Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью - Стенли Эллин

Молодой человек хотел было признать эту вежливость проявлением профессиональной, а потому обидной опеки, но поведение инспектора было столь обезоруживающим, что ему ничего не оставалось, как сердечно поблагодарить.

Письмо от мисс Траб Рэй обнаружил в своем портфеле, когда пришел в бюро. Лежало оно в конверте, скрепленном с другим конвертом. Написано на нем было следующее: «Прошу доставить прилагаемый конверт, и пусть вас всех троих Господь благословит». Другой конверт был адресован «Миссис Френсис Мидоус. Даунсайд, Лондон Роад, Уэйфорд, Суррей». Конверт не был запечатан, и марки не было.

Рэй несколько минут разглядывал письмо, не зная, что делать. Тут явно было нечто странное. Письмо ничего не объясняло, но, судя по всему, нечто большее содержалось в письме неизвестной миссис Мидоус. И письмо не запечатано. Случайно или умышленно? А если намеренно, то для чего такие сложности?..

Рэй решил, что обычные нормы хорошего тона в этом случае не годятся. Он хотел знать, почему мисс Траб решилась на самоубийство. В конце концов, она сделала это в его доме, что повлекло за собой немалые осложнения для него и его семьи. И он имел право знать. И Мевис тоже. Возможно, все это нужно передать инспектору. Однако он припомнил, что хотя Браун и задавал массу вопросов и, казалось, относился к делу очень серьезно, но даже видя, как заинтересовался Рэй судьбой мисс Траб, не дал никаких пояснений. Разве обычное самоубийство всегда влечет за собой такое дотошное следствие? Рэй не знал, но полагал, что письмо миссис Мидоус может что-то объяснить. Так что он извлек его из конверта и прочитал.

Когда в конце дня он заехал к Фреям за Мевис и Джой, Дерек был уже в хорошей форме и сокрушался из-за хлопот, причиной которых он оказался. Рэй показал письмо жене и другу.

— Честно говоря, тут ничего нет, — заметила Кэрол, возвращая письмо Рэю.

— Она только пишет, что ее уже никогда не побеспокоят, — задумчиво протянула Мевис. — Видимо, она имела в виду самоубийство. Интересно, кто эта Френсис.

— Какая-то родственница или приятельница, о которой мы никогда не слышали, — попытался угадать Рэй.

— Возможно. Во всяком случае, тут есть адрес. Можем отправить ей это письмо и еще написать от себя.

— Позволь взглянуть еще раз, — вмешался Дерек, потянувшись за письмом. Держал он его осторожно, за краешек, двумя пальцами, внимательно разглядывая со всех сторон.

— Я бы сказал, что писала его особа с неустойчивым характером. Прежде всего, оно написано карандашом. Казалось бы, что женщина в ее возрасте и с такой канцелярской практикой должна бы взять перо или хотя бы авторучку. И для чего обрезать край такой волнистой линией?

Рэй перехватил письмо.

— Я тоже заметил, но подумал, что это такой фантазийный сорт бумаги.

— Обрезанный так только с одной стороны?

— Он прав, дорогой, — рассмеялась Мевис, вырывая лист у Рэя. — Она явно сделала это сама. Ну ясно, она была в состоянии психического расстройства. Только вчера вечером мы заметили…

— Карандаш был у нее в руке! — перебил ее Рэй. — Боже мой, она писала это именно тогда, когда мы вернулись!

Мевис побледнела.

— Значит, начала она еще до нашего приезда! Тот запах газа… Ей пришлось его закрыть, когда она услышала нашу машину. И Джой была дома!

Повисло тревожное молчание, нарушенное в конце концов Рэем.

— Я в это не верю. И не верю, что она не в себе. Ведь она прожила у нас шесть месяцев. Никогда не встречал более уравновешенной особы. Признаюсь, замкнутой. Но не безумной. Это исключено.

— Такое очень трудно распознать, — начала Кэрол, а Дерек добавил:

— Разве попытка самоубийства — не достаточное доказательство?

Но Рэй был упрям. Семью он забрал домой, где все еще стоял на страже констебль. Окна были наживую забиты досками и в комнатах, после досмотра их полицией, царил беспорядок, но запаха газа уже не было и дом стал безопасен.

Мевис собралась было поплакаться над состоянием их жилища, но Рэй был мыслями уже далеко.

— Я на минутку загляну в больницу, — решил он, — Предпочитаю отдать это письмо врачу, чем полиции. Если он передаст — его дело. Если мисс Траб умрет, то, полагаю, письмо попадет к следователю.

