Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии - Андрей Норкин

В это же время вместе с Олегом мы наладили новую схему полкового кинопроката. Поскольку Олег, забиравший в городе фильмы для показа в нашем клубе, как оказалось, имел возможность заказывать ленты, как книги в библиотеке, мы с ним составили целый список из того, что можно посмотреть. Естественно, речь могла идти только о тех фильмах, которые показывали в кинотеатрах самого Кутаиси. Главное, чем горжусь, – я заказал «Полет над гнездом кукушки»! Я его уже видел, но, конечно, еще раз посмотрел в клубе. Не знаю, насколько он пришелся по душе всем остальным, но наша компания осталась довольна.

Такую комбинацию мы с Олегом разыгрывали периодически, делая, конечно, перерывы, чтобы желающие могли посмотреть что-нибудь помимо Милоша Формана. Эту потребность покрывали индийские фильмы. Я даже пару раз сам что-то посмотрел, правда, не целиком и с обратной стороны экрана. Из нашей репетиционной комнаты существовал отдельный выход на сцену, мы ставили кресла и смотрели кино в гораздо более комфортных условиях. Даже курили иногда, дым ведь не видно было. Странно, что никто из нас не додумался продавать билеты в эту «царскую ложу»! Видимо, смекалка временно отказала.

Самым ярким примером негативных последствий проявления смекалки (или креативности, как сказали бы сейчас) был эпизод с сахаром. Главными героями этой истории выступали дежурный по полку майор Шебарин и его же подчиненные по третьему дивизиону, заступившие в наряд по кухне.

Кухня, как я уже говорил, считалась вотчиной взвода материального обеспечения, а непосредственное руководство ее работой возлагалось на прапорщика Чарлишвили. В постоянный состав его помощников входили повара и хлеборез, также отвечавший за раздачу масла и сахара. По сложившейся традиции, хлеборез в полку был грузином, а повара – таджиками. Всех их (таджиков) звали Джимми, настоящих имен никто не знал. Дело в том, что все представители среднеазиатских республик являлись горячими поклонниками индийских кинофильмов, а всеобщим любимцем был «Танцор диско». Я хоть его и не смотрел, но об актере Митхуне Чакраборти слышал и с песенкой «Джимми, Джимми, Джимми, ача, ача, ача!», разумеется, был знаком. Наши повара постоянно пели эту песенку, за что и заслужили такое коллективное прозвище.

Песни на русском языке они тоже любили. И даже у нас заказывали. Наши отношения с Джимми как раз и строились по принципу натурального обмена. Мы заказывали у поваров что-нибудь специальное к нашему клубному столу. Например, жареную картошку с салом. А они просили запустить по радиотрансляции или исполнить на концерте песню из репертуара Александра Барыкина «Аэропорт». Правда, названия ее они не знали и использовали для идентификации строчку: «Стою у трапа самолета». В версии Джимми она звучала так: «Стою с утра под самолетом». Ну, как тут можно было отказать!

Джимми готовили вполне сносно, хотя, конечно, иногда недостатки в их работе проскакивали. По большому счету винить непосредственно поваров в плохо очищенной картошке в супе было неправильно, ответственность за это нес наряд по кухне. Другое дело, что Джимми надлежало контролировать качество подготовленной продукции, а вот к этой обязанности они часто относились спустя рукава. В том же супе иногда всплывал здоровенный кусок свиной кожи с красочной огненно-рыжей щетиной. Особенно в этих случаях радовались Месхидзе и Сахарашвили. Они хватали эту гадость за волосы и несли под нос единственному полковому чеченцу Даудову. При этом они громко вопили, привлекая внимание: «Чэчэн, чэчэн!» Даудов начинал чертыхаться, материться, что, собственно, от него и требовалось.

Но возвращаясь к истории с сахаром. Наряд по кухне в тот день за что-то обиделся на дежурного по полку. На майора Шебарина, по рассказам, в третьем дивизионе часто обижались, уж и не знаю почему. Возможно, это объяснялось его вспыльчивым характером. Креативщики из наряда по кухне решили его разыграть. Они взяли пенопласт и вырезали из него несколько небольших кубиков, размерами не отличавшихся от кусочков сахара, которые полагались по солдатскому рациону. Для дежурного по полку накрывался отдельный стол, сахар был такой же, разве что лежал горкой в сахарнице. Шутники немножко затерли пенопластовые кубики, чтобы придать им большее сходство с кусковым сахаром (не рафинадом же!), и положили их в сахарницу.

Собравшийся отобедать майор, как назло, пребывал в самом скверном расположении духа. Аппетита у него не было. Он лениво поплескался ложкой в первом, потом так же лениво поковырялся вилкой во втором и решил просто попить чаю. Схватив кусков пять сахара, он бросил их в кружку и с удивлением увидел, что три кусочка утонули, а два – остались плавать на поверхности. Майор Шебарин попытался утопить их чайной ложкой, но странный сахар уворачивался и упорно стремился наверх.

– Дежурный! – закричал майор. – Дежурный!

– Да, товарищ майор. – Голос, послышавшийся откуда-то издалека, дрожал в предвкушении развязки.

– А что такое с сахаром?

– Ох, товарищ майор, с сахаром прямо беда! Чарли получил со склада какую-то новую партию, совсем не растворяется! Пока растает – весь чай остынет!

Майор Шебарин чертыхнулся и начал с остервенением давить пенопластовый сахар ложкой. Не выдержав истязаний, кубик, наконец, пискнул… Повисла пауза. Шебарин, видимо, уже осознавая, что ему не понравится то, что он сейчас узнает, подцепил кусочек ложкой и отправил в рот.

– Убью, сука!!! – Дежурный по полку вскочил, едва не опрокинув обеденный стол, и начал судорожно хвататься за кобуру, – Кто это сделал? Убью скотину на месте!

Узнать, кто это сделал, не удалось. Наряд по кухне в полном составе сбежал из помещения столовой и скрывался до самого вечера. Благо им уже делать было нечего, их уже ждала смена. А докапываться до истины майор не стал. Видимо, решил, что дополнительная реклама этой дурацкой истории ему не нужна. Но, конечно, она все равно стала всем известна…

По моему мнению, эта история осталась самым красивым армейским розыгрышем за все время моей службы. Кстати, сразу должен сказать, что никаких жестокостей типа пресловутого «велосипеда» – когда спящему засовывают между пальцами ног бумажки, а потом поджигают – у нас не было. Ни в учебке, ни в войсках. В учебке по ночам мы чаще всего экспериментировали с водой. Ну, например: правда ли, что спящий человек может обмочиться прямо во сне, если как можно теплее укутать его выше пояса, одновременно обнажив ноги, и переливать воду из кружки в кружку прямо над его ухом? Отвечаю – ничего подобного! Хотя, возможно, мы просто неверно выполняли условия опыта. Или в учебке все спали очень крепко, не реагируя на звук. А вот на что реакция следовала, так это на другой водный опыт. Задача: взять швабру, прислонить к спинке койки над головой человека, к концу ручки привязать кружку с водой. Потом веревку закрутить как можно туже и отпустить. Веревка начинала разматываться, в конечной точке спуска кружка дергалась, выплескивая часть воды на лицо спящего. Он резко просыпался, садился на койке и стукался лбом о кружку – ха, ха, ха!

В Кутаиси популярностью пользовался т. н. «обезьяний поход». По три человека взбирались на спинки койки с каждой из сторон. Это были «обезьяны». По правилам, они должны были несколько минут – хотя бы одну-две – просидеть в полной тишине и неподвижности. Это редко кому удавалось, потому что все на это смотрели и всех разбирал смех. Затем заранее выбранный «вождь обезьян» издавал воинственный клич, и вся стая «отправлялась в поход», то есть просто падала на спящего. Признаю, это развлечение выглядело довольно травмоопасным, но никто ни разу не пострадал.

Другой сложнопостановочный трюк считался недостаточно эффектным с точки зрения конечного результата. Койку со спящим человеком просто поднимали на руки и выносили на улицу, чем дальше от казармы, тем лучше. К сожалению, увидеть процесс пробуждения жертвы розыгрыша не всегда удавалось, да и таскать тяжелые кровати мало кому нравилось. А на учениях к молодым солдатам очень хорошо применялась «змея в кровати». Требовалось, всего-навсего, найти относительно тонкую веревку, например самый обыкновенный бумажный шпагат, и незаметно подложить ее на матрас под простыню. Веревка обязательно должна была быть тонкой, чтобы спящий ее не почувствовал, как принцесса – горошину. Хвостик веревочки оставляли в пределах досягаемости и, когда человек засыпал, шпагатик осторожно вытягивался из-под простыни: спящий в ужасе вскакивал на ноги в полной уверенности, что у него по кровати ползает змея. Именно поэтому этот розыгрыш и применялся только в Караязах. Там змеи были, а в Кутаиси – нет.

«Сейчас в наших краях стало вроде поспокойнее, правда, всякие ЧП происходят, как обычно. Так, вчера в соседней части застрелили солдата. В карауле. Он лез через забор, а часовой его шлепнул. В общем, скандал. 18.04.1988 г.»