Мошенники времени - Роберт Асприн

Облегчение, охватившее ее, оказалось недолгим. Если это не таинственный господин Маркуса из Верхнего Времени, то кто это? Кто смог внушить ее любимому такой страх и почтение? Маркус заговорил на латыни, не повышая голоса, — голосом раба, обращающегося к человеку, стоящему на социальной лестнице выше его.

— Добро пожаловать в мой дом. Это Йанира, мать моих детей. Женщина благородного происхождения из Эфеса, — добавил он, и в голосе его прозвучали нотки гордости. Темные глаза незнакомца снова остановились на Йанире, и она снова задрожала, на этот раз от гнева. Она хорошо знала этот взгляд — взгляд мужчины, изголодавшегося по женскому телу.

— Йанира, Люпус Мортиферус попал сюда через Римские Врата, преследуя человека, укравшего его деньги. Он нуждается в крове и нашей помощи.

Йанира чуть успокоилась, но ощущение опасности не покидало ее. Почему вид у Маркуса такой потрясенный, если он всего лишь предлагает убежище попавшему в беду товарищу по несчастью? По всем правилам ему полагалось бы играть роль социального превосходства, а не пытаться скрыть очевидный страх.

Как бы то ни было, но забывать обязанности хозяйки в доме Маркуса ей тоже не стоило.

— Добро пожаловать, будь желанным гостем в нашем доме, — произнесла она, старательно подбирая латинские слова. Маркус владел греческим лучше, чем она — латынью. Обычным языком общения в их семье был английский, ведь этот язык преобладал на Вокзале Времени. Большинство других языков, которые Йанира слышала здесь — особенно японский, — казались ей вообще недоступными пониманию. Английский она выучила по необходимости, но латынь — по любви. Она даже немного понимала родной язык Маркуса — галльский, хотя он редко пользовался им, разве что общаясь с богами, неизвестными ни в Афинах, ни в Эфесе.

Маркус озабоченно смотрел на мужчину, не спускавшего глаз с Йаниры, словно на ней не было ни джинсов, ни футболки. От этого взгляда по спине ее пробежал холодок, и она с трудом поборола желание взять в руку что-то тяжелое для самозащиты.

— Йанира, — добавил Маркус с отчаянной решимостью в глазах, — занимает высокое положение в Совете выходцев из Нижнего Времени. У нее здесь собственное дело, и ее уважают даже те из Верхнего Времени, которые решают судьбу тех из Нижнего, кто попал сюда. Она важный человек в этом мире.

В голосе его явственно звучало предостережение, и это подействовало. Если раньше Люпус, похоже, прикидывал, не взять ли ему то, чего он желает силой, то теперь в его взгляде читалось вполне обычное любопытство.

— Йанира, — негромко представил Маркус гостя. — Люпус Мортиферус — самый знаменитый гладиатор из всех, кто сражался на арене Большого Цирка в Риме. Много раз он обращал на себя благосклонное внимание императора и добился победы, должно быть, теперь уже больше чем в сотне кровавых боев. Ему нужно, чтобы ему помогли привыкнуть к Ла-ла-ландии и найти вора, которого он ищет здесь. Все, чего он хочет, — найти этого вора, получить украденные деньги и вернуться домой.

Это противоречило закону. Они оба знали об этом.

Но человека вроде Люпуса Мортиферуса, сумевшего выжить на арене Цирка, любые подобные правила вряд ли остановят. Маркус явно хотел помочь ему как можно быстрее найти свои деньги, с тем чтобы тот исчез. Йанира поняла, что полностью согласна с этим безмолвным желанием, явственно горевшим в испуганных глазах Маркуса. Ей не хотелось бы, чтобы Люпус Мортиферус остался на ВВ-86. Но пока он здесь, он приглашен в дом отца ее детей.

Она сделала изящный жест рукой, исполняя роль, так хорошо усвоенную ей в доме первого мужа

— Прошу тебя, проходи и садись Обед уже почти готов Еда у нас простая, но сытная, и на закуску будет сырный пирог.

Взгляд Люпуса Мортиферуса снова встретился с ее взглядом.

— Греческий? Мне казалось, ты родом из Эфеса?

— Да, я родилась в Эфесе, но переехала в Афины за год до того, как попала сюда через Врата Философов, как их здесь называют. Кстати, ты попал сюда через Porta Romae — Римские Врата.

Люпус невесело рассмеялся.

— Ворота Рима? Как невероятно. Значит, ты и правда жила в Афинах? Твои сырные пироги настоящие?

Она усилием воли сдержала гордую, заносчивую улыбку. Римляне питали глубокое уважение ко всему греческому, полагая — и не без оснований, — что подлинной культурой была только греческая.

