Волк. Юность. - Виктория Гетто

— Но почему?!

Девушка опустила глаза.

— Он… Станет волноваться… Не сможет… Выжить… Или наделает глупостей… Пусть лучше он вернётся живым с войны… И тогда… Тогда…

Тёплые руки вновь обняли девушку. Осторожно прижали к себе. Снова погладили по голове:

— Умница ты у меня редкая, доченька… Всё правильно…

…Только сможет ли Атти спасти её и ребёнка от землян?.. Впрочем, это вопрос далёкого будущего. А угроза близка уже сейчас. Надо помочь ему защитить их… Ооли только сейчас приняла то, что это… Графство… И её тоже… Собственность… А значит, она, как истинная хозяйка этого поместья, должна сделать всё, что только возможно, чтобы защитить свою собственность и своих подданных… Саури вздохнула про себя, но выхода нет. И потом… В то проклятое утро… Когда он затащил её в постель второй раз… Даже несмотря на всю свою ненависть человек был… Нежным…

— Мама…

— Ой, доченька… Как же рада!

Всплеснула руками человеческая… Женщина…

— Мама… Мне надо срочно увидеть всех, кто помогал Атти… Особенно, тех, кто главный на его фабриках…

Доса Аруанн мгновенно стала серьёзной, спустя мгновение произнесла, кивнув головой под коричневым покрывалом вдовы:

— Я вызову всех сюда немедленно…

Империя Рёко.

…Мы въезжаем в столицу Империи, город Рёко. Он напоминает мне обычные средневековые города древней Европы. Такие же узкие, грязные улицы, хаос застройки, и — толпы горожан повсюду, с презрением смотрящих на нас, фиорийцев. Впрочем, когда мимо них проезжают мои три сотни воинов, их лица меняются — презрение исчезает, ему на смену приходит испуг. Ну, ещё бы — триста всадников, закованных в сталь… Шум, гам, непонятная речь вокруг, ещё — духота, пыль, множество насекомых, лепёшки навоза. Все вокруг спешат по своим делам, здесь гораздо более быстрый ритм жизни, чем в Фиори. Там привыкли всё делать неспешно, с расстановкой, с чувством. А здесь — как говорится, кусай и беги. Так принято. Вон двенадцать рабов с ошейниками на шее тащат роскошный, отделанный золотом паланкин, в котором сидит кто-то очень важный. Идущий впереди слуга с надменным видом преграждает путь моему коню и… Летит в пыль, сбитый ударом копыт. Я глажу Вороного по шее, он довольно ржёт. Но тут раздаются крики, откуда то выбегают стражники, бряцая… Они называют это доспехами?! Моё потрясение отражается на лице, но эти идиоты, одетые в грубое подобие кольчуги с шипами, набранной из крупных железных пластин, пытаются меня стащить с коня! Жеребец взвивается на дыбы, почувствовав на узде чужие руки, а я обнажаю свой меч, при виде которого оборванцы в железе шарахаются в стороны, но зато, откуда ни возьмись, появляются стрелки с луками, и мне ничего не остаётся, как вскинуть левую руку и сделать условный знак — к бою!.. Три сотни мгновенно перестраиваются, окружая меня и оттесняя и стрелков и стражников, рёсцы летят на землю, сбитые конями, роняют на землю оружие, потому что плети у моих ребят очень… Увесистые…

— Арбалеты!

Строй ощетинивается готовыми к выстрелу стальными самострелами, и толпа, уже готовая броситься на помощь своим, с воплями шарахается в сторону. На площади остаёмся мы, фиорийцы, и паланкин с прикованными к ручкам рабами. Вижу, как где-то впереди дель Саур, привстав в стременах своей лошади, что-то кричит, но ропот из окрестных улочек не даёт услышать его слова, а мои ребята никого не пропустят сейчас ко мне, будь он хоть сам император Рёко… Меч вспарывает занавески драгоценной ткани, и я выволакиваю на свет божий хрупкую фигурку. На лице совсем молодой девчонки в шитом драгоценными камнями наряде, надменность и капризность. Но когда она повисает в воздухе, удерживаемая лишь моей левой рукой, вся её чванливость исчезает, словно струйка дыма на ветру. Она визжит, а я перебрасываю её через круп Вороного перед собой, заношу меч над её тонкой шейкой. Гневный ропот вокруг утихает в мгновение ока.

— Сигнал всем — трогаемся! Оружие не опускать!

Звучат два сигнала, один за другим, дублируемые грохотом барабана, и стальной прямоугольник, ощетинившийся остриями арбалетных стрел, трогается вперёд. Герцог пытается вновь протиснуться ко мне, но его мягко отпихивают. Мой отряд движется вперёд. А задние фиорийцы… Те, что идут сзади тоже торопливо приводят себя в боевой вид: надевают шлемы, сбрасывают с плеч одетые по походному щиты, Копья опускаются, делая нашу общую колонну похожей на щетинистую змею.

— Передать по цепочке герцогу — пусть ведёт нас к дворцу.

Быстрая скороговорка утихает вдали, я вижу, как кто-то в первых рядах произносит мои слова дель Сауру, тот в отчаянии машет рукой и ломится обратно. Его люди тоже уже полностью готовы к бою, и корпус из Фиори вновь двигается вперёд. А я доволен — выгорело. Мы смогли показать местным, что наш корпус не просто покорное мясо на убой, но может и оскалить клыки, если нас заденут. И нам всё-равно, где умирать — здесь, или на поле боя… Моя добыча пытается дёргаться, но пара ударов по мягкому месту плашмя лезвием меча быстро показывает, что этого не стоит делать. Горожане и солдаты Рёко стоят в переулках, на крышах домов, преимущественно низких, максимум, в три этажа из самана. Даже не из камня, а обычной глины, смешанной с соломой. И это — Империя? Да у меня в Парда сервы живут лучше! Внезапно улица словно расступается, и мы выходим на большую площадь. За ней — зубчатые стены дворца, из-за которых видны купола крыш со знаков Высочайшего на них. Голубые изразцы переливаются на солнце, словно драгоценные камни. Но и дворец такой же красновато-коричневый, как и все остальные строения. Но зато на площади я вижу армию. Настоящую армию Империи. Чёткие квадраты пехотинцев, ощетинившиеся копьями, шеренги лучников, стаи конников, и — ужас всех окружающих Рёко государств, боевых мамонтов… Здоровенных, раз в три больше, чем земные слоны животные с хоботом, на котором укреплён изогнутый серп, внизу, под бивнями — зубчатая пила. На передних ногах наколенники с шипами, и на спине, покрытой густой рыжей шерстью башенка с воинами. Пленница, заметив выстроившихся солдат, что-то пытается сказать, но я снова бью её по заднице мечом, а потом, воздев клинок к верху, привлекая внимание, кручу им в воздухе. Когда меня замечают, молча заношу его над шеей девчонки. Намёк достаточно ясен. Фиорийцы выстраиваются в один плотный квадрат. Получается на диво слаженно, хотя мы ни разу не тренировались в этом построении. Наше огромное каре ощетинивается копьями, стрелки крутят рукоятки арбалетов, качают рычаги, лучники натягивают своё огромное оружие, все напряжены до предела, но вдруг со стороны рёсцев взвивается белое знамя — знак переговоров. Ну, что же. Трогаю Вороного, и тот, храпя, потому что очень не любит таскать лишний вес, галопом мчит меня к застывшему неподвижно впереди дель Саури. Тот немного бледен, на лбу выступили крупные капли пота:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});