Старая легенда - Вероника Кузнецова

— А что было дальше? — поинтересовался Медас. — Проклятие приобрело силу?

— Прежде всего, Мигелина получила в наследство замок и состояние Нигейроса. Предварительно было проведено расследование и выяснены личности некоторых жён Нигейроса, большинство которых оказались пропавшими девушками из ближайших деревень. Их останки похоронили. В замке был произведён обыск, давший довольно печальные результаты. Подземелье тянулось далеко и выходило в лес. Под замком находились комнаты с запертыми дверями, выходящими в довольно широкий коридор, а дальше этот коридор начинал сужаться и становился похожим на нору или лаз. Большая часть комнат была пуста или завалена рухлядью, но остальные представляли нечто вроде естественнонаучного музея. В них хранились сосуды с заспиртованными животными и внутренними органами. В одной из колб Мигелина с содроганием увидела новорождённого ребёнка. В одной из башен была устроена лаборатория. Здесь Нигейрос проводил свои таинственные опыты.

В помещениях замка находилось много интересных вещей, но ничего особо таинственного в них не было. Помня рассказ Ромероса о странной женщине и таинственном существе, запертом в комнате, все старательно их искали. Женщину так и не нашли и по описанию и сопоставлению фактов решили, что наиболее хорошо сохранившийся труп, найденный в подземелье, принадлежит именно той женщине. А таинственным существом оказался мальчик. Когда дверь, за которой ощущалось движение, открыли, то глазам предстало тяжёлое зрелище: мальчик лет семи, одетый в какие-то рваные тряпки, сгорбившись ходил из угла в угол. При виде людей он издал неопределённый гортанный крик и бросился к ним, оскалив зубы и сверкая безумными глазами. Дверь поскорее захлопнули и заперли, а потом, приготовив верёвки, связали это существо, которое вряд ли можно было назвать человеком. Куда его увезли, неизвестно. Легенда об этом не упоминает. Нигейроса похоронили тут же внутри ограды замка. Так захотела Мигелина, оставшаяся полноправной хозяйкой.

— Интересно, почему Нигейрос брал девушек себе в жёны? — задумчиво спросил Гонкур. — По-моему, это очень хлопотно, недаром ему приходилось венчаться в дальних городах, где его ещё не знали.

— А по-моему, гораздо более хлопотно держать взаперти любовницу, — возразил Медас. — Жена удовлетворена уже одним своим узаконенным положением, а за любовницей нужен глаз да глаз.

— Господа! — прервала их слегка смущённая хозяйка дома.

Рената весело засмеялась.

— Да, господа, вы рассуждаете, как люди очень опытные в таких делах, — заметила она.

Гонкур осторожно проверил, не слишком ли плохое впечатление его замечание вызвало у Мигелины, но девушка улыбалась, переглядываясь с Каремасом.

— Я думаю, что Нигейрос страстно влюблялся в своих будущих жён и перед каждой свадьбой думал, что уж в этой женщине он не разочаруется, а потом она ему надоедала, раздражала, и он от неё поскорее избавлялся, — высказала своё мнение Рената. — Я согласна с дедушкой, что это преступное расторжение брака, но не согласна с Медасом, что Нигейрос лицемерил. Я верю в его искренность. Он, и в самом деле, пожалел, что Мигелина не смогла удержать в нём глубокое чувство любви, которое он к ней испытывал. Но вообще-то ему следовало бы самому следить за своими чувствами, а не возлагать эту обязанность на других. По-моему, даже возбудить к себе любовь — дело почти невозможное, а уж не дать ей угаснуть…

— Рената, девочка! — испугалась госпожа Кенидес. — Как тебе не стыдно говорить такие вещи?!

— А мне кажется, — вступил в разговор Каремас, — что Нигейрос был чем-то вроде коллекционера. Ему было неинтересно включать в свою коллекцию любовниц, для него были важны только жёны. Правда, от любовниц было бы проще избавляться, их можно выгнать, а многожёнцем в нашей стране не проживёшь, мы не на Востоке. Расточительно, конечно…

— Каремас! — ужаснулась госпожа Кенидес. — Как ты можешь!

— Извини, мама, может, я неудачно выразился.

— По-моему, всё не так, — не выдержал Витас. — Нигейрос просто не любил детей.

Госпожа Кенидес не знала, остановить ли ей сына заранее или дать высказать неожиданную и ещё непонятную мысль.

— При чём тут дети? — удивилась Мигелина.

— А то, что у него был сумасшедший сын. Наверное, он боялся, что появятся такие же дети, и заблаговременно избавлялся от этой опасности.

— Витас, сейчас же замолчи, или я велю тебе уйти, — с грозным спокойствием произнесла госпожа Кенидес, страшившаяся, что её дети, с лёгкостью вступающие в обсуждение такой опасной темы, могут произвести весьма неприглядное впечатление и бросить тень на нравственную атмосферу её дома.

Гонкур подумал, что в рассуждениях Витаса есть здравое зерно и мальчик обратил особое внимание на эпизод, которому взрослые слушатели не придали значения. Это напомнило ему реплику Медаса о сумасшествии Нигейроса и подтвердило её. В самом деле, если у Нигейроса был ненормальный сын, то в этом может быть виновен именно отец, и тогда действия преступника вполне законно можно назвать маниакальными. Но высказать свои рассуждения он не мог из уважения к хозяевам.

— А портрет? — спросил Гонкур.

