Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

Наших американцев прибыло человек пятьдесят, ещё столько же подошло местных — как колонистов, так и их подопечных канаков. Интернационал впечатлял. Тут были и чукчи с коряками, из тех что первыми встали рядом со мной; русские, алеуты, саньки.

Баркасы подвозили кирпич, доски, пушки, бочки с припасами. С помощью местных наши строители наскоро выровняли площадку у входа в гавань, и вскоре уже каменщики выкладывали фундамент. Собственно из кирпича и местного камня соорудили только основу — фронтальные и поперечные стенки, которые засыпали грунтом. Получалась низкая, но широкая стена с позициями на ней для пушек, стрелков, наблюдателей.

Здесь нам не требовалась особо сложная фортификационная архитектура. Вроде рвов, эскарпов, бастионов и равелинов. Для обороны от дикарей годился простейший форт, фактически открытая батарея на возвышении, место, с какого можно вести огонь по акватории и берегу. Лишь со стороны суши гарнизон прикрывал парапет с неким подобие зубцов и бойниц. А к тому времени, когда сюда пожалуют европейцы с серьезным вооружением, мы придумаем ещё что-нибудь.

Внутри форта сооружались казармы, погреба, арсенал. Часть зданий возводилась из привезенных с собой дощатых щитов — эту технологию мы уже опробовали в Калифорнии. Она позволяла поставить городок за пару дней, произведя впечатление на местных и предоставив кров своим. Но капитальные сооружения решили всё же делать из камня.

Одна бригада большими пилами проделывала в коралловых рифах проходы для лодок, расширяла фарватер, ведущий в гавань. Пильщикам приходилась стоять по грудь в воде и погружаться ради работы с головой. Затем в ход пускали рычаги. Выломанные куски шли на строительные блоки. Возможно для настоящей крепости они выглядели не слишком прочными, ядро превратило бы такие стены в груду щебня, но местному примитивному оружию они были не по зубам.

Примерно через неделю на строительные работы пришел посмотреть местный али. Он вышел из зарослей (не слишком густых чтобы называть их джунглями). Вождя, на котором была накидка, сопровождала дюжина воинов в пышных юбках. В разговоры с пришлыми ни вождь, ни его охрана не вступали, но кое-кого из местных наших работников расспросили. Через некоторое время отряд убрался обратно вглубь острова, а местные сразу же доложили нам, что это был али Вэйпио.

— А Каха хан не спешит, что-то, — задумчиво проворчал Степанов. — Как бы чего дурного не надумал. За крепосцу опасаюсь, там наших осталось человек десять.

— Схожу по-быстрому на лодке, узнаю, — сказал я.

Степанов покачал головой, но возражать не стал.

Разумеется, я не собирался обходить остров на вёслах, на что мог уйти целый день или больше, а сделав несколько мощных гребков, предпринял молниеносный бросок до устья Ваймеа.

Дежурство в бухточке продолжалось, хотя человек был мне незнаком. Но во всяком случае это был русский.

— Как тут у вас? — спросил я. — Каха хан не беспокоит?

— Нет. Тихо, — ответил колонист.

Мы на всякий случай притопили лодку и я поднялся вдоль речки к крепости. Там все тоже оказалось в порядке. На хозяйстве остался большерецкий письмоводитель Спиридон, а Фёкла на всякий случай приглядывал за ним. Отдав клерку письмо Степанова, я сказал, что заберу ответ завтра, а сам отправился в гости к Петале.

Дочка на этот раз не спала. Я подарил ей шелковый платок и медный браслет с чеканкой. Здесь и женщины и мужчины носили браслеты на руках и лодыжках. Но медный выглядел необычным.

Девочка убежала, а я, развернув второй платок, повернулся к Петале. Сперва я повязал платок ей на голову, но сразу понял, что вышло карикатурно. Тогда я снял её юбку из местной грубоватой ткани и повязал шёлк на бёдра.

В общем-то мне не следовало бы привыкать к женщине. Но не мог же я вернуться на южный берег через несколько часов после отплытия? Да и выспаться давно не мешало.

Отступление II. Бенгалия

Отступление II . Бенгалия

Они прошли Малаккский пролив, избежав внимания голландцев, бурь и пиратов, но затем потеряли ориентировку. Бенгальский залив встретил их спокойной погодой. Ураганы покинули море, переместились вглубь материка. Там, далеко на севере по ночам сверкали молнии. А на побережье ветер стих, и всё чаще пространство накрывало туманом или мелким тёплым дождем. Более двух недель Яшка не мог провести обсервацию, а шхуны отводил подальше от незнакомого берега, чтобы не налететь на мель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Когда прояснялось флотилия приближалась границе воды и суши, которую берегом можно было назвать только условно. Затопленный мутной бело-коричневой водой лес начинался прямо посреди моря. Бесконечный зеленый лабиринт мангровых зарослей не мог быть ничем иным, как обширной дельтой великих рек. Если добавить к пейзажу частые дожди, то казалось, будто три стихи — земля, вода, воздух — смешались здесь в единую сущность.

Однажды прилив, усиленный небольшим ветерком, потащил флотилию под кроны этих сказочных дебрей. Увидев широкую протоку, которая могла быть рекой, Тропинин решился покориться приливу и углубиться внутрь материка.

Рукава неизвестной реки поначалу были широкими, но чем выше по течению (оно не ощущалось из-за прилива и высокой воды), тем больше ветвились, сужались. В некоторых местах затопленные деревья, точно живые изгороди, полностью перегораживали надводное пространство, в других — кроны нависали над водой и смыкались в подобие арок. Яшка приказал убрать паруса, опасаясь за их сохранность. Так же поступил следующий за флагманом Нырков. Там где становилось узко и мелко, а течение ослабевало, матросы прекращали бросать лот, а брались за шесты и отталкивались от берега или дна, если удавалось его нащупать. В остальное время небольшое приливное течение позволяло маневрировать, хотя мачты иногда всё же касались ветвей. Ванты, точно струны триммеров, сносили ветки и листья, которые падали на палубу и за борт. Корабль с прямыми парусами и далеко выступающими реями наверняка застрял бы, но шхуны протискивались даже в очень узких местах. Затонувшие деревья скребли по бортам ветвями, но эти звуки можно было услышать только в трюме. На палубе они полностью растворялись в какофонии затопленного леса.

Движение шхун сопровождалось криками, воем, ревом, писком. Птицы, насекомые, жабы, звери — все вносили лепту в общий несмолкаемый шум. Тропинин прислушивался к звукам, рассматривал местную флору, пытаясь определить, в какое же всё-таки место их занесло. Неожиданно на палубу вместе с очередной ветвью плюхнулась змея, затем ещё одна. Обе были ядовито-зеленого цвета. Только случайно они не попали кому-нибудь на голову. Поднялся крик. Лёшка схватился за пистолет, другие потянулись к ножам. И то и другое выглядело слабым оружием против вёртких гадин. Тогда молодой Чижов перехватил шест и ловко спихнул в воду сперва одну змею, а потом и другую. Эта пара оказалась предвестником настоящего нашествия. Как только лес подступил ближе, а мачты стали чаще задевали за ветви, змеи повалили на палубы скопом.

Народ по примеру Чижова вооружился палками и абордажными саблями. Змей спихивали, рубили, некоторые ловкачи умудрялись сбивать их еще на лету. А потом вдруг все кончилось. Ветви продолжали падать на палубу, но змеи пропали.

— Смотрите же! — воскликнул кто-то.

С маленького островка из наносов грязи в воду резво забежал огромный крокодил. Северяне увидели такого монстра впервые. Даже верный пёс Чижова перестал изображать из себя охотника и предпочел укрыться в казёнке.

— И это посреди дня, — проворчал Тропинин. — Я бы не хотел оставаться здесь на ночь.

— А как мы теперь отсюда выберемся? — спросил с опаской Слон.

— Будет отлив, выберемся, — спокойно произнёс Яшка.

— Лодка! — крикнул Босый от бушприта. — Ещё одна.

Они увидели плоский берег. Ближе к воде во влажной грязи лежало несколько лодок с поднятым носом. Некоторые из них явно требовали починки. Чуть глубже стояли шалаши или хижины. Кое-где поднимался дымок.