Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия

И в этот раз началось то же самое:

— Нас вызвали…

— Куда?

— В Чернобыль…

Она посмотрела на него квадратными глазами:

— В Чернобыль?..

— Ну-у…

— Туда, где радиация?

— Ее, возможно, там и нет…

— Откуда ты знаешь?

Он замялся.

“И правда жеж…”

— Меня же еще там не было!..

— Ты дурак, Тима. Я всегда это знала!

— Значит, ты вышла замуж за дурака.

— Зато с тобою веселее.

— Это не шутки, Люся! Нас вызвали, чтобы помочь родине…

— А мне кто поможет?

— Так я же не навсегда уезжаю…

— Кто знает!..

Это уже походило на идиотско поставленный спектакль.

— Если бы я хоть что-то мог изменить… но, увы, от меня ничего не зависит.

И это была правда — пока на улице шел непрекращающийся майский ливень, он вместе с коллегами по работе едва спустились в шахту, когда их подозвал к себе полноватый мужчина.

“Собирайтесь, к директору”

Это походило на гром среди ясного неба.

“Что случилось?” — недоумевающие мужчины переглядывались между собой и послушно шли по коридору до двери с заветной табличкой “Дирекция”.

Их там уже дожидались: уже довольно немолодой бухгалтер, кассир и человек из военкомата.

— Мужики, Родине нужна помощь.

“Ну раз нужна-а-а…” — и в ту же секунду их отправили по домам, собирать пожитки.

Автобус выехал из Киева уже вечером. Солнце еще стояло над городом, освещая бурную зелень, скрывающую бетонные здания.

Здесь красиво и по-современному, нежели в скромном городишке недалеко от Тулы.

Но по приезду в Чернобыль восхищение сменилось разочарованием.

Это место выглядело еще старее шахтерского поселка.

— До Припяти рукой подать, но туда никого не пускают. Да, сам Чернобыль, конечно, не самое лучшее место, куда бы я хотел попасть, но ты посмотри, какая красота вокруг! Все такое зеленое, цветастое, уже вон, и черешня вовсю растет… жалко только есть ее нельзя. Радиация. Здесь ее очень много.

— И все брошенное…

— А что делать? Жить-то хочется! Жалко, конечно, собственным трудом нажитое, но ничего не поделаешь…

Их поселили в интернате, недалеко от чернобыльского штаба.

— Гинекология. Там важные чины заседают.

— Гинекология? Почему гинекология?

— Понятия не имею.

***

— Боюсь, все же часть топлива попадет в подземные воды. Пока они соберутся, пока их проинформируют, пройдет много времени. Каждая минута на счету!

— Не понимаю вашего волнения, Иван Степанович.

Прошло немного времени, как одного партийного начальника сменили другим: Щербина уехал, оставив вместо себя Ивана Степановича Силаева — тоже большая шишка. По прибытию он установил крупное вознаграждение за выполнение опасных заданий. Да и сам Валерий, пробыв всего пару дней дома, снова уехал в Чернобыль — дело не терпело отлагательств.

— Как там Инга? — между делом спросил Иван Степанович: в отличие от своего коллеги он мирно сидел за столом, а не расхаживал по кабинету с заложенными за спину руками.

— Нормально.

— Она уже вернулась из Парижа?

— Иван Степанович, это к делу не относится! Как говориться в одной известной пословице — я вам про Фому, а вы мне про Ивана.

Силаев рассмеялся:

— Ладно, докладывайте, что у вас там!..

— Нужно проверить, если в барботерах вода. И, если они свободны, то стоит ли заливать их бетоном, закапывать и тому прочее. Правда, подойти к этим барботерам довольно трудно, так как рядом расположенные коридоры заполнены водой. Ее активность — до кюри в отдельных точках. Нужно сначала откачать воду, а потом повернуть задвижку. Нужен доброволец.

На пороге возник мужчина с побледневшим от усталости лицом. Его рабочая форма была изрядно испачкана.

— Это один из работников станции…

— Они всегда вызывали у меня сомнения. Но сейчас не об этом. Вы должны проверить, есть ли в барботерах вода, — обратился Валерий к мужчине, и тот, не говоря ни слова, кивнул.

