Китайская роза - Игорь Середенко

— Все хорошо. Я нашел тебя, и теперь мы не расстанемся. Все будет хорошо, мой светлый солнечный лучик.

Он посмотрел в ее глаза и увидел в первый раз за то время, что он пробыл с ней в горах, что ее глаза были окутаны едва заметной влагой. По краю ее зеленоватых глаз собирались крошечные капельки слез.

Доктор отошел от двери и посмотрел на Эрика.

— Это поразительно. Она вспомнила и приняла его, — произнес доктор шепотом. — Вы понимаете?

— Теперь дело тронется с места, слава богу. Мой друг будет рад этому.

— Какой друг? — спросил Эрик.

— Я говорил вам о нем. Профессор из Чженчжоу, его зовут Ронг Бао. Он уже едет сюда. Я сообщил ему о загадочной новой пациентке в надежде, что он мне поможет, ведь, у него уже когда-то был подобный опыт работы.

У новой пациентки поднялось настроение, когда она вновь повстречала Вильяма. Она даже несколько раз произнесла его имя, как всегда мягко и ласково «Вил». Медсестра набралась смелости и зашла в комнату. Она передала поднос с супом и чашкой воды.

— Попробуйте ее покормить, — в полголоса произнесла медсестра, — она, ведь, ничего не ела несколько суток, бедняжка. У вас она будет есть. — При этих словах она удалилась из комнаты.

Вильям покормил Розу с ложечки, а она, улыбаясь ему, безропотно держала его за руку все время, словно беспокоясь, что он вновь покинет ее. Иногда она поправляла свои роскошные рыжие кудри и, проведя нежно пальчиком по его черным бакенбардам, вновь мягко брала его за руку, прижимаясь к нему. Она засыпала у него на руках, при мягких и нежных поглаживаниях по ее локонам.

Вильям покинул учреждение поздно вечером, чтобы не нарушать данное им слово в отношении того, чтобы вернуться в санаторий. Эрика он попросил остаться на ночь в этом учреждении на тот случай, если понадобится его помощь.

Всю ночь Вильям не мог уснуть, обдумывая план своего пребывания в санатории. Он не мог находиться в нем, когда знал, что где-то рядом он нужен. И его присутствие с Розой было равносильно ее жизни. Последнее время он начал чувствовать какое-то жжение в сердце, но это была не физическая боль. Что это — он пока не мог определить. Его лишь переполняли мысли о Розе. Он не мог забыть ее нежного звука, который она издавала, прижавшись к нему. Нет, это не была обычная ноющая боль. Он знал, что его сердце теперь не принадлежит ему. Оно осталось рядом с Розой, и память о ней все время напоминала ему о том, что он теперь не один. И есть еще одно существо на свете, которое с нетерпением ждет его. Там, в горах у него не было этой жгучей боли, это приятное чувство радости и счастья появилось лишь после разлуки. Он вспомнил все те теплые запоминающиеся дни и моменты его жизни в горах, когда он находился вдали от цивилизации, но близко к самому себе. И, несмотря на боль в его теле, пронизывающую насквозь, он вспомнил, что именно там, высоко в горах, он, впервые в жизни, полюбил.

На следующий день Эрик сообщил Вильяму по телефону, что к доктору приехал профессор из Чженчжоу и ему нужно срочно прибыть в дом для душевнобольных.

За столом сидел доктор, Эрик и какой-то мужчина со слегка белой поседевшей бородкой. Все обратили внимание на Вильяма, вошедшего в кабинет. Они поздоровались, и Эрик представил Вильяма, а затем профессора.

— Знакомься, Вильям. Это профессор Ронг Бао. Психиатр из поликлиники в Чженчжоу.

— Очень приятно, Вильям.

— Я рассказал профессору о вас, Вильям, — сказал доктор, — он знает вашу историю и считает, что девушке лучше будет у него в клинике. Я согласился с профессором. Дом для душевнобольных не место для Розы. Она, ведь, здорова и не страдает психическими заболеваниями. Если у нее и есть расстройства психики, то это лишь потому, что она перенесла резкие перемены в жизни. — Он посмотрел на профессора, пытаясь передать ему слово.

— Теперь, Вильям, ей нужна ваша помощь, — произнес Ронг Бао. — Я заведую клиникой в Чженчжоу. Там я смогу создать девушке условия, наиболее благоприятные для ее адаптации к жизни в обществе. Кроме того, у меня, как вам уже говорил доктор, есть некоторый опыт психологического приспособления людей-маугли к жизни среди людей.

— Скажите, профессор, — спросил Эрик, — а это сложный и, наверное, долгий процесс?

— Здесь не следует торопиться, — произнес Бао, — всякие скачки в развитии, а ей непременно необходимо это развитие, так как она теперь будет жить среди людей, могут отрицательно сказаться на ее психике. Но Розу нельзя отнести к людям-маугли. Здесь мы имеем дело с особым случаем. Она, ведь, не воспитывалась среди животных. Ее сознание развивалось обособленно, но адаптировано к живой дикой природе. Эти люди, как правило, очень замкнутые, к ним практически невозможно найти подход. Они живут лишь в своем замкнутом мире по законам, граничащим с законами дикой природы, и поэтому, несвойственным для человека, привыкшего к жизни в социуме. Я очень надеюсь на вас, Вильям, на вашу помощь. Мне рассказали, что вы пробыли с ней вместе некоторое время.

— Да, я пробыл с ней около 40 дней, — сказал Вильям.

— Зная недоверчивость этих людей, я поражен тому факту, что она сама приняла вас. Наверное, она нашла в вас что-то особенное. Может быть, вы напомнили или разбудили некоторые памятные следы из ее прошлой жизни, которая нам неизвестна и вряд ли мы о ней когда-то узнаем.

— Стало быть, с моей помощью вы хотите разбудить в ней те силы, которые ей помогут стать полноправным членом общества? — спросил Вильям.

— Безусловно. Другой цели я и не преследую. Ну, разумеется, я буду наблюдать за ее изменениями в поведении и развитии, — сказал Бао, — с научной точки зрения и для того, чтобы помочь ей приобщиться к жизни в обществе.

— Профессор, я готов вам помочь, — ответил Вильям, — у меня есть кое-какие сбережения, мне ничего для Розы не жалко.

— Этого не нужно, — ответил Бао, слегка теребя бородку, — сама Роза — это для меня целый клад научных исследований в области психологии, развития и становления человеческого сознания, а также приспособление организма к переменам. У нас в клинике, которой я заведую, имеется несколько просторных вольеров.

— Что значит вольеров? — спросил Вильям.

— Вы, понимаете, Роза — не обычный индивидуум, она еще не может приспособиться к жизни, привычной нам. Но у нее есть свое представление о мире. Ну, например, для нас комната — это небольшое помещение, где человек может чувствовать себя комфортно, в зависимости от обстановки и настроения. Для Розы же комната — это тюрьма, в которой ей совсем не хочется находиться. Комната угнетает ее и подавляет волю. Это недопустимо. Поэтому ей нельзя сразу же находиться в такой привычной для человека, но негативной для ее сознания, обстановке. Она привыкла к простору.