Сорвать маску - Маргарет Макфи

— Доминик! — выдохнула она, когда по телу жаркими волнами растеклось наслаждение, а перед глазами замерцали звезды.

— Арабелла! — простонал тот, и она ощутила глубоко внутри горячее тепло его семени.

Они лежали в объятиях друг друга, чувствуя биение сердец и жар тел.

Наконец они заснули.

После этой ночи Доминик каждый вечер приезжал в дом на Керзон-стрит. И каждую ночь они занимались любовью. Арабелла перестала обманывать себя, уверяя, будто сможет бороться со странными, спутанными чувствами, которые вызывал в ней Доминик. В ту ночь, когда он пришел в дом весь в крови, она поняла, что ненавидит то, как он обошелся с ней когда-то, но не его самого. Более того, в глубине души она знала, что они всегда будут связаны нерушимыми узами — и не только из-за Арчи. Она старалась не думать о том, в каких обстоятельствах оказалась, иначе сложившаяся ситуация показалась бы невыносимой.

Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ее — ныне любовницу герцога — купил в борделе человек, предавший ее и разрушивший всю ее жизнь.

Однако, несмотря на бесконечные заверения в обратном, в глубине души она продолжала любить его.

Арабелла не хотела даже думать о том, как это ее характеризует. Или как в таком свете выглядит Доминик.

Доминик наблюдал за тем, как Хантер, подобрав полы плаща, стоит спиной к жаркому пламени, полыхающему в камине. Царила тишина, только тикали часы на каминной полке и потрескивали горящие угли.

— Я уверен, что совсем недавно видел Арабеллу Тэттон. Она выходила из аптеки на Бонд-стрит, — ровно произнес Хантер, пристально глядя на друга.

— Вот как? — с деланной небрежностью и равнодушием бросил Доминик, хотя его сердце тревожно замерло, а потом забилось быстрее.

— Она была без перчаток… и обручального кольца на пальце не было.

— Вот как? — невозмутимо повторил Доминик, пристально изучая ногти на левой руке.

— И она велела кучеру отвезти ее домой на Керзон-стрит.

Хантер шевельнулся, и до герцога донесся запах мокрой шерстяной ткани.

Молчание.

— Это начинает обретать смысл. Теперь ясно, почему ты так старательно скрываешь мисс Нуар. Никогда не вывозишь ее в свет. Ни одного вечера. Ни одного бала, не считая маскарада Принни в Воксхолле — по крайней мере, так я слышал. Не похоже на твое обычное обращение с женщиной… если, конечно, ты не хочешь, чтобы ее узнали.

Доминик упорно молчал, напрягшись всем телом, словно готовясь к драке. Он вспомнил о том, как нежно и пылко они с Арабеллой любили друг друга. И понял, что хочет защитить ее даже от Хантера.

— Это она, не так ли?

— Ты ошибаешься, Себастьян, — ровно произнес Доминик.

В его глазах вспыхнула угроза, на которую бесстрастный тон только намекал.

— Черт побери, Доминик! Я ведь не глупец. Я знаю, что мисс Нуар — это Арабелла!

Доминику казалось, что он не двигался с места, но через мгновение обнаружил, что стоит вплотную к Хантеру, угрожающе глядя на него, словно желая разорвать его на куски.

Хантер покачал головой, спокойно выдержав взгляд герцога:

— Неужели ты действительно думаешь, что я проболтаюсь? Я сохраню твою тайну.

Доминик прекрасно понимал это, но не становилось легче.

— Кажется, мне срочно нужно выпить, — слабо произнес Хантер, поднырнул под руку Доминика и направился на другой конец библиотеки, где стоял графин с бренди.

Наполнив два больших бокала, он передал один Доминику и сделал несколько глотков из второго.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Доминик сделал первый глоток из бокала:

— У меня все под контролем.

— Вот как? — уточнил Хантер. Скептический взгляд подсказывал, что он в этом отнюдь не уверен. — Ты забыл, как она с тобой поступила?

— Я ничего не забыл.

Такую боль невозможно забыть.

— Значит, это своего рода месть?

Доминик поставил свой бокал на каминную полку с громким стуком. Странно, что тонкая ножка не треснула.

— Черт возьми, Себастьян, за кого ты меня принимаешь? Я нашел ее той ночью в заведении миссис Сильвер! Как, по твоему мнению, мне следовало поступить? Уйти вон и оставить ее там? — заорал он.

— После того, как она разорвала вашу помолвку, сбежала и вышла замуж за другого? Да. Я бы именно так и поступил. — Хантер снова покачал головой. — Я думал, ты забыл ее. Мне казалось, ты усвоил этот урок. Боже правый, ведь Арабелла Тэттон выставила тебя круглым дураком! — Хантер вгляделся в лицо Доминика. — Но она по-прежнему нужна тебе, — медленно произнес он, словно кусочки головоломки внезапно встали на место, открывая цельную картину — и ответ на незаданный вопрос.

— Да, она нужна мне, — не стал отпираться Доминик, снова взяв бокал. — Я никогда не переставал мечтать о ней. Ни один здравомыслящий человек не отказался бы от такой женщины. Мне не обязательно чувствовать привязанность, чтобы спать, с ней.

Хантер все так же подозрительно смотрел на друга.

— Будь это правдой, тебя бы не волновало, знает ли кто-либо, что она твоя любовница. Позор пал бы только на ее голову, Доминик. Не на тебя. Нет, определенно здесь дело не только в постели.

Прищурившись, Хантер снова окинул друга пристальным взглядом.

— Не продолжай, Себастьян, — предупредил тот.

Но Хантер редко обращал внимание на подобные предостережения.

— Ты по-прежнему ее любишь, — тихо произнес он.

Бокал, который Доминик держал в руке, разлетелся на куски, осколки посыпались на каминную полку, капли бренди, смешанного с кровью, усеяли пол. Но герцог не почувствовал боли.

Вытащив из кармана чистый белоснежный платок, Хантер подскочил к другу. Убедившись, что в ране не осталось осколков, он туго перевязал ладонь платком, чтобы остановить кровотечение, а затем с беспокойством взглянул на Доминика.

— Все гораздо хуже, чем я предполагал, — произнес Хантер, и Доминик понял, что друг говорит отнюдь не о порезе. — Ты не желаешь этого слышать, но я все-таки скажу. Ты совершаешь большую ошибку, Доминик.

— Пусть так, но все-таки я не откажусь от нее, — произнес герцог.

Он знал, что говорит как упрямый, сварливый безумец, когда нужно расслабиться и сделать вид, будто Арабелла ничего для него не значит.

— Нет, думаю, ты с ней просто так не расстанешься, — тихо, задумчиво протянул Хантер. — Она тебе небезразлична, Доминик.

— Не она. Мне нравится, как она согревает мне постель, — холодно бросил Доминик, прекрасно понимая, что Хантера не проведешь.

Гордость не позволила ему открыто признать правду. Честно говоря, Доминик и сам перестал понимать, что правда, а что нет.