— Я много слышал о греческих сырных пирогах от богатых покровителей.

Йанира заставила себя легко рассмеяться

— Конечно, мои рецепты самые настоящие. Я помню их наизусть — а ведь я родилась на шесть сотен лет раньше тебя.

Темные глаза мужчины расширились от изумления.

Йанира снова рассмеялась, понимая, что играет в опасную игру, но понимая также, что ей легче рисковать, чем ему.

— Добро пожаловать, Люпус Мортиферус, в Ла-ла-ландию, где живут под одной крышей мужчины и женщины из множества разных мест и времен. Тебе еще многое предстоит узнать. Пожалуйста, сядь и отдохни. Я принесу тебе освежающего питья и накрою обед, а потом мы поговорим о тех вещах, которые тебе необходимо знать, чтобы ты мог выжить здесь.

Пронизывающий взгляд, который он бросил на нее, было трудно перевести, но он послушно сел на их простую коричневую скамейку. Винил скрипнул при соприкосновении с кожей ковбойских штанов. Йанира заметила спрятанный меч, но промолчала. Не говоря уже о правах гостя, Люпус Мортиферус был человеком, потерявшимся в мире, которого он не мог понять, — в мире, который сама Йанира, даже прожив в нем три года, принимала больше на веру, переводя слово «технология» как «волшебство» каждый раз, когда не понимала чего-нибудь.

Впрочем, насколько ей было известно, встречались люди и из Верхнего Времени, которые поступали точно так же, встретившись с волшебными Вратами сквозь время.

Что же до оружия, то пусть пока остается у него — обладание им успокоит его больше, чем все их слова гостеприимства. Йанира принесла гостю фруктового сока, отказавшись от вина, которое припасла сначала к обеду, — она не хотела рисковать, предлагая алкоголь потенциально взрывоопасному гостю, — и вернулась на кухню. Обычно Маркус тоже приходил помочь ей, но присутствие гостя заставляло его против воли оставаться в комнате, служившей им разом гостиной и столовой.

Артемисия, пристегнутая к высокому стульчику у машины, хранившей еду и питье замечательно охлажденными или даже замороженными, радостно засмеялась при виде вернувшейся матери. Йанира наклонилась поцеловать девочку в лобик, потом наполнила ее бутылочку яблочным соком и дала ей. Геласия спала уже в своей кроватке в их единственной спальне. Артемисия, чмокая, присосалась к резиновой соске, а огромные темные глазки ее следили за движениями матери.

Низкие мужские голоса, напряженные, пугающие, как призраки просачивались на теплую кухню. Йанира испытала иррациональное желание встать между детьми и их новым гостем с пистолетом, которым ее научила пользоваться Энн Уин Малхэни. Она понимала, что это, глупо, но предупреждения Богини о надвигающейся опасности непросто игнорировать.

«За что послала ты нам этого человека, о госпожа? Я боюсь этого гостя, госпожа, — обращала она свою напуганную мольбу самой Афине, мудрой и грозной хранительнице всей цивилизации. — От его взглядов меня бросает в дрожь. Что означает это знамение и как мне услышать твой ответ? Он опасен сам? Или просто вестник? Знак надвигающейся большой беды?»

В закрытом пространстве Ла-ла-ландии не было священных сов, по крикам или полету которых можно узнать судьбу. Но здесь было телевидение. И птицы здесь тоже были — странные, дикие, зубастые птицы, столь древние, что даже Афина, должно быть, была еще совсем юной, когда эти твари парили под земным небосводом. Яркие краски и движение на телеэкране привлекли внимание Артемисии, и она со стуком уронила свою бутылочку и ткнула пухлым пальчиком в экран:

— Мама! Мама! Рыбка-птичка!

Йанира посмотрела на экран и ощутила, как краска сбегает с ее лица. Ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не осесть на пол. Ихтиорнис поймал в пруду рыбку и рвал ее, живую и трепещущую, на части. Разлетающиеся капли крови были неестественно яркими. Охваченная страхом, Йанира рванулась и трясущейся рукой выключила проклятую машину. Экран потемнел и смолк. Страх за Маркуса застрял в горле комом.

«Нет, — безмолвно молила она, — отведи смерть от нашего дома, о госпожа! Он ничего не сделал такого, чтобы заслужить ее. Пожалуйста…»

Руки Йаниры все еще дрожали, когда она ставила обед на маленький стол. Потребовалась вся ее смелость, чтобы продолжать улыбаться гостю. Тот набросился на еду, словно изголодавшийся волк. Люпус Мортиферус… Волк Смерти… Йанира еще плохо представляла себе, чем грозит этот человек Маркусу, но она ощущала эту угрозу так же ясно, как ощущала свое прерывистое дыхание.