Сладкий перец, горький мед - Татьяна Туринская

Зато Люба была совершенно счастлива. Ах, какая же она молодец! Как задумала, так все и вышло. Вот что значит правильная стратегия! Правда, осуществления мечты пришлось ожидать дольше, чем она предполагала, но в конце концов она пришла к намеченной цели.

Месяц перед свадьбой пролетел незаметно. Хлопот было столько, что только успевай поворачиваться. До защиты диплома оставалось всего три недели, но она даже не прикасалась к учебе. Гораздо важнее, а главное — приятней, были приготовления к свадебному обряду. Все хлопоты Любаша с радостью взяла на себя. Дрибницу только раз и оторвала от дел, когда надо было покупать ему костюм. Все остальное покупала и заказывала самостоятельно, правда, в подробностях докладывая о достигнутых успехах.

Однако был один маленький моментик, настораживающий Любашу. За все время, прошедшее со времени Вовкиного предложения руки и сердца, он поцеловал ее один-единственный раз. Да и то поцелуй получился скорее дружеский, нежели любовный. В любом случае, ни кайфа, ни возбуждения Люба от него не получила. Стоит ли говорить, что ни малейшего поползновения на свою честь Люба так же не ощутила? Долго ворочаясь перед сном, она часто думала об этом. Почему? Конечно, всем своим поведением за пять лет учебы она красноречиво демонстрировала свою непорочность, но теперь-то, когда заявление в загс подано, можно бы и в койку нырнуть. Интересно, какой он в постели? Сможет ли он удовлетворить профессионально возросшие Любкины потребности? Ах, глупости какие в голову лезут. Разве это главное? Главное то, что он женится на ней, скоро свадьба…

Платье, фата, туфли, бронирование зала — хлопоты приятные и даже торжественные. Но кроме этого Любе надо было уладить еще кое-какие дела. Слава Богу, она додумалась развестись заранее, еще перед поступлением в институт. Для этого не понадобилось даже ехать в ненавистный родной поселок, встречаться с "любящими" родителями, соседями… Да и с Борькой, бывшим мужем, тоже как-то не хотелось сталкиваться. Хватит — все оскорбления и унижения остались в прошлом, теперь она — порядочная недоступная девушка. Оформила заочный развод через суд. Долговато, конечно, вся катавасия тянулась более полугода, зато к замужеству она подошла беспорочной, незапятнанной грязным прошлым девушкой. В паспорте не осталось даже штампа от неудавшегося брака. Для этого всего-то и понадобилось вернуть себе девичью фамилию.

Сложнее было решить другую проблему. В связи с предстоящим замужеством ей необходимо было оставить любимую работу. А как ее оставишь, на кого покинешь мужичков? Галка-экзотка, зараза, на такой пьедестал себя вознесла — на сраной кобыле не подъедешь. По-прежнему больше трех мужиков за вечер не обслуживает. Дошло до того, что мужики установили очередь, чтобы хотя бы раз в месяц попасть к ней на "прием". В принципе, Галкина манера обслуживания Любашу мало волновала — у нее есть свой объем работы, который она должна выполнить, а остальное ее не касается. Но теперь, когда встал вопрос об ее уходе, это оказалось камнем преткновения. Елисеев высказал красноречивое "фи", мол, мальчики к тебе привыкли, да и где мы другую такую найдем, чтоб ни один из них не оказался обойден вниманием. Настаивал на том, чтобы и после свадьбы она продолжала работать "по специальности". Ничего, говорит, раз в недельку можешь и ускользнуть от мужа — от него особо не убудет. Долго не могли прийти к консенсусу. Елисеев настаивал на своем, Люба отнекивалась. В итоге оба пошли на компромисс: Елисеев отпускает ее, заменяя девочкой из запасного состава, но в особых случаях, ради VIP-персон ли, или же когда новенькая не будет справляться с объемом работы, он оставляет за собой право вызвать Любу в срочном порядке и там уже никакие возражения, уважительные причины приниматься во внимание не будут.

В последний рабочий день, в аккурат накануне свадьбы, Любаша аж прослезилась. Мужички устроили ей торжественные проводы — с цветами, теплыми словами, и непременным конвертиком в знак благодарности и уважения. Ради такого случая "помывка" затянулась далеко за полночь — благодарные клиенты "кормились" впрок, не зная наверняка, что будет завтра. Расходились ближе к утру усталые, но довольные. Любаша пьяно рыдала на плече Елисеева, монотонно повторяя один и тот же риторический вопрос, прерываемый назойливой икотой:

— Как же вы теперь без меня, бедненькие? Ик, сиротинки вы мои, ик. Как же, ик…

Вовка презирал себя. Презирал свою слабость и нерешительность, абсолютную безвольность в таком наиважнейшем деле, как создание семьи. Любаша, конечно, славная девушка — добрая, честная, такая ласковая и преданная, но ведь он не любит ее. Ну пусть бы хоть чуть-чуть нравилась, тогда его женитьба на ней была бы хоть как-то оправдана. Но ведь даже говорить с ней ему не интересно! Как же он будет жить с ней в одном доме, спать в одной постели, вместе завтракать, вместе ужинать… Ведь ему был неприятен самый обыденный прием пищи вместе с нелюбимой женщиной, чего уж говорить о большем… А как же его жизненный принцип: "Ни одного поцелуя без любви"? Господи, как же все сложно…

Когда он шел к Голикам, чтобы вручить приглашение на свадьбу, он намеренно выбрал такое время, когда кто-то из Таниных родителей должен был быть дома. Ведь не пригласить на свадьбу Голиков он не мог — как никак, а уже пять лет они считаются близкими друзьями его семьи, а значит, обойти их вниманием в такой важный момент было бы крайне непочтительно. А остаться с Таней один на один в такой щекотливый момент он откровенно малодушничал. Ведь всего три дня назад, фактически сделав ей недвусмысленное предложение, предал, обманул ожидания бедной девочки. Ведь как она, бедняжка, ждала его звонка, а он, негодяй, не перезвонил через час, как обещал. По закону подлости, притащилась Любка и два часа он не мог выпроводить ненавистную невесту. Когда же, наконец, черт ее унес, Танин телефон молчал. А на следующий день вся Вовкина решимость рухнула. Как представил Любкины слезы, людские пересуды, так и не нашел в себе силы защищать свою любовь. Решил плыть по течению: пусть будет, что будет. А теперь он должен отнести это проклятое приглашение Голикам. Ну как же ему приглашать Таню на свадьбу с другой женщиной?! Абсурд, сплошной авангард, непонятный и неприятный Вовке-традиционалисту.

Руки-ноги дрожали, тряслись все поджилки, когда звонил в дверь Голиков. А что, если откроет Таня? Что он ей скажет, как протянет проклятое приглашение? Господи, бедная девочка! Как же она перенесет его предательство? Но нет, повезло — дверь открыла Ада Петровна. Хотя какое это везение? О каком вообще везении можно говорить в его положении? Разве кто-то или что-то может спасти его от женитьбы на нелюбимой девушке? Вопрос риторический…