Няня для дочки миллионера - Анастасия Соловьева

посредственная. Лезла туда, куда не просят.

— Кто-то же должен интересоваться душевным состоянием Ксюши. Если этим не занимается родная мать, то могу я. Мне не сложно, — заявляю с милой улыбочкой на лице.

Каролина поджимает губы, хмыкает пренебрежительно и голову в сторону поворачивает, будто ищет кого-то взглядом. А затем говорит шипящим взбешённым голосом:

— Сегодня ты можешь быть свободна. Я сама уложу Ксюшу спать.

Да что у них за манера такая — к малознакомым людям на «ты» обращаться?

— Со всем уважением, это решать не вам, а Владимиру. Он мой работодатель.

— Всё верно. Ксюшу будет укладывать Виктория, — слышу позади себя суровый голос Владимира. Я рада, что он так вовремя появился.

— А может, это лучше у Ксюши спросить? — не теряется Каролина. — Или вы к её мнению не прислушиваетесь?

А она хорошо умеет всё перекручивать. Молодец.

— Извините, я вас оставлю. Нужно организаторам помочь.

Убегаю как можно дальше от этой семейки. Ещё раз тепло благодарю Светлану, слежу за тем, чтобы в доме не осталось посторонних, чтобы никто из детей не забыл свои вещи и телефоны. Спустя полчаса дом окончательно пустеет, и о празднике напоминает лишь украшенная гостиная.

Хлопает дверь. Я выглядываю. Владимир несёт сонную Ксюшу в её комнату. Совсем утомилась малышка. Столько впечатлений, немудрено. Делаю шаг вперёд, но Громов шёпотом говорит:

— Я сам её уложу.

Выхожу во двор: Каролины нигде нет, значит, она уехала. На душе становится легче. Эта женщина вызывает во мне негативные эмоции. Она хоть и мама Ксюши, но ведёт себя отвратительно, слишком высокомерно.

Я бреду на летнюю веранду, сажусь в кресло и укрываюсь пледом. Чувствую, что сама безумно устала. Всё тело гудит, в голове путаница. Закрываю глаза, расслабляюсь.

Тихие размеренные шаги отдаются нервным дребезжанием под кожей.

— Мы не договорили, — произносит Владимир и садится напротив меня.

Глава 12

Укрываюсь пледом по самое горло, но всё равно чувствую неловкость. Кажется, что Владимир касается моего лица долгим пронзительным взглядом. И меня это смущает. Он смотрит на мои губы, хмыкает, заметив, как я нервным движением поправлю клетчатый плед. Его выдержке можно только позавидовать. Хотя… Это ведь для меня наш поцелуй стал откровением, а для Громова это малозначимое событие.

До Паши я встречалась с двумя парнями. И всё было довольно целомудренно: прогулки по городу, неловкие объятия и скромные чмоки в губы. Так что Паша стал моим первым мужчиной во всех смыслах. Научил целоваться по-взрослому, познакомил с интимной стороной отношений. Восемь лет я была только с ним и о других мужчинах даже не задумывалась.

Лилька часто надо мной подшучивала. Показывала фотографии красавчиков без футболки, бровями смешно двигала и спрашивала, хотела бы я провести ночь с таким породистым экземпляром. А мне это было неинтересно! Раз у меня есть парень, то нельзя на кого-то засматриваться, даже на моделей из интернета.

Сегодня я впервые за восемь лет поцеловалась с другим мужчиной. Не с Пашей. И мне ни капельки не понравилось! А ещё внутренности словно кислотой обжигает — получается, это конец. Действительно конец. Я не смогу быть с Пашей после того, как позволила другому мужчине меня целовать. Я ведь вначале опешила, не сориентировалась вовремя, только потом начала Громова отталкивать.

— Ты ошибаешься, — наконец-то подаёт голос Владимир. Мурашки ползут по плечам, я сильнее прижимаю к себе плед. На улице очень холодно.

— В чём?

— Ты нравишься мне как девушка.

Мне хочется ущипнуть себя, чтобы проверить — реальность это или абсурдный сон. Всю неделю Громов отдавал мне приказы, всем своим видом открыто демонстрировал, как его бесит моё присутствие, а теперь он заявляет, что я ему нравлюсь. Серьёзно? Чего он ждёт? Что я поверю в эту сказку?

— Как девушка или как временное развлечение? — едко спрашиваю я.

Владимир усмехается. Смотрит на моё лицо, волосы, шею. Я ощущаю, как он ласкает мою кожу взглядом, отчего всё тело загорается изнутри. Наваждение, исчезни, пожалуйста.

— Это важно? — вздёргивает бровь Владимир.

— Пожалуй, нет. Всё равно между нами ничего не будет. Я не вступаю в связь с теми, кто оплачивает мою работу. Это непрофессионально и слишком рискованно. Легко остаться ни с чем.

— Таких отговорок я ещё не слышал.

— Всё когда-нибудь бывает в первый раз, — отбрасываю плед, теперь мне жарко. — Вы об этом хотели поговорить?

— Интересно, — Владимир стучит пальцами по подлокотникам. Его голос задумчивый, бархатный. — То есть тебя останавливает только то, что я твой работодатель?

— Нет, — широко улыбаюсь я и с удовольствием смотрю на Громова. Хочу видеть, как изменится его лицо после моей следующей фразы: — Мне не понравился наш поцелуй. Вы слишком напористы и грубы. Так что я пас.

В лице Владимира больше нет намёка на насмешку. Он становится серьёзным. Слишком серьёзным. Трёт ладонью переносицу, закрывает глаза. Его грудь быстро вздымается. Я подаюсь немного вперёд, растираю предплечья, укрытые сонмом мурашек.

— Я не должен был этого делать. Не после разговора с Каролиной, — произносит Громов уставшим голосом.

Да уж, извиняться он точно не умеет. Но от его слов мне становится легче. Я была права, Владимир поцеловал меня на эмоциях. Обидно, если честно. Словно мною воспользовались в каких-то своих эгоистичных целях. И когда Громов начнёт ко мне серьёзно относиться?

— Что ж, извинения приняты, — иронично улыбаюсь я.

Владимир кивает. Я так понимаю, разговор окончен. Пора в дом уходить. Но почему-то мне этого совсем не хочется. В воздухе повисает недосказанность. Я поднимаю голову, разглядываю усыпанное звёздами небо. Ветер треплет волосы, змейкой пробирается под ткань платья, отчего я вздрагиваю и снова тянусь за пледом.

— Каролина хочет забрать Ксюшу.

В немом шоке смотрю на Владимира. Его лицо напоминает маску, безэмоциональную, пугающую. Этот мужчина не умеет проявлять эмоции. Либо не хочет