— Я приказал включить откачные устройства, — заявил Силаев. — По окончанию их работ, вы, премногоуважаемый, спуститесь в бассейн под реактором и откроете задвижку. Удачи.

Прошел не один час, когда отправившийся на опасное задание работник станции вернулся с багровым, перекошенным от ужаса, лицом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я спустился туда, — придя в себя, начал он, — вот здесь, — ткнул дрожащим от волнения пальцем на расстеленные перед ученым чертежи, — должен быть свободный проход. Я работал на поверхности и ни разу не спускался в эти помещения. Я ударился о бетонную стену, когда до него дошел. — Об этом красноречиво говорила большая распухшая шишка на лбу. — Мне пришлось развернуться и искать другой проход…

— То есть, чертежи не соответствуют действительности?

Работник поморщился:

— Позвольте мне договорить, — и продолжает дальше: — Я пошел по другому коридору и заплутал еще больше. Да еще этот чертов фонарик сел!.. Я не знаю, сколько времени прошло, но я отыскал нужное помещение, нащупал задвижку и повернул ее. Я последовал вашему совету, уважаемый… э-э-э…

— Валерий Алексеевич.

— Да, Валерий Алексеевич, я последовал вашему совету и изучил чертежи прежде чем спуститься. Я запомнил местоположение барботеров. Я знаю, как они выглядят, нас же проинструктировали, прежде чем поставить на блочный щит управления. Чтобы не утомлять вас своим долгим рассказом, я скажу, что воды в барботерах нет. Они совершенно пусты.

Валерий вместе с Силаевым издали вздох облегчения.

— Слава богу! Хорошо, когда все хорошо заканчивается!.. — ученый поморщился от напыщенных слов партийного чиновника. — Я должен поблагодарить вас за спасение своей страны и всего человечества! Вот, держите. — Силаев протянул бумажный конверт, в котором лежали тысяча рублей, растерянному работнику.

Валерий удивленно приподнял брови: бедолага мял конверт грязными руками и отводил глаза, не решаясь произнести и слова. Конечно, это огромная радость получить столь большую сумму — зарплату инженера за пять лет непрекращающегося упорного труда, — но мужчина испытывал неудобства, ведь отказаться от денег он не мог.

“Он борется с аварией, борется с радиацией ценой собственной жизни, поэтому награда эта его не шибко радует”

— Спасибо…

***

Как-то раз Александр пребывал на заседании правительственной комиссии. Подобные мероприятия происходили довольно часто — и всегда во время громких речей и представлений что-то да случалось.

В чернобыльской зоне отчуждения появилась торговля для работающих на загрязненной радиацией территории.

“Нас же тоже нужно чем-то кормить, верно?” — объяснял физик-ядерщик своей молодой жене.

Она часто пропадала, работая водителем правительственных машин.

“Это все, на что я способна”

Мысли о Миле посещали мужчину довольно часто, и ему казалось, что она начала отдаляться от него.

“О чем я вообще думаю?”

Среди присутствующих находились двое мужчин и женщина — начальники торговли. На первых двух сидели два дорогих штатских костюма, на даме — роскошный женский плащ. Впрочем, и на улице погодка соответствующая: шел нескончаемый ливень. Вечером стояла невыносимая жара, на которую перестали обращать внимание. Перед самым рассветом с неба начали срываться крупные капли дождя, питая засохшую землю влагой.

Доклад длился уже больше часа.

— Вы закончили? — первым не выдержал председатель, грозного вида мужчина с уже изрядно поседевшими волосами. Это был их новый руководитель, Иван Степанович Силаев: он уже успел поработать с Валерием Легасовым и оценить его высокий профессионализм. — Очень хорошо. Значит, за последние три дня чернобыльцам продали всю обувь?

— Да, товарищ председатель, — ответил ничего не подозревающий докладчик.

— Ничего не осталось в магазинах и базах?

— Практически ничего. Наш долг — как можно скорее передать все героям-чернобыльцам.

Силаев замолчал, поджав губы.

В зале повисла пауза.