Однако ему сообщили, что состояние мисс Траб несколько улучшилось, хотя и оставалось тяжелым. Ему не позволили ее увидеть, лечащий врач был в другом корпусе, но старшая сестра проводила Рэя в свою комнату. Взглянула на конверт, не заглядывая внутрь, и пообещала позднее передать его врачу.

— Отправлять его не стоит, — сказала она, — поскольку миссис Мидоус будет тут сегодня вечером. Это сестра мисс Траб.

Рэй был поражен.

— Как вы об этом узнали? Мисс Траб приходила в себя?

— Не совсем. Она еще ничего не смогла нам сказать.

— Тогда откуда?

— Полиция, — сообщила медсестра, — полиция дала мне имя и адрес и велела уведомить миссис Мидоус.

— Полиция?

Медсестра поджала губы.

— При попытках самоубийства полиция приходит сюда, чтобы пациент, придя в сознание, дал показания. Самоубийство все еще считается преступлением, вы, наверно, знаете…

— Да, но… — Рэй разволновался. — В нынешние времена это всегда следствие утраты психического равновесия, правда? Я полагал, что в большинстве случаев правосудие не вмешивается.

— В большинстве случаев не вызывают полицию, — ядовито заметила сестра, которая не переносила присутствия полиции в отделении. — Мне казалось, что это вы их вызвали.

— Наши соседи. Такие бесцеремонные типы…

Сестра вновь была спокойна и уравновешенна.

— Может быть, вы хотели бы перекинуться парой слов с дежурным полицейским?

Рэй заколебался.

— Письмо… — начал он и запнулся.

— Письмо я отдам миссис Мидоус, — решительно повторила сестра. — Никому нет до него дела, кроме мисс Траб и ее сестры.

Дежурный констебль вышел из палаты и подозрительно приглядывался к Рэю, ожидая объяснений. Но когда узнал, кто он, подозрительность сменилась словоохотливостью.

— Тебе чертовски повезло, сынок, — заявил он, — что ты вовремя вернулся. По крайней мере, никто из твоих в это не замешан.

— Не понимаю, — воскликнул Рэй, — всех этих намеков и тайн. Так самоубийство это было или нет? И каким образом вы так скоро узнали, что миссис Мидоус ее сестра?

Он пожалел о собственных словах, когда заметил, как сузились глаза полицейского.

— А откуда ты узнал про миссис Мидоус?

На помощь поспешила сестра.

— Это я ему сказала, — спокойно вмешалась она, — что сестра мисс Траб уже едет сюда. Нужно признать, что я сама удивлялась, откуда вы про нее знаете. Но, наверно, ваши перетряхнули все ее вещи.

В этот миг полицейский совершил большую оплошность. Искушение было велико, и он ему поддался.

— Нам не пришлось ничего искать, — снисходительно заявил он, — Мы знаем мисс Траб. И очень хорошо. Уже пятнадцать лет.

Глава 3

Миссис Мидоус прибыла в больницу в половине десятого вечера. Старшей сестры уже не было, так что ее проводили в свободную комнатку на этаже и санитарка побежала предупредить дежурную. Та пришла сразу же. Случай мисс. Траб был необычен и вызывал беспокойство, так что весь персонал больницы трактовал его как нечто исключительное. Значит, и сестра мисс Траб, ее единственная близкая родственница, была чем-то уникальным.

— Простите, что вам пришлось ждать, — начала дежурная, — надеюсь, вам уделили внимание…

— Да, благодарю, — и миссис Мидоус вежливым жестом показала на чашку чаю на маленьком столике и включенный электрический камин. — И я почти не ждала…

Сестра смотрела на нее с симпатией. Возраст ее оценила около сорока, а может быть, учитывая, что та очень следила за собой, в года сорок два — сорок три. Симпатичная, в темно-каштановых волосах ни следа седины, в однотонном, хорошо сшитом платье относительно модного фасона. «Совершенно непохожа на постаревшую, отяжелевшую мисс Траб», — подумала она и тут же сама себя одернула. Несчастная на койке номер двадцать наверняка когда-то тоже выглядела совершенно иначе. Теперь же она была опасно больна и цеплялась за жизнь с упорством, тем более удивительным, что так недавно хотела покончить счеты с жизнью.

— Как чувствует себя моя сестра? — тихо спросила миссис Мидоус.

Будь дежурная сестра менее занята сравнениями, она бы удивилась ее поведению, полному спокойной сдержанности, не выражавшему никаких глубоких чувств, кроме, может быть, легкого беспокойства.

— Держится. Мы все удивлены, что держится так долго.

— Быть может, я не должна так говорить, — вздохнула миссис Мидоус, — но для ее собственного блага лучше бы… — она запнулась, испытующе и озабоченно уставившись в лицо своей собеседницы.