— С портретом произошла невероятная история, — ответила госпожа Кенидес. — К комнате Нигейроса его не оказалось. Обыскали весь замок, но не нашли никаких следов, не обнаружили даже красок и кистей, необходимых любому художнику. Мигелина решила, что её муж говорил про портрет в бреду, и уже не искала его. Когда расследование закончилось и она осталась одна, Мигелина почувствовала такую тоску и даже страх, что купила дом в деревне и собралась переехать туда. Она наняла женщину, и та помогла ей упаковать вещи. Перед отъездом, пока грузили подводы, Мигелина поднялась в комнату Нигейроса и обратила внимание на красивый и крепкий шкаф. Ей захотелось взять его в новый дом и она позвала людей наверх. Когда шкаф отодвинули от стены, за ним оказался портрет, написанный с таким совершенством, что Мигелине показалось, будто перед ней стоит её живой муж, и она потеряла сознание. Её перенесли на диван тут же в комнате и послали за врачом. Ей было так плохо, что переезд решили отложить. Потом у неё начались схватки, и ночью при свечах, освещающих портрет, она родила сына. С той ночи она отказалась переезжать и даже не перешла в свою комнату. Портрет словно очаровал её. По её требованию, его повесили напротив дивана в углу у двери, куда никогда не падали солнечные лучи, и было замечено, что Мигелина часто неподвижно стоит или сидит перед ним, не сводя взор с лица Нигейроса. Когда ночью служанка, встревоженная светом, заглядывала в комнату, то замечала неподвижные глаза, устремлённые на портрет. Сама служанка старалась не смотреть даже в его сторону: Нигейрос был изображён до того живо и точно, что если ей случалось увидеть его, то ночью ей не спалось, чудились шаги и звон гитары. Надо вам сказать, что на портрете Нигейрос изображён с гитарой в руках. А сын Мигелины рос, начал ходить, говорить. Однажды он спросил у няни, что за портрет висит в комнате матери. Мигелина услышала этот вопрос, запретила на него отвечать и с того дня никого не впускала в свою комнату.

Госпожа Кенидес замолчала и задумалась.

— Что же было дальше? — спросил Гонкур.

— Дальше… — рассеянно отозвалась госпожа Кенидес. — Ребёнок стал взрослым, женился, у него было шесть детей. Мигелина почти не выходила из комнаты Нигейроса, так что внуки мало с ней общались. Потом выросли и они, женились, вышли замуж, заимели детей. Как видите, Мигелина стала прабабушкой.

"Те, в свою очередь, заимели детей, а Мигелина стала прапрабабушкой", — мысленно продолжил Гонкур, пока не заметивший в рассказе ничего, выходящего за рамки естественного. Было похоже, что и сама Мигелина от переживаний заболела расстройством рассудка, и он бы её пожалел, если бы рассказ не был так навязчиво разукрашен намёками на вмешательство дьявола.

— Нигейрос не напоминал о себе? — спросил Медас, которому тоже были скучны подробности о точном числе внуков Мигелины.

— До определённого момента не напоминал. А потом, когда уже и правнуки стали подрастать, напомнил. Однажды ночью Мигелина, страдавшая бессонницей, только-только задремала, как её что-то разбудило. Ещё не совсем придя в себя, она прислушалась. Кто-то тихо перебирал струны гитары. Сначала она подумала, что не спится кому-нибудь из детей. Она даже рассердилась на то, что, несмотря на строгий запрет, взяли гитару Нигейроса. Она села в постели и хотела уже встать, чтобы наказать шалуна, но оцепенела, увидев…

— Мама, рассказывай быстрее! — не выдержал Витас. — Ну, что ты остановилась?!

— Портрет был освещён. Перед ним не стояло свечи. Да и вообще в комнате не горели свечи, лишь одинокая лампада мерцала в углу. Светился сам холст. Даже не совсем так! Холста словно и не было. Рама ограничивала пространство, таинственно освещённое слабым матовым сиянием. В этом пространстве стоял Нигейрос и задумчиво играл на гитаре. Мелодия была странная, до такой степени замедленная, словно гитарист проверял звучание каждой струны, но всё-таки это была мелодия. Голова Нигейроса была опущена, и шляпа отбрасывала тень на его лицо. Но вдруг он поднял голову, обвёл горящими глазами комнату и остановил взгляд на Мигелине. Старухе стало так страшно, что она готова была закричать, но Нигейрос приложил палец к губам, и Мигелина почувствовала, что голос ей не повинуется. Нигейрос поставил гитару, прислонив её к невидимой стене, взялся рукой за раму и осторожно сошёл на пол. Матовый свет тотчас же погас, и комната погрузилась в темноту. Мигелина схватила огниво со столика перед кроватью, но в темноте сшибла свечу на пол. Трясущимися руками она высекла огонь и в короткой вспышке света увидела, что Нигейрос медленно идёт к ней, вытянув руки словно для того, чтобы задушить её. Тут уж к старухе вернулся голос. Она закричала и бросилась к двери. На её крик прибежали все, кто был в доме. Принесли свечи, вошли в комнату, но ничего особенного там не было. Портрет висел на своём месте, и Нигейрос стоял в прежней позе, но всем показалось, что губы его кривятся в усмешке. Свеча валялась на полу у кровати, а огниво Мигелина всё ещё держала в руке. Надо вам напомнить, что никто не знал о проклятии Нигейроса, да и портрет тоже почти никто не видел, ведь Мигелина никого не впускала в свою комнату. Теперь пришло время всем узнать про своего страшного предка.