеля.

Мурло Ники не ошибся — педиков тут не любили, а еще больше не любили залетных. Незваные гости почти мгновенно оказались в центре оголившегося пятачка, окруженные поддатыми даунами, всегда готовыми развлечься за чужой счет. Над стойкой бара появился двуствольный обрез — мордоворот с пивным пузом держал нос по ветру.

Это не произвело никакого впечатления на мрачную парочку. Стало значительно тише. Только музыкальный автомат продолжал давить слезу из кабацкой публики.

— Что-то я не припомню вас, любовнички, — сказал бармен, обращаясь к черным спинам.

— Не представляешь, как тебе повезло, — не поворачивая головы, отозвался длинноволосый, которого, видимо, ставил углом ходячий мертвец со шрамами. Другой вариант как-то не укладывался в головах у местных гетеросексуалов. Единственная причина, по которой они медлили, была проста, как дверь: у «плащей» могла оказаться правительственная пайцза, и тогда — прощай, выпивка, прощайте, сговорчивые девочки из «Дилижанса» и все прочие радости жизни!

Бледнорожий остановился перед столиком у стены, за которым сидел Мурло Ники. Тот чувствовал себя отвратительно трезвым — несмотря на то что счет на рюмочном табло по-прежнему был 6:6…

Трещина в каменной голове, обозначавшая рот, углубилась и сделалась шире, когда глюк скользнул взглядом по багровым кактусам, торчавшим из рукавов жертвы.

Темный Ангел, как всегда, не ошибся. Этот вид был обречен на вымирание. Слишком много уродов — не физических, так интеллектуальных, не говоря уже о мутантах. В общем, деградация очевидна…

— Пойдем прокатимся, — предложил охотник свистящим шепотом, хотя уже понял, что этот кусок мяса практически бесполезен.

— Оставь его в покое! Пусть толстяк отдыхает. Он заплатил за выпивку, — вмешался бармен, но его речь прозвучала не слишком вызывающе. Что-то внушало ему опасение. Эта неуверенность была ощутима и заразна. Она витала в воздухе, как капли отравляющего спрея.

— Он отдохнет, — пообещал Картафил. — И ты тоже. Веришь мне на слово?

— Пошел ты… — процедил «пивной живот» и поднял двустволку. Его достал этот сопляк.

— Вижу, что нет. — Картафил обогнул столик, чтобы помочь Ники справиться с земным тяготением.

Секундное промедление стоило бармену жизни. Впервые за несколько лет у Картафила появилась возможность размяться «на природе». Он уступал в быстроте дьякону Могиле, но по сравнению с местными губошлепами был просто реактивным…

* * *

За пару дней, минувших после освобождения, он успел разжиться своеобразной пушкой. Точнее, музейным экспонатом — самым старым из всех боеспособных, которые только можно было разыскать. Маленький, вполне простительный каприз художника. Он хотел держать в руках нечто историческое.

Для этого пришлось посетить одного коллекционера, считавшего самого себя и свое собрание надежно защищенными. Визит, нанесенный двумя «священниками», убедил его в обратном, а Картафил приобрел почти то, что искал. У старика были и капсюльные револьверы, но единственный работоспособный оказался хорошим новоделом.

Другая проблема, с которой столкнулся счастливый обладатель антиквариата, заключалась в отсутствии патронов. Впрочем, дьякон сумел достать и патроны — всего около сорока штук. Картафил не мог понять, откуда они взялись, однако не сомневался, что в любой момент получит еще. Если попросит.