Чужая кровь - Оксана Семык

– Домработница видела, как вы вернулись?

– Не знаю.

– Где сейчас находится ваш шурин Андрей Виноградов?

– Не знаю.

Я победно смотрю на Антона: «Ага! Не я одна тут ничего «не знаю»!»

– Ладно, – останавливает сыщик свой допрос. – Несите генерала в дом. Потом продолжим беседу.

Карен хватает покрывала за два угла впереди, мы с Марией беремся каждая за один из углов сзади и на этих импровизированных носилках осторожно тащим Деда на дачу, в его спальню и укладываем на кровать.

Остаться дежурить возле больного приходится мне, потому что Мария без всяких объяснений отказывается наотрез, а Карен заявляет, что по-прежнему «очень занят работой».

Приблизительно через час приезжает та самая труповозка, кажущаяся на первый взгляд «скорой помощью». Это лишь недавно вышедший в серийное производство автофургон «Газель» белого цвета. На капоте и задних дверях у него обычные красные кресты, вот только в заднем, грузовом отсеке отсутствуют окошки. Вместо них – глухой металл.

Одновременно прибывает милицейская группа на раздолбанном «уазике» с синей полосой.

Я выхожу им навстречу, открываю ворота. «Уазик» въезжает во двор, труповозка остается ждать на проселочной дороге.

Из милицейской машины выходят следователь прокуратуры и еще какой-то прокурорский чин, коротко расспрашивают меня о том, что произошло, а потом требуют отвести их к генералу.

Я отвожу мужчин в спальню Деда, намереваясь присутствовать при разговоре, но прокурорский чин грубо захлопывает дверь перед моим носом.

Минут через пять он выходит и обращается ко мне:

– Это вы Елена Викторовна Симонян?

– Да.

– Сможете сопроводить нас на место происшествия, показать дорогу?

– Да, конечно, но кто же останется дежурить с дедом?

– Федор Семенович сказал, что ему уже лучше, и будет достаточно, если за ним присмотрит домработница.

– Послушайте, а может, один из врачей с приехавшей «скорой» осмотрит его?

Прокурор криво усмехается:

– На этой «скорой» врачи не ездят – только санитары, и живыми они не занимаются.

– Ну да, – запоздало понимаю я, досадуя на свою тупость, потом вскидываюсь. – Поехали. Раз надо, я провожу вас. Только вы к самой реке не подъедете – там слишком узкая тропа. Придется немного прогуляться пешком…

* * *

Меня сажают в труповозку рядом с водителем, отчего я далеко не в восторге – хорошо хоть, что на машине тут добираться недолго, минуты три.

Проехав по проселочной дороге до места, где от нее уходит в сторону тропа, ведущая к реке, наша процессия по моему знаку останавливается. Из отсека для перевозки медперсонала, расположенного за кабиной водителя труповозки, выбираются два бледных санитара, попахивающие перегаром, но в белых халатах. Они распахивают задние двери и вытаскивают оттуда металлические носилки. А из милицейской машины вылезает целых шесть человек и в придачу собака.

Боязливо поглядывая на служебную овчарку, я веду всю эту группу на место кровавого пикника. Там нас встречает Городецкий. Прокурорский чин вместе со следователем тут же отводят его в сторону и начинают что-то объяснять. Судя по тому, как на скулах сыщика начинают ходить желваки, ему не нравятся эти объяснения.

Остальные пришедшие со мной люди стоят, лениво перебрасываясь между собой фразами, иногда бросая незаинтересованный взгляд в сторону трупа или заинтересованный – в мою сторону.

Наконец прокурор и следователь заканчивают беседу с детективом, подходят вместе со всеми остальными к телу девушки, минут пять возятся около него, а потом кивают заскучавшим санитарам. Те быстренько укладывают труп на одно из оставшихся после пикника покрывал и уже собираются его завернуть и положить на носилки.

– Подождите! – бросаю я им и, преодолев страх и отвращение, приближаюсь к мертвой Лидочке. Стараясь не смотреть ей в лицо, я снимаю с уже холодного пальца, к счастью, еще не окоченевшего, обручальное кольцо Ба. Противная мягкая податливость и странная подвижность в суставах мертвой руки вызывает спазмы у меня в желудке. Я еле их сдерживаю, опускаю кольцо в карман и поворачиваюсь к санитарам. – Всё, можете забирать.

Как ни странно, никто не выражает протеста по поводу моей вольности. Труп, к моему огромному облегчению, наконец, уносят. Милицейские спецы напоследок обмениваются еще какой-то информацией с Городецким, а затем, прихватив так и не пригодившуюся собаку, тоже направляются прочь по тропе.

Скоро до нас с дороги, где остались спецавтомобили, доносятся отдаленные звуки: хлопанье дверей, потом звук мотора – и тишина.

Мы остаемся с Антоном на пляже одни.

Сыщик, чуть склонив голову набок, загадочно смотрит на меня, не спеша начинать разговор. Я чувствую себя неуютно от такого пристального внимания и первой нарушаю неловкое молчание:

– Ну что, нашли тут что-нибудь, пока меня не было?

Остановив взгляд на моих губах, Городецкий отвечает:

– Нашел кое-что.

Опять у него этот ленивый тон, от которого я начинаю ощущать себя перед ним, словно кролик перед удавом!

– А можно поподробнее? – я встряхиваю головой, пытаясь скинуть с себя непонятное оцепенение.

– Нет, нельзя. – так же с растяжечкой произносит Антон.

Я начинаю злиться и на него, и на себя:

– В этих попытках убийства вы подозреваете меня?

– Уже нет, – обволакивает меня сиропная тягучесть его слов.

– Вот как? – удивленно вскидываю я бровь, одновременно испытывая огромное облегчение, но и не меньшее любопытство. – Почему?

– Тайна следствия.

– Да какой вы следователь! Вы же просто частный детектив!

Сыщик снова возвращается к обычной размеренной манере речи и произносит с презрением:

– Теперь ваши семейные тайны предстоит распутывать мне. Милиция этим убийством заниматься не будет.

– Как не будет?

– Вот так. Именно это мне только что популярно объяснили, а также посоветовали самому не соваться в это дело. Зря только на выезд гоняли и медэксперта, и криминалиста, и оперов, и кинолога. Думаете случайно с ними вдруг прокурор притащился? Ваш дед-генерал настоятельно порекомендовал оформить все как несчастный случай, намекнув на такие связи, что против них не попрешь. В качестве причины смерти даже не будет указано огнестрельное ранение. Напишут какую-нибудь лабуду. Единственное, в чем мне пошли на встречу, обещали все-таки провести вскрытие прилежно и неофициально поделиться информацией. Ну и сам я тут немного побеседовал с трупом, ожидая опергруппу.

– В смысле побеседовал?

– В смысле осмотрел аккуратненько, насколько это было возможно. А заодно и первичный осмотр места происшествия произвел. Вы же видели, что следственно-оперативная группа даже не стала тратить на это время. Так что никакого расследования, кроме моего, не будет. А может, оно и к лучшему – не надо будет таскаться к маме, давать